Разведка

Из воспоминаний Кахно А. А.

Июль 1944 года. Красная армия подошла к границе с Польшей, наступление замедлилось, а на некоторых участках совсем остановилось. Немцы хорошо подготовились, траншеи в полный рост, доты, дзоты, пулемётные точки, скрытые посты наблюдения. Главной опасностью для наступающих бойцов были миномётные батареи. Почему? А потому, что сегодня они здесь, а завтра там. Авиаразведка давала координаты, но наши артиллеристы били в пустое место. Ушли, гады, видя, что их позицию обнаружили. Наш батальон провёл несколько атак, силами моей роты удалось захватить одну траншею, но нас выбили оттуда те самые миномёты.

«…Бой не был стрелковым, я не увидел ни одного немецкого солдата, но то количество мин, которые сыпались на нас, заставили отступить. Людей было жалко!...».

Вечер двадцать четвёртого июля 1944 года. В деревенском доме без крыши комбат собрал командиров рот.
- И так! – он будто подвёл итог ещё не начавшейся операции, - рота Сливинского атакует здесь, - майор показал на карте левый берег реки, - рота Карпова тут, - ей комбат обозначил правый берег. Атаковать со всей силы, нужно заставить противника поверить, что мы прощупываем его оборону именно в этом месте. Начало атаки завтра в четыре утра. Кахно останься, другие свободны.
Я проводил взглядом командиров, про себя отметил, что разговор со мной будет секретный, так как не было ординарца комбата и связиста.
- Тебе, старший лейтенант, особая задача. Пока там шумят, нужно скрытно перейти границу. Здесь, возле деревни Старица. По данным разведки тут только тыловые части, их поддерживают местные полицаи, количество точно неизвестно. Будьте готовы к тому, что врага будет больше. Командование предполагает для атаки это направление как запасное, нужно там всё разведать.
Комбат крикнул ординарца, тот завёл в комнату двоих.
- Эти пойдут с тобой, - комбат указал взглядом на вошедших.
Передо мной стояли паренёк лет семнадцати и девушка, не думаю, что старше парня.
- Ежи, поляк, знает немецкий. Бося, - представил комбат девушку, - полька, тоже знает немецкий. Принимай, считай местным ополчением.
- Всей ротой выходить? – спросил я, глядя недоверчиво на поляков.
- Нет. Взвод полковых разведчиков пойдёт, они уже дорогу проверили, от тебя бойцы, которым лично доверяешь.
- Всем доверяю! – заступился я за своих.
- Ещё раз подумай. Операция опасная и ответственная. И самое главное: в бой не вступать, о тебе там вообще никто знать не должен, разведка – вот, что для вас главное.
Забрав Ежи и Босю, я прибыл в расположение роты.

«…Взаимодействие с местным населением на освобождённой от противника территории рассматривалось Красной армией только в крайнем случае. Моё недоверие к «народному ополчению» можно было понять…».

Самое сложное было выбрать людей. В каждом из своих бойцов я был уверен, за исключением недавно прибывшего пополнения. Проходя по траншее, я тыкал пальцем в красноармейца, кто-то спал, приходилось будить.
- Мимо, командир, прошёл. Мурат в бой рвётся! Плохой я? – спросил осетин Хетагуров.
Зачислил я его в свой отряд.


«…Хетагуров Мурат Каурбекович отличился три месяца назад при взятии линии обороны противника. В одиночку уничтожил немецких солдат в дзоте. Подняв пулемёт на его крышу, открыл огонь по немцам, пытавшимся контратаковать. Отбил две атаки. Трёх немецких лазутчиков, которые решили подобраться к дзоту ночью, уничтожил холодным оружием…».

Как и было приказано, вышли в четыре утра, только начинало светать. Пока две другие роты не пошли в атаку, мы укрылись в логу. В небо взлетела зелёная ракета, она была сигналом именно для нас. Подошли к деревне Старица, и сразу «попались». Из кустов троих разведчиков окрикнула женщина, признала своих. Позвали меня.
- Что случилось? – спросил я.
- Не знаю куда вы и зачем, но одно дело сделать обязаны, – стуча зубами, ночь выдалась холодная, ответила женщина.
- У нас очень мало времени. Говорите яснее!
Было видно, что женщина старается, но рассказ всё равно вышел длинным. До войны в их деревню приехал мужчина, его здесь знали, знали и родителей. Были они наполовину польского происхождения. Работал приезжий в колхозе зоотехником, грамотный был, местные знали, что он служил в царской армии, но молчали, где ещё такого умного найдёшь. Всё бы ничего, но началась война. Из колхоза большим стадом в тыл отправили коров, бычков, оставили на ферме только хворых. Когда немцы пришли, то им сказали, что это всё что есть. Так вот Ковалевский Дмитрий передал немцам документацию колхоза по животине. Тут-то и не срослось. Были казни родственников колхозников, которые уводили скот. Ковалевского немцы оставили при управе писарем, а потом назначили старостой деревни. Очень он партизан не любил, гадил им, как только можно.
- Не должен этот человек жить! Поселился у меня, насильничает. Вечером сбежала из дома, а двое сыновей в сарае спрятались. Помогите! – попросила женщина, закончив рассказ.
Я приказал разведчикам привести предателя, те быстро управились. Стоявший перед нами в исподнем мужчина совсем не был похож на царского офицера. В его глазах был страх, он понимал, что церемониться с ним не будут. Притопили вражину в болотце. В благодарность женщина дала нам проводника, сынишку своего лет десяти. «Покажи им кусты, где лодки спрятаны» - напутствовала она своего сыну. Показал, да вот только от долгого стояния на суши, лодки почти пришли в негодность. Мальчишка оказался башковитым, научил нас вязать маты из ветвей кустов. Когда всё было готово к переправе, я показал мальчику в сторону его деревни.
- Домой иди.
- С вами пойду, мамка отпустила! – крикнул он.
- Меня мама на службу не пускала, а уж тебе и подавно не разрешила бы. Хватит тебе войны. Возвращайся. И спасибо большое!
Вышли к реке, бросили на воду то, что успели приготовить к переправе, две из четырёх лодок пошли на дно ещё на середине, но переправились, выжались на вражеском берегу, пока всё шло хорошо.

Справка:
«Наталья Петровна Гусова, та что выдала предателя, укрылась в лесу в медвежьей берлоге вместе с детьми. Отбивалась от хозяина. Старший сын погиб. Младший после войны окончил педагогический институт. Служил в армии, погиб на учениях. Обстоятельства его гибели не известны».

Идти днём я не решился, лес вокруг был худой, видимость между деревьями была больше ста метров. Остановились в густом молодом ельнике, все с большим удовольствием легли отдыхать. Выставив посты, я и сам уснул.

Вечером часовые задержали вооружённого паренька. Он был поляк. Ежи с ним разговаривал минут десять, потом доложил:
- Он из партизанского отряда. В пяти километрах их лагерь.
- Значит, есть у нас здесь друзья! – обрадовался я.
- Не совсем. Они против Советской власти и они против немцев.
- А за кого воюют? – недоумевал я.
- За Польшу.
Ко мне подошла Бося, она показала пальцем на партизана, а потом на болото. Так и решили.

Справка:
«Армия Крайова, основная организация польского сопротивления, вела боевые действия, как против Красной армии, так и против немецких войск».

Вышли к железнодорожной станции. Пустая. Рельсы «голые», ни одного состава, да что там, даже одиночного вагона не было. Я отправил разведку к станционным зданиям. Было у меня большое недоверие к такому спокойствию. Вернулись ребята, их доклад был коротким, но значимым. Во всех зданиях битком набиты немецкие солдаты, а в главном депо танки. Привели разведчики и «языка», местного железнодорожника. Тот много говорил, Ежи переводил.
- Он просит отпустить его. Дети и жена дома ждут, - сказал он в конце разговора.
- Нас всех дома ждут. Запиши его имя и фамилию, где живёт. Выдаст - поквитаемся! – приказал я.
Ежи записал, железнодорожника я отпустил, но через минуту вернулся один из разведчиков, он убрал в ножны окровавленный нож.
- Нельзя так, командир. Выдаст! – сказал он.
- Больше без моего приказа так не делать! Ясно?
- Ясно, - ответил тот, но по лицу разведчика было понятно, что и в следующий раз он поступит точно так же.

Справка:
«Во время оккупации гитлеровскими войсками Европы, там создавались «свободные зоны». Что это означало? На этой территории власть передавалась старостам, бургомистрам и прочим мелким начальникам местного самоуправления под наблюдением немецкого командования. Зачастую такими наблюдателями были сынки тех, кто воевал в первой мировой. Папа пристроил. За каждого пойманного бежавшего из лагеря военнопленного или его труп платили определённую сумму. Цена за «русского татарина», (не примите за оскорбление, так в документе написано), была гораздо выше, чем за солдата европейской армии».

Со станции пришлось уйти, немцы хватятся железнодорожника, будут проверять местность. Отошли на пару километров, спрятались. На этой станции нужно было выполнить ещё одно задание командования. С начала войны здесь жил наш разведчик, его нужно было забрать с собой.

Снова приказ разведчикам, примерное место, где искать хорошего человека мне было известно. Нашли, привели и очень удивлялись, когда узнали, что мужчина, подметавший перрон, оказался профессором Киевского института искусств. Поговорил я с ним. С его слов немцы много военной техники на станцию привезли, только вот куда она делась, он не знал. Невелик помощник оказался! Нужно было самим искать.

Сутки мы наблюдали за подъездными путями станции. Если сюда привезли танки или грузовики, то им было необходимо горючее, но кроме солдатских патрулей никого не было. Уходить с пустыми руками – значит не выполнить задание. Я решил остаться, а для получения большего результата в короткое время, разделить свой отряд пополам. Малышев, старший сержант, командир разведвзвода, возглавил одну половину, я отправил с ним Ежи, знание парнем немецкого могло пригодиться.

Бося вывела мою группу к хутору, на котором жили её родственники. Это был большой риск, но в жилом месте будут меньше искать. Прошли сутки, а от сержанта никаких вестей. Я решил действовать самостоятельно. На станцию приказал идти рано утром. Пусть с боем, но ситуацию мы узнаем.

Противник нас опередил, не знаю, как ему это удалось. Ещё было темно, когда мой часовой подал сигнал тревоги. По улице шли немецкие солдаты, у троих за спиной висели ранцы огнемётов.
- Хетагуров, ты, помнится, хвалился, что хорошо стреляешь? Бей по баллонам, остальным заставить врага лечь. Нам нужно уйти, - распорядился я.
Хетагуров и правда оказался хорошим стрелком. Переключив свой ППШ на одиночный огонь, он двух огнемётчиков заставил спрятаться, а когда третий хотел использовать своё оружие – поджёг его. Нас обнаружили, атаковали! Деревянные стены дома сдерживали пули, но они падут под огнём или прилетевшей в окно гранаты. Нужно было торопиться! Бося вывела нас через тёмную комнату в огород. За нашими спинами разгорался огонь, вовремя ушли. В тыл немцам ударила группа бойцов, которая ночевала в соседнем доме, немцы отступили, но ненадолго. Хетагуров поджёг ещё одного немца с ранцем горючей жидкости, но он, почему-то, быстро перестал гореть.

Справка:
«Горючие смеси для немецких ранцевых огнемётов производились на территории Румынии, Чехословакии, в южных областях Германии. После ясного всем результата окончания войны, производители горючих смесей стали экономить на нефтепродуктах (Румыния). До августа 1944 года, когда Румыния объявила войну Германии, ею было отправлено своим бывшим хозяевам пять цистерн смеси».

Бой шёл уже в огороде, я с бойцами путался ногами в каких-то растениях, немец наседал, да ещё как! Мурат подвёл Досю к забору, она была ранена, но держалась молодцом.
- Ты здесь сидеть, а я воевать, - предупредил её осетин.
- Сама умею, - сказав, Дося показала пистолет.
- А я сказал сам, если…
Взрыв гранаты прервал разговор горца. Упав на девушку, он спросил:
- Ранена?
- Живот!
- Плохо. У меня таблетка есть!
- Торопись. Немцы через забор лезут!
Я видел, как Хетагуров поднял руку вверх, это он моё внимание привлекал, не хотел такой человек без памяти погибнуть. Взрыв его гранаты утонул в шуме боя, но я его отчётливо слышал.

Я принял решение отходить к реке, нас обнаружили, теперь ни о какой секретности не могло быть и речи. Снова поделил свой отряд, пробиться к своим маленькими группами было больше вероятности.

Я с пятью бойцами наткнулся в лесу на польских полицаев. Намеренно вступил в бой, отвлекая внимание на себя. Когда ситуация осложнилась, к нам на помощь пришли разведчики. Отбились от полицаев, стали уходить. Со слов разведчиков они попали в засаду. Старший сержант Малышев и ещё трое бойцов погибли.

Уже была видна спасительная река, но шансов до неё добраться было совсем мало, не хотели нас немцы отпускать. Кустами мы прошли вдоль берега, нужно было оставить прикрытие, чтобы хоть кто-то смог переправиться. Вызвались бойцы, которые не умели плавать. Когда мы уже были на нашем берегу, бой в кустах ещё продолжался.

Будучи раненым, я боялся потерять сознание. Кто-то подхватил меня под руки, дальше всё – чернота в глазах. Очнулся в санвзводе, вспомнив про немцев вскочил, но меня остановила рука комбата.
- Всё знаю, сейчас наши соколы прилетят! – успокоил он меня.
Вечером я узнал, что по станции, где немцы собрали технику, наши лётчики нанесли бомбовый удар. Задание было выполнено.