Встречаются среди людей индивидуумы, которых никогда нельзя застать врасплох и взять с поличным, что бы они ни творили. Наверное, из таких получаются кадровые разведчики.
Есть и другие, которые всегда попадаются. Именно таким был один мой знакомый курсант. Назовём его Володей Алёшкиным.
Однажды Володя практически средь бела дня (точнее, с раннего утра) ушёл из училища в «самоход». Дома, поругавшись из-за какого-то пустяка со своей молодой женой, он с горя напился и решил вернуться в родные стены.
Время и место для возвращения Алёшкин выбрал исключительно неудачно: было ещё светло, а Володя почему-то решил перелезать через забор прямо возле КПП, на виду у всей дежурно-вахтенной службы.
Высота препятствия, в общем-то, была невелика, но в пьяную курсантскую голову пришла фантазия зачем-то карабкаться на стальные ворота, створки которых в центре были значительно выше, чем по краям. Именно через эту середину, которую математики назвали бы «максимумом функции», Володя и полез.
Алёшкин взгромоздился на самый верх и даже перебросил через ворота одну ногу, а потом вдруг замер.
Его реакция была вполне понятной: по ту сторону ворот прохаживался дежурный по училищу, Василий Павлович, капитан 1 ранга, строгий и справедливый офицер. Он ждал убытия начальника училища, чтобы при выезде через ворота проводить его воинским приветствием.
Увидев сидящего верхом на воротах курсанта, Василий Павлович скомандовал:
- Слазь!
Любой альпинист или даже просто турист знает, что спуск даётся гораздо труднее, чем подъём, а тут, плюс ко всему, внизу стоял суровый дежурный по училищу. Это обстоятельство не прибавляло застигнутому на месте преступления курсанту ни сил, ни энтузиазма.
Володя, делая вид, что спешит исполнить команду, медленно перетащил через ворота свою вторую ногу.
Василий Павлович занервничал. Чёрная «Волга» начальника училища могла появиться в любую минуту, а тут на воротах нелепо расселся этот явно пьяный разгильдяй. Понятно, что дежурный по училищу его не поил и не отправлял в самовольную отлучку, но, когда адмирал увидит такую картинку и прикажет своему водителю остановиться, тогда попадёт всем, в том числе, и честно выполнявшему свой долг капитану 1 ранга.
Василий Павлович вновь приказал:
- Слазь!
Володя помотал головой:
- Не могу!
Похоже, счёт времени пошёл уже на секунды. Василий Павлович подошёл к воротам вплотную и сказал:
- Давай слазь быстрее, я тебе помогу!
Пьяный курсант сделал ещё одно усилие и... неожиданно для всех, в первую очередь, для себя самого, оказался сидящим на плечах у капитана 1 ранга!
В это время начальник училища уже убывал с территории. Хорошо, что мичман, дежуривший по КПП, оказался сообразительным и расторопным. Створка распахнутых им ворот вовремя закрыла от начальственного взора эту невероятную акробатическую композицию.
Вместо капитана 1 ранга воинское приветствие сидевшему в машине адмиралу отдал всё тот же мичман. Похоже, начальник даже не заметил отсутствия на КПП дежурного по училищу.
Конечно, этот смертельный номер без последствий не остался, Алёшкина наказали. Мягче, чем могли, но всё-таки достаточно сурово, учитывая его семейное положение: объявили ему «месяц без берега». Это значило, что в течение тридцати суток Володя не имел права претендовать на увольнение в город.
Володина жена работала гидом-переводчиком в «Интуристе». Она ездила по Ленинграду на комфортабельном автобусе и рассказывала гостям из Франции о достопримечательностях нашего города. В один из дней супруга Алёшкина уговорила водителя отклониться от маршрута, чтобы увидеться со своим мужем.
Автобус остановился возле училища. Переводчица сказала туристам, что они могут на несколько минут выйти, сфотографироваться на фоне памятника замечательному русскому поэту Лермонтову, а сама выпорхнула из салона и побежала на КПП.
Непоседливым, непосредственным и темпераментным французам стоянка быстро надоела. Среди них было несколько человек, которые вполне сносно говорили по-русски. Подойдя к водителю, интуристы завели с ним разговор.
- Мсьё, зачем мы сюда приехали? Куда пошла наша переводчица?
- Мы приехали к училищу подводного плавания. Здесь у нашей переводчицы учится муж.
- Очень странно! Почему женщина идёт к мужчине? Должно быть наоборот! По крайней мере, у нас принято именно так!
- Дело в том, что её мужа наказали начальники. Целый месяц он не сможет приходить домой.
- Надо им помочь!
Французы высыпали из автобуса, столпились возле КПП и загалдели. Дежурный по КПП перепугался. Ещё бы: похоже, толпа решительно настроенных иностранцев собралась прорываться на охраняемую территорию режимного училища! Допускать этого нельзя, а как тут себя вести? Чуть перестараешься - и вот вам международный инцидент…
Взволнованный мичман позвонил дежурному по училищу (а это снова был Василий Павлович):
- Товарищ капитан 1 ранга, на КПП училища прибыли иностранные туристы! Их много!
- Что им нужно?
- Они кричат: «Свободу мсьё Алёшкину!»
Василий Павлович выругался. Хорошо, что он был в курсе всех событий и сразу понял, что надо делать. В сейфе дежурного по училищу на случай каких-либо чрезвычайных обстоятельств лежала стопка бланков увольнительных записок с поставленной заранее печатью.
Василий Павлович решил, что сейчас именно такие обстоятельства. Он заполнил одну из записок на имя Алёшкина (указал ему время возвращения - 8.00 следующего дня) и чуть ли не пинком выставил за дверь счастливого курсанта:
- Топай отсюда, и побыстрее! И французов своих с собой забирай!
Наглость наказуема
Не зря говорят: «Лучше быть просто умным, чем шибко грамотным». Подтверждаю: так оно и есть.
Так уж получилось, что моя офицерская служба началась не с прибытия на какой-нибудь уже существующий корабль, а с назначения в экипаж подводной лодки, которую ещё только-только собирались строить. Всем нам, назначенным «на новое формирование» молодым лейтенантам выпуска 1978 года, предстояло пройти «большой круг» - учебный центр, доукомплектование экипажа мичманами и личным составом срочной службы, приёмка подводной лодки от промышленности и, наконец, возвращение на новом корабле в родную базу, где наш экипаж начинали формировать.
Когда программа обучения была завершена, оказалось, что постройка нашей «К-527» затягивается, поэтому экипаж прислали в другой учебный центр, куда, значительно позже, прибыли и наши новые подчинённые.
В результате такой мощной теоретической подготовки я очень уверенно чувствовал себя и как минёр, и как вахтенный офицер. (Эх, если бы знания всегда могли спасать от промахов, которые получаются из-за отсутствия практического опыта!)
Среди прочих дисциплин мы изучали и «химию» - а точнее, то, что касалось ядерной и радиационной безопасности. Нас обучали этим дисциплинам - так же, как и всем остальным - настоящие асы, «собаку съевшие» в своём деле. Помимо знаний «для общего развития», они давали много всяких частностей, которые нам тогда сильно досаждали и казались лишними. Наверное, всё же напрасно мы так думали…
Известно, что за работой главной энергетической установки (ГЭУ) следят много систем. В частности, одна из них ведёт постоянный радиационный контроль.
Так вот, нам сообщили, среди прочего, и такое: никогда и ни одна ядерная авария на корабле не может начаться с того, что у системы радиационного контроля внезапно и сразу по всем каналам появляется аварийный сигнал.
Такой сигнал может первоначально пройти лишь от 1 - 2 датчиков (при условии, что система постоянно работает). Если же у химика на пульте вдруг мгновенно зажигается «новогодняя ёлка» из аварийных сигналов, то это, с вероятностью 99%, означает, что неисправна сама система радиационного контроля (например, появилась вода - точнее, водяной конденсат - в какой-нибудь соединительной коробке).
Если такое случилось, лучше всё же подстраховаться: замерить радиационный фон переносными приборами и уточнить на пульте ГЭУ, нет ли падения уровня в особых ёмкостях, называемых компенсаторами объёма. Если всё в порядке - тогда экипаж может не тревожиться, а вот химики пусть ищут свою неисправность и не утомляют!
Со своей новенькой «К-527» я попал на лодку более старую, «К-513», проекта 671РТ. Правда, и минно-торпедное вооружение, и ГЭУ там были в точности такими же, как и те, что я изучал.
Во время одной из автономок на этой лодке и произошли события, о которых я сейчас хочу рассказать.
Шли «энные» сутки нашей боевой службы. Подводное положение, время моей смены. Я, как и было положено вахтенному офицеру, несу свою вахту в центральном посту. Вдруг Геннадий Борисович Пилосян, наш старый химик и отличный мужик, взволнованно доложил по громкоговорящей связи :
- Наблюдаю превышение гамма-фона по всем каналам! Рекомендую объявить «Радиационную опасность»!
Организм отреагировал мгновенно: сердечко-то как сразу застучало! Центральный пост находится в третьем отсеке, а реакторный - через переборку, в четвёртом.
Если это действительно серьёзная ядерная авария - значит, гамма-излучение огромной силы лупит во все стороны, и нас прямо сейчас эти губительные невидимые потоки интенсивно пронизывают насквозь!
Объявили сигнал «Радиационная опасность», и вот тогда я увидел, как некоторые люди начали буквально «размазываться» по носовой переборке третьего отсека, не имея возможности покинуть его, но стремясь как можно сильнее удалиться от вредоносного четвёртого!
И вдруг меня осенило: «Ха, да ведь это тот самый классический случай, о котором нам говорили!»
Я не стал, перебивая других специалистов, лезть со своими соображениями к начальству, а решил в этой обстановке привлечь к себе внимание по-другому. Вытащил из укромного места складной стул и нагло, нога на ногу, уселся среди взволнованных, бледных людей, демонстративно читая свой конспект по оружию вероятного противника.
Кое-кто, не понимая, что происходит, поглядел на меня совершенно безумными глазами - а кое-кто, наоборот, начал что-то соображать. Ко мне подошёл прикомандированный старший помощник командира, Сергей Анатольевич Близнюк (будущий адмирал, командир дивизии в Гаджиево):
- Минёр, ты чего?
Я кратко пересказал ему то, чему нас учили. Старпом незамедлительно запросил пульт ГЭУ об уровне в компенсаторах объёма и получил ответ, что тот не меняется (значит, разрыва первого контура нет!)
Скоро и химики доложили, что переносные приборы превышения радиационного фона не показывают, а спустя некоторое время Геннадий Борисович (которому также старший помощник приказал проверить свои электрические цепи) нашёл ту самую соединительную коробку, по милости которой мы все так повеселились.
На служебном совещании, где разбирали этот случай, мне объявили строгий выговор.
Оказывается, по сигналу «Радиационная опасность» я должен был принести в центральный пост «аварийные» дозиметры, Д-500, рассчитанные на измерение очень большой дозы. Такие дозиметры на корабле были, как выяснилось, только в моём отсеке, о чём я и не помышлял...
Надстройка
До сих пор с нежностью и ностальгией вспоминаю свою последнюю подводную лодку, «ТК-202» - тяжёлый атомный подводный крейсер стратегического назначения проекта 941.
В очередной раз повторяю, что наше руководство совершенно бездарно, преступно-глупо утратило эти уникальные корабли с достаточно высокими даже для начала двадцать первого века тактико-техническими элементами и неограниченными возможностями для модернизации.
Многое в этом корабле поражало воображение, очень многое... В том числе, невероятные размеры и объём надстройки - то есть, проницаемой части лёгкого корпуса. В некоторых её местах, пожалуй, можно было бы играть если не в волейбол или баскетбол, то, по крайней мере, в бадминтон.
Однажды на наш корабль прибыла очередная представительница советской оборонной промышленности.
Специалисты женского пола бывали у нас на борту не столь уж и редко. Прекрасно разбираясь в тех приборах и системах, которые входили в их компетенцию, они нередко (впрочем, как и многие гражданские специалисты - мужчины) плохо представляли себе наш корабль в целом.
В тот день и час на лодке проводились какие-то работы с ракетным комплексом. Было открыто сразу несколько крышек расположенных рядом шахт, поэтому проход по верхней палубе был проблематичен.
Встретивший женщину у трапа офицер из нашего экипажа решил провести её до верхнего рубочного люка через надстройку. Они спустились в лёгкий корпус и пошли под палубой.
Женщина начала с ужасом и любопытством осматриваться вокруг. Её глазам открылся довольно угрюмый вид: темнота, лужи воды, мрачные тона краски; местами - подтёки загустевшей смазки и ржавчина; оплывшие, изъеденные морской водой «буханки» протекторов; бесчисленные шпангоуты, стойки, кругом какие-то железяки и лючки...
Женщина в первые минуты не успела сообразить, что она пока ещё не вошла внутрь прочного корпуса, а идёт там, где свободно гуляет морская вода, когда лодка находится в подводном положении. Она не смогла сдержать эмоций и решилась задать своему провожатому вопрос:
- И как только вы тут можете жить несколько месяцев подряд? Здесь даже нет никаких кают!!!
Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся
-Ты помнишь, как всё начиналось...
(Песня)
…А начиналось всё просто здорово.
В один из дней жаркого крымского лета небольшая группа жизнелюбивых мужчин, временно не обременённых семьями, решила провести выходные на природе.
Чтобы было ещё веселее, каждый из них нашёл себе на эти дни не менее жизнелюбивую симпатичную спутницу. Сели в машины - и вперёд! Один из мужиков, прекрасно знавших все окрестности, взялся руководить проводкой этого каравана.
Весёлая компания приехала в укромный уголок вдали от моря и от всех благ цивилизации. Зато там был маленький песчаный островок, окружённый зеленью - деревцами и кустами. Здесь быстро и без особого труда мог бы, при необходимости, успешно спрятаться целый взвод разведчиков.
Дружно расстелили нехитрую «скатерть-самобранку».
Выпили - не слишком много, только для того, чтобы окончательно стереть все условности, закусили дарами солнечного юга. А потом - уста потянулись к устам, и все разбрелись по кустам.
Нет, оказывается, не все. Один - тот, который привёл сюда эту компанию, пижон и большой оригинал с претензиями, возмутился:
- Чтобы Я - и вдруг стал делать ЭТО на песке? Да ни за что! Только в машине!
Он решительно подошёл к одному из автомобилей, распахнул дверцу и завалил сиденья. Затем галантно помог своей подруге, уже избавившейся от лишней одежды, влезть в салон и поудобнее там расположиться. После этого последовал её примеру и влез следом.
Увы, «Жигули» хоть и не «Запорожец», но ещё не «Линкольн»...
Голый мужчина внутри авто в ту минуту чем-то напоминал штурмовик, делающий заход на цель. Самолёт при этом выполняет специальный противозенитный манёвр, вот и герою повествования тоже пришлось маневрировать - для того, чтобы ненароком не насадить самого себя на какой-нибудь рычаг.
При этом он ухитрился задеть правой ягодицей середину руля. Автомобиль в ответ радостно и беззаботно бибикнул.
Хозяин «Жигулей» громко прокомментировал происходящее, гаркнув из ближайших кустов знаменитое гагаринское слово:
- Поехали!
Видимо, это стало причиной внезапного сбоя безотказной боевой машины. Случилось страшное. Представьте себе всё тот же самолёт, который, атакуя, пикирует на наземный объект. И вдруг его единственный ствол, уже глядящий в точку прицеливания, теряет жёсткость и начинает безвольно подчиняться силе тяжести. Не остаётся больше ничего другого, кроме как бесславно выйти из боя...
Наука
… А артиллеристов, которые стреляют,
но не попадают, нещадно сечь на шканцах,
дабы они, сучьи дети, знали, что артиллирия — не токмо грохот, но и наука…
(Пётр I)
Боевая подготовка - тонкая штука! И не всегда безопасная - смотря к чему допускается обучаемый. Не беда, если боец на плацу неправильно выполнит перед каким-нибудь проверяющим, скажем, команду «Кругом - МАРШ». Иное дело - практическое применение оружия. Любого.
Будучи уже на пенсии, в стенах «Малахита», я услышал из уст Всеволода Игоревича Жаркова рассказ о его стажировке на флоте по линии военной кафедры. Он тогда отрабатывался на надводном корабле в составе артиллерийского расчёта зенитного автомата.
Однажды Всеволод Игоревич участвовал в стрельбе по конусу - специальной мишени, буксируемой самолётом. Говорят, пилот, обеспечивавший ту стрельбу, сильно нервничал, потому что трассы зенитных снарядов проходили слишком близко от него, и кричал по радио:
- Б…, вы что там творите - сбить меня, что ли, решили?
Говорят, не напрасно он беспокоился - бывали такие случаи...
А вот что мне рассказал Коля Рыжков.
Однажды, будучи тогда ещё молодым офицером, а по совместительству - нештатным начальником ПВО своей базы, Коля решил, что подчинённые ему по специальности зенитчики достаточно хорошо подготовлены, чтобы стрелять по конусу.
Он заготовил все необходимые документы и прибыл с ними в штаб флота. Там его спросили:
- Скажи, а зенитчики у тебя штатные?
- Нет, но по ракете-мишени они очень кучно стреляют!
- Вот пусть и дальше кучно стреляют по ракетам-мишеням. А из лётчиков к вам, таким замечательным, никто лететь не согласится!
В общем, документы на стрельбу так и не утвердили. Скажете, излишняя перестраховка? Может быть, в какой-то степени...
Однажды надводный корабль, где Колин знакомый был командиром ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2), проводил практические стрельбы по артиллерийскому щиту - по сути дела, плавающему варианту конуса, только приводимому в движение не самолётом, а МБ - морским буксиром с командой из вполне мирных гражданских людей.
Стрелять должны были по данным специальной радиолокационной станции, оператор которой отгорожен, изолирован от всего внешнего мира, и видит перед собой только экран индикатора — на нём он и должен визировать цель, по которой будут стрелять.
Прибыли в назначенный район. Командир БЧ-2 спустился в пост стрельбовой радиолокационной станции и проинструктировал матроса-оператора, указав на экран, где светились отметки от целей:
- Смотри, цель справа - это буксир. А цель слева - щит, по которому будем бить. Не перепутаешь?
- Никак нет!
Стреляющий корабль и МБ, за кормой которого приплясывал на волнах буксируемый щит, шли параллельными курсами, а разрешения на открытие огня всё не было. Через некоторое время корабельный штурман доложил:
- До выхода из района осталось пять миль! Рекомендую циркуляцию влево на курс... градусов!
Легли на обратный курс, и почти сразу же пришло долгожданное разрешение!
Командир БЧ-2 внезапно сообразил, что на экране радиолокатора щит и буксир поменялись местами, и надо бы заново проинструктировать матроса-оператора, но было уже поздно. Палуба под ногами содрогнулась от выстрелов.
В бинокль было видно, как на корму буксира, пригибаясь, выскочил здоровенный детина с топором. Один взмах - и буксирный трос перерублен. Старина МБ, освободившись от щита, начал удирать из опасной зоны самым полным ходом, на какой только он был способен.
Долго ещё не могли выйти из шока люди, управлявшие стрельбой. Ещё дольше корабельные радисты не могли докричаться до буксира. Наконец, его капитан не только откликнулся, но даже согласился подойти к борту.
Тут же на палубу МБ спрыгнул парламентёр с двумя небольшими канистрами из «нержавейки». Переговоры были долгими и мучительными. Тому была серьёзная причина: две 57-миллиметровые болванки навылет прошили ходовую рубку судна. Хорошо ещё, никого из людей не задело.
Наконец, капитан буксира вышел на крыло мостика. Сверкнув слегка остекленевшими глазами, он чуть устало, но решительно произнёс:
- Ну всё, мы сейчас идём к щиту, продолжаем работу. Теперь можете стрелять хоть по мне!
Не балуй!
Дизель-электрическая ракетная подводная лодка встала в завод на ремонт с модернизацией.
В те годы на нашем флоте лодочные баллистические ракеты ещё только-только осваивались, поэтому корабли, которые были ими вооружены, очень часто попадали в завод, где на них что-то ремонтировали и что-то модернизировали.
Командующий Северным флотом лично знал всех командиров этих уникальных подводных лодок и нередко общался с ними. Вот и сейчас командира вставшей в завод подводной лодки вызвали на совещание, проводившееся в штабе флота, вместе с его командиром БЧ-2.
БЧ-2, или ракетной боевой частью, на этой лодке командовал офицер, которого звали Аркадием Моисеевичем. Это был очень грамотный специалист, до тонкостей знавший своё дело, но не какой-нибудь там зануда-технарь, а очень весёлый и остроумный человек.
Нередко шутки у Аркадия Моисеевича получались двусмысленными и от этого ещё более смешными.
Вот оба офицера подошли к заводской проходной, где дежурили женщины, стрелки военизированной охраны (ВОХР), или, в просторечье, «вохрушки». В тот момент шла смена - одна из женщин сдавала пост, другая на него заступала. Офицеры достали свои заводские пропуска и остановились в ожидании - кто же из двух «вохрушек» их проверит.
Весёлому, непосредственному и непоседливому Аркадию Моисеевичу эта пауза надоела уже через три секунды, и он, обращаясь к женщинам, произнёс в свойственной ему манере:
- Здравствуйте, девушки! Кому из вас показывать - вам или вам?
Одна из женщин спокойно и с достоинством ответила:
- Показывать не надо никому! А предъявить - мне.
После выхода с территории завода командир БЧ-2 ещё долго хранил молчание…
Предыдущая часть:
Продолжение:
Другие рассказы автора на канале:
https://dzen.ru/suite/42ca6d86-cb18-488a-8ea3-568a197c3f3e?share_to=link