Утром после праздника Богоявления 1320 года могильщик парижского кладбища «Невинно убиенных» стоял над тремя пустыми могилами и чувствовал, как волосы встают дыбом. Еще вчера он собственными руками засыпал землей трех женщин, найденных в уличной грязи. Кровь, смешанная с нечистотами, покрывала их тела. Все решили, что злодеи зарезали бедняжек прямо на улице.
А теперь могилы были пусты.
Первые прохожие, услышав вопли перепуганного гробокопателя, сбежались поглазеть на чудо. И увидели совсем не то, что ожидали. Три обнаженные дамы сидели на краю кладбища, энергично отряхивались от земли и громко спорили о качестве вчерашнего гренаша.
— Тифания, клянусь святым Георгием, твое вино было кислее молока трехдневной давности!
— Зато крепче, чем у Марго. От ее пойла только головная боль!
— Девочки, может, всё-таки найдем, куда Друэн дел наши платья? А то холодно как-то...
Толпа в страхе шарахнулась. Ожившие мертвецы! Колдовство! Но самое странное то, что никто из воскресших не требовал мести. Вместо этого дамы деловито обсуждали, где бы достать три селедки и кувшин вина на завтрак.
Разгадка оказалась проще простого. Три подруги накануне так грандиозно напились в таверне, что мужья приняли их за убитых. А женщины, проспавшись под слоем кладбищенской земли, проснулись с единственным желанием продолжить банкет. Впрочем, это был не единичный случай. В средневековой Европе подобные истории случались куда чаще, чем принято думать.
Империя "пивных жен"
До наступления XI столетия в любом европейском городе самыми влиятельными предпринимателями были вовсе не купцы и не ремесленники. Алкогольной индустрией заправляли женщины. И речь не о нескольких исключениях, а о полной монополии слабого пола на производство хмельных напитков.
Элевайвы, так англичане называли этих дам, превратили обычную домашнюю обязанность в процветающий бизнес. Поначалу все выглядело невинно: сварила хозяйка пива больше, чем нужно семье, излишки продала соседям. Но предприимчивые женщины быстро поняли, что спрос растет быстрее, чем они успевают варить.
В каждом доме, где торговали пивом, у входа торчала метла, украшенная хмелем. Своеобразная средневековая реклама: "Здесь свежий эль!" Покупатели знали — если метла стоит, значит, можно заходить. Нет метлы — либо пиво закончилось, либо еще не дозрело.
Масштабы потребления поражают современного человека. Обычная семья из пяти человек выпивала около тридцати пяти литров пива за неделю. Причем это касалось не только взрослых, детям тоже доставалась их доля слабого эля. Крепость домашнего пива редко превышала три-четыре градуса, что делало его безопаснее воды из городских колодцев.
— Завтра к нам приедет епископ, — сказал муж элевайвы Мод из Кентербери своей жене. — Сможешь сварить что-то покрепче обычного?
— Дорогой, у меня в погребе стоит такой эль, что твой святоша запоет псалмы на три голоса, — ответила Мод, проверяя готовность очередной партии. — Только смотри, чтобы не жаловался потом на головную боль.
Женщины держали производство под жестким контролем. В шотландских городах XIV века за плохое качество эля полагался штраф в восемь пенсов плюс публичное унижение — провинившуюся усаживали на позорный стул посреди рыночной площади. А еще заставляли выставлять у дома бочку английского пива как знак собственного позора.
Но дамы не унывали. Наоборот, конкуренция подстегивала их изобретательность. Одни добавляли в эль мед и травы, другие экспериментировали с разными сортами зерна. Третьи придумывали сезонные напитки — весенний эль с первыми травами, осенний с яблоками, зимний с пряностями.
Все изменилось, когда монахи раскусили прибыльность пивного дела. Братия поняла, что "жидкий хлеб" не только утоляет голод во время постов, но и приносит отличный доход. Монастыри начали варить пиво не только для собственных нужд, но и на продажу. А поскольку церковники освобождались от налогов и располагали лучшим оборудованием, домашние пивоварни стали проигрывать конкуренцию.
К XIII веку мужчины окончательно вытеснили женщин из прибыльного бизнеса. Пивоварение превратилось в серьезное ремесло с гильдиями, правилами и лицензиями. Но дамы сдаваться не собирались. Если нельзя варить пиво на продажу, можно его покупать и пить. Причем делать это с таким размахом, чтобы мужчины содрогались от ужаса.
Пьющие подруги: хроники средневековых девичников
Литература XIV-XVI веков полна рассказов о женщинах, которые собираются в тавернах и ведут себя безобразно. Эти истории читались нарасхват, пересказывались в разных странах и обрастали новыми подробностями. Но были ли они правдой или мужскими кошмарами?
Самая известная история — фаблио "Три парижанки". По сюжету Марго, Марион и Тифания встречаются на рынке и решают заглянуть в таверну Майе "попробовать хорошего вина с реки". Начинается все невинно, женщины хотят лишь немного освежиться по дороге за покупками.
Но дальше события развиваются стремительно. Дамы заказывают пять полштофов гренаша (это почти два с половиной литра), закусывают жирным гусем и пирожными. Некий Друэн Байе галантно оплачивает их расходы в обмен на веселую компанию. К полуночи счет вырастает до немыслимых размеров, а подруги успевают продегустировать вина из разных регионов Франции.
— Клянусь святым Георгием, от этих вин у меня горечь во рту! — заявляет одна из них. — Хочу гренаша!
— А мне подавайте что-нибудь из Арбуа, — подключается вторая. — Сент-Эмильон уже приелся.
— Девочки, вы как настоящие знатоки! — восхищается Друэн. — Еще по три кварты?
Финал истории трагикомичен. Пьяные женщины выходят на улицу простоволосыми (что по тем временам равносильно публичному разврату), падают в грязь и теряют сознание. Друэн забирает их одежду в счет долга, а утром полуголых дам находят соседи и принимают за жертв убийства.
Английские кэролы рассказывают похожие истории. Шесть подружек — Элинор, Джоан, Марджери, Маргарет, Элис и Сесили — регулярно собираются в таверне "погулять без ведома мужей". Они приносят с собой провизию: гуся, свинину, крылья каплуна, пирожки с голубями. А заодно жалуются на семейную жизнь и строят планы мести.
— Мой муж избивает меня каждый день, — сетует одна. — Чем больше плАчу, тем злее становится.
— Господи, пошли ему короткую жизнь! — отвечает подруга.
— А я не знаю такого мужчину, который нанес бы мне два удара и не получил в ответ пять, — хвастается третья. — Не боюсь их, хоть у меня и нет бороды!
Самая яркая фигура — Элинор Румминг, реальная женщина из Суррея, державшая кабак в начале XVI века. Поэт Джон Скелтон называл ее "родной сестрой дьявола" и утверждал, что она варит эль на курином помете. По его описанию, к Элинор стекались толпы элезависимых женщин, готовых отдать за кружку пива все ценное из дома.
Эти дамы приносили в оплату обручальные кольца, ремни, ковши, рамы, седла, топоры, прялки, веретена, наперстки, иглы, шляпы мужей, капюшоны. Элинор приходилось постоянно их утихомиривать, угрожая разбить головы самым буйным.
Научная сенсация: детективная история с черепами
В конце XX века ученые задались простым вопросом: если средневековые женщины действительно пили так много, как утверждают литературные источники, почему археологи не находят следов фетального алкогольного синдрома?
Дело в том, что злоупотребление алкоголем во время беременности оставляет характерные следы на лице ребенка. Узкие глазные щели, тонкая верхняя губа, сглаженный желобок между носом и ртом — эти аномалии невозможно скрыть и они сохраняются всю жизнь.
Современная статистика показывает, что даже одного бокала вина в день достаточно, чтобы увеличить риск рождения ребенка с нарушениями. Если женщина регулярно злоупотребляет алкоголем, вероятность фетального синдрома у ее детей достигает семидесяти одного процента. В российских детских домах, где высок процент детей из неблагополучных семей, до сорока пяти процентов воспитанников имеют нарушения, связанные с материнским пьянством.
Но вот парадокс: тщательное изучение сотен средневековых черепов из археологических раскопок не выявило практически ни одного случая типичных лицевых аномалий. Либо средневековые медики умели корректировать врожденные дефекты лучше современных хирургов, либо женщины пили гораздо меньше, чем считалось.
— Получается, наши предки сочиняли небылицы о пьянствующих женщинах? — удивился археолог, представляя результаты исследования коллегам.
— Не небылицы, а страхи, — ответил специалист по средневековой литературе. — Мужчины боялись не реального женского пьянства, а потенциального женского неподчинения.
Научное расследование показало, что большинство пугающих историй о пьющих женщинах — это художественное преувеличение мужских фобий, а не документальная хроника. Реальные дамы Средневековья пили намного умереннее, чем их литературные прототипы.
Мужская крепость под осадой
Почему образ пьющей женщины так пугал средневековых мужчин? Ответ кроется не в количестве выпитого, а в символическом значении самого акта.
Таверна была мужским клубом. Конечно, женщины могли зайти перекусить или купить эль по дороге на рынок. Но устраивать там посиделки с подругами, предаваться долгим беседам, играть в кости, обсуждать политику и вести себя так, как ведут себя мужчины — это было покушением на священные традиции.
Героини всех литературных историй совершают одни и те же "преступления". Они присваивают себе мужские привилегии: финансовую независимость, сексуальную свободу, право применять силу, возможность распоряжаться семейными деньгами. А главное то, что они осмеливаются собираться без мужского надзора и вести "неженские" разговоры.
Парижские подруги не просто пьют вино, они обсуждают его качество как настоящие знатоки. Говорят о политике (что было категорически запрещено женщинам). Английские дамы не только жалуются на мужей, но и открыто желают им смерти. А посетительницы Элинор Румминг расплачиваются за эль шляпами своих супругов.
В Средневековье головной убор имел сакральное значение. Украсть у мужа шапку и пропить ее за кружку эля — это символический вызов его власти. Примерно как современная жена, которая без спроса потратит всю зарплату мужа на спа-процедуры и сумочки.
Показательно, что все литературные героини в итоге получают наказание. Парижанки просыпаются на кладбище голыми и опозоренными. Английские подруги возвращаются домой и притворяются, что были в церкви. Даже самые бесстрашные дамы в конце концов подчиняются общественным правилам.
Но сам факт создания таких историй показывает: мужчины Средневековья отлично понимали, что женщины способны на бунт. И алкоголь может стать катализатором этого бунта.
Завещание средневековых бунтарок
Так что истории о пьянствующих средневековых женщинах, это не хроника разврата, а документ мужских страхов перед женской независимостью. Археология доказала, что наши предки пили гораздо меньше, чем утверждала литература тех времен. Зато мечтали о свободе больше, чем готовы были признать их современники.
Каждый раз, когда современные женщины собираются в кафе или баре, чтобы обсудить жизнь без мужского надзора, они продолжают традицию, которой больше семи веков.
Каждый поднятый бокал — это маленький салют тем безымянным бунтаркам, которые первыми осмелились требовать права на собственное мнение и собственные удовольствия.
Через семьсот лет человеческая природа изменилась меньше, чем хотелось бы думать. Мужские страхи перед женской независимостью приобрели новые формы, но не исчезли полностью. А женщины по-прежнему ищут способы отстоять свое право быть собой.
А вы когда-нибудь задумывались, сколько "страшных" историй о современных женщинах окажутся преувеличенными мужскими фобиями, если археологи будущего займутся их изучением?
Чрезмерное употребление алкоголя вредит здоровью.