Когда Валентина Петровна появилась на пороге нашей квартиры с двумя чемоданами и лучезарной улыбкой, я еще не знала, что через три месяца буду собирать вещи и искать съемную квартиру. А она казалась такой милой.
— Катенька, дорогая! — она обняла меня так тепло, что я почувствовала себя родной дочерью. — Наконец-то мы познакомимся поближе! Андрюша так много о тебе рассказывал.
Мой муж Андрей стоял рядом и светился от счастья. Мама приехала из Воронежа "погостить немножко" — квартиру продала, новую еще не купила, временно, на месяц-два максимум.
— Мам, проходи, — засуетился Андрей. — Катя, освободи шкаф в спальне.
— В спальне? — удивилась я. — Может, в гостиной?
— Катюша, — Валентина Петровна взяла меня под руку, — я же пожилая женщина, мне нужен полноценный сон. Диван в гостиной для моей спины слишком мягкий. Вы же молодые, вам все равно где спать.
И улыбнулась так по-матерински, что отказать было неловко. Хотя что-то внутри насторожилось.
В первый же вечер за ужином Валентина Петровна начала свою тихую войну.
— Андрюша, ты похудел, — сказала она, пробуя мой борщ. — Наверное, плохо питаешься.
— Нормально питаюсь, мам.
— Катя, дорогая, а соли маловато, не находишь? И сметанки бы добавить.
Я улыбнулась сквозь зубы и посолила борщ. Хотя знала, что готовлю его идеально — Андрей всегда хвалил.
— А помнишь, сынок, как я готовила твой любимый гуляш? — продолжила свекровь. — Тебя за уши от тарелки не оттащить было.
— Помню, мам.
— Надо будет Кате рецептик дать. А то вижу, ты дома редко ужинаешь. Наверное, в кафе питаешься?
Это была ложь. Андрей всегда ужинал дома, и я это знала. Но молчала.
— Мам, при чем тут кафе? — удивился Андрей.
— Ну а что же тогда такой худой? Видно же, что дома не накормлен как следует.
Первый укол был нанесен. Тонко, без открытой агрессии, но точно в цель.
На следующий день Валентина Петровна взялась за уборку.
— Катенька, — позвала она меня на кухню, — а тряпочки для мытья полов где лежат?
— В шкафчике под раковиной.
— А моющие средства?
— Там же.
Через час она позвала меня снова:
— Дорогая, а почему у тебя нет специального средства для деревянных полов? И для кафеля отдельного тоже нет.
— Я пользуюсь универсальным.
— Ах, вот оно что, — она покачала головой с сочувствием. — Я-то думала, ты знаешь, что каждая поверхность требует особого ухода. Ничего, научишься. Я тебя научу.
И начала учить. Как правильно мыть окна (не так, как мою я), как драить ванну (не так, как драю я), как стирать (не так, как стираю я). Все с улыбкой, с заботой, с материнской нежностью.
— Не расстраивайся, милая, — говорила она, переделывая мою уборку. — Просто тебя мама не научила. Но ничего, я уж научу.
Самое мерзкое было в том, что формально она была права. Полы после ее мытья действительно блестели ярче. Окна сверкали. Ванна сияла.
Но каждое ее действие словно говорило: "Ты плохая хозяйка. Твой дом грязный. Ты не умеешь заботиться о муже."
Андрей сначала не замечал подвоха. Более того, он был в восторге.
— Катя, ты видела, как мама вымыла кухню? — говорил он вечером. — У нас никогда так чисто не было!
— У нас и раньше было чисто, — возразила я.
— Ну да, но не настолько же! А борщ сегодня был объедение. Мама показала тебе, как готовить?
— Показала.
— Здорово! Я же говорил, что она отличная хозяйка. Тебе полезно будет поучиться.
Поучиться. У меня, у женщины с высшим образованием, которая десять лет прекрасно убиралась и готовила мужу ужины. Поучиться у свекрови, которая решила, что я недостойна ее сына.
На третий день Валентина Петровна перешла к следующему этапу.
— Катенька, — сказала она за завтраком, — а когда ты планируешь детишек?
Вопрос висел в воздухе как заряженная граната.
— Мы с Андреем пока не решили, — ответила я осторожно.
— Не решили? А сколько тебе лет? Тридцать два?
— Тридцать один.
— Ой, дорогая, а время-то идет! После тридцати пяти уже риски появляются. И потом, Андрюше тридцать четыре. Мужчины тоже не вечно молодые.
— Мам, — вмешался Андрей, — мы когда решим, тогда и...
— Сынок, а чего решать-то? Любите друг друга, семья крепкая. Самое время детей заводить. А то потом жалеть будете.
Она помолчала, а потом добавила:
— А может, проблемы какие есть? Со здоровьем? Это не стыдно сказать, сейчас много пар с этим сталкиваются.
— Никаких проблем нет, — резко сказала я.
— Ну и хорошо! Значит, просто не торопитесь. Хотя... — она задумчиво помешала чай. — Хотя для женщины карьера — это, конечно, важно. Но что может быть важнее материнства?
Укол номер два. В мою бездетность, в мои приоритеты, в мою женственность.
Каждый день приносил новые "заботливые" атаки.
— Катя, а почему у Андрюши рубашки не отглажены? Он на работу в мятом ходит.
— Какие рубашки? — удивилась я. — Я все глажу.
— Да вот эта, синяя. Видишь, рукав сморщенный?
Я смотрела на идеально выглаженную рубашку и не понимала, о чем она говорит.
— Не видишь? — Валентина Петровна взяла рубашку и показала пальцем на несуществующую складку. — Ну вот же, смотри внимательнее.
И при Андрее перегладила рубашку заново.
— Спасибо, мам, — сказал он. — А то действительно, рукав был неаккуратный.
Я стояла и не понимала: он действительно видит эту складку или просто поддерживает маму?
Валентина Петровна была мастером тонких манипуляций. Она никогда не говорила прямо: "Ты плохая жена." Вместо этого она создавала ситуации, в которых я выглядела плохой женой на фоне ее совершенства.
Она вставала в шесть утра и готовила Андрею завтрак.
— Не хотела тебя будить, дорогая, — говорила она мне. — Ты так крепко спала. А Андрюше нужно рано на работу, не мог же он без завтрака остаться.
При этом я всегда готовила мужу завтрак. Но теперь, когда я просыпалась, он уже был накормлен мамой.
Она покупала продукты.
— Увидела в магазине твою любимую колбаску, Андрюша, и не смогла пройти мимо, — рассказывала она за ужином. — Помню, как ты в детстве ее обожал.
При этом она покупала еду на мои деньги — я же давала ей карточку, как сказал муж "чтобы не заморачивалась с наличными".
Она стирала его вещи.
— Собрала белье в корзине, думаю, дай-ка постираю, — объясняла она. — Катя на работе, некогда ей заниматься стиркой.
При этом я никогда не жаловалась на нехватку времени.
Самое страшное началось через месяц, когда я поняла: Андрей меняется.
— Катя, а почему дома всегда беспорядок? — спросил он как-то вечером.
— Какой беспорядок?
— Ну вот, книги на столе лежат, чашка не убрана.
Я посмотрела на столик, где действительно лежали мои рабочие документы и стояла кружка из-под чая.
— Я работала с документами, а чашку сейчас унесу.
— Мама говорит, что в доме должен быть порядок. Что женщина отвечает за уют.
— Мама говорит? — я почувствовала, как закипаю. — А что еще мама говорит?
— Не нервничай. Просто мама всю жизнь за домом ухаживала, она знает, как правильно.
Правильно. А я, значит, неправильно.
Через полтора месяца Андрей начал сравнивать.
— А помнишь, мама готовила те котлеты? — говорил он, ковыряя мои котлеты вилкой. — Они были какие-то... более сочные.
— Хочешь, попрошу у нее рецепт?
— Да не в рецепте дело. Просто у мамы получается как-то по-особенному.
По-особенному. А у меня получается как-то не очень.
— А у мамы всегда дома такая чистота была, — говорил он, проводя пальцем по полке. — Ни пылинки.
— У нас тоже нет пыли.
— Есть. Вот смотри, — он показывал пальцем на едва заметные следы. — Мама каждый день протирает все поверхности.
— Андрей, я работаю полный день. Не могу каждый день всю квартиру перетирать.
— А мама работала и успевала. И за нами с папой ухаживала.
Нами с папой. А я что, не ухаживаю ни за кем? Я что, хуже мамы?
Валентина Петровна чувствовала, что план работает, и усиливала давление.
— Катенька, — сказала она однажды, когда мы остались дома вдвоем, — а не кажется ли тебе, что Андрюша стал какой-то грустный?
— Грустный? — насторожилась я.
— Ну да. Раньше он такой веселый был, когда приходил домой. А теперь... не знаю, что-то в нем изменилось.
— Что изменилось?
— Ну, видно же, что он не очень доволен. Может, устал на работе? Или дома что-то не так?
Она не сказала прямо: "Ты делаешь его несчастным." Но смысл был именно такой.
— Валентина Петровна, — сказала я, — если у вас есть претензии ко мне, давайте говорить прямо.
— Какие претензии, дорогая? — она всплеснула руками. — Я просто переживаю за сына. Мне кажется, ему чего-то не хватает в семейной жизни.
— Чего именно?
— Ну... внимания, может быть. Заботы. Ты же очень занята работой.
—Я всегда работала. Андрей об этом знал, когда женился.
— Знал-то знал, но одно дело — встречаться, другое — жить вместе. В семье женщина должна быть прежде всего женой и матерью, а потом уж карьеристкой.
Вот оно. Прямым текстом. Я не жена, а карьеристка. Я плохо забочусь о муже. Я не мать.
Последней каплей стал день рождения Андрея.
Я готовилась к нему неделю. Заказала торт в его любимой кондитерской, купила подарок — дорогие часы, о которых он давно мечтал, запланировала романтический ужин дома.
Утром Валентина Петровна встала раньше всех и... приготовила завтрак-сюрприз.
— С днем рождения, сыночек! — она обняла его и усадила за стол, накрытый как для царя. — Помнишь, как в детстве я тебе на день рождения блинчики пекла?
На столе стояли блины, домашняя сметана, варенье, свежезаваренный кофе.
— Мам, ты что, с ночи готовила? — растрогался Андрей.
— А как же! Для любимого сына ничего не жалко.
Я стояла в дверях и смотрела на эту картину. Мой подарок лежал в шкафу, мой торт стоял в холодильнике, мой романтический ужин был запланирован на вечер. Но момент сюрприза, момент первых поздравлений у меня украли.
— Спасибо, мам, — Андрей поцеловал ее в щеку. — А где Катя?
— Катя еще спит, — ответила Валентина Петровна. — Не хотела ее будить. Пусть отдыхает.
Но я не спала. Я стояла за дверью и смотрела, как свекровь присваивает себе роль главной женщины в жизни моего мужа.
Вечером, когда я подарила Андрею часы, он обрадовался, но как-то сдержанно.
— Спасибо, дорогая, — сказал он. — Красивые.
— Ты же о таких мечтал.
— Мечтал, — он кивнул, но я видела: мысли его где-то в другом месте.
А когда мы сели за праздничный стол, Валентина Петровна произнесла тост:
— За моего дорогого сына! За то, чтобы он был счастлив и окружен заботой тех, кто его по-настоящему любит!
И посмотрела на меня так, будто я не из числа тех, кто любит по-настоящему.
В ту ночь мы поссорились.
— Андрей, твоя мама ведет себя неподобающе, — сказала я.
— В чем это?
— Она постоянно подчеркивает, что я плохая хозяйка, плохая жена. Сегодня она испортила мне твой день рождения, присвоив себе роль главного человека в твоей жизни.
— Катя, это моя мать. Она имеет право поздравить сына.
— Имеет. Но не имеет права обесценивать мои поздравления.
— Она ничего не обесценивала. Просто приготовила завтрак.
— Просто приготовила? Андрей, она встала в пять утра, чтобы успеть раньше меня!
— Откуда ты знаешь, во сколько она встала?
— Потому что это очевидно! Блины, сметана, варенье — на это нужно время!
— Ну и что? Плохо, что мама постаралась?
— Плохо, что она делает в укор мне! Каждый день она показывает тебе, какая я никудышная по сравнению с ней!
Андрей посмотрел на меня как на сумасшедшую.
— Катя, ты параноишь. Мама никого не унижает. Она просто хорошая хозяйка.
— А я плохая?
— Я этого не говорил.
— Но думаешь.
— Думаю, что тебе стоит поучиться у мамы. В этом нет ничего плохого.
Поучиться. Опять это слово.
— Андрей, а если я не хочу учиться? Если меня все в себе устраивает?
— Тогда не учись. Но не запрещай маме быть собой.
Быть собой. А мне запрещено быть собой, что ли?
На следующий день я пришла домой с работы и увидела картину, которая окончательно все прояснила.
Валентина Петровна сидела на диване рядом с Андреем, гладила его по голове, как маленького, и говорила:
— Сыночек, ты такой уставший. Работаешь как проклятый, а дома тебя никто не жалеет.
— Мам, при чем тут это?
— При том, что жена должна создавать мужу покой, а не добавлять проблем. А Катя вечно недовольная, вечно претензии какие-то предъявляет.
— Мама...
— Не спорь. Я вижу, как ты изменился. Раньше домой бежал, а теперь задерживаешься на работе. Наверное, не хочется в эту атмосферу возвращаться.
Атмосферу. Которую создаю я.
Я стояла в прихожей и понимала: это конец. Свекровь выиграла. Она настроила мужа против меня так тонко, что он сам не заметил, как изменилось его отношение ко мне.
В тот вечер я позвонила своей лучшей подруге Лене.
— Ленка, я схожу с ума, — сказала я, рыдая в трубку. — Она разрушает мой брак, а все думают, что я параноик.
— Катька, успокойся. Расскажи все по порядку.
Я рассказала. Про уборку, про готовку, про постоянные сравнения, про день рождения.
— Понятно, — сказала Лена, выслушав меня. — Классическая свекровь-разлучница. Знаешь, сколько таких историй я слышала?
— И что делать?
— Бороться. Но не с ней — с мужем. Ему нужно объяснить, что происходит.
— Я пыталась. Он не слышит.
— Тогда покажи.
— Как?
— Уедь на неделю. К маме, к подруге, все равно куда. Пусть побудет со своей идеальной мамочкой один на один. Может, прозреет.
Я так и сделала. Взяла отпуск и поехала к родителям в Питер. Андрею сказала, что устала от постоянного напряжения и хочу отдохнуть.
— Как это — уехать? — удивился он. — А дом? А я?
— Дом останется с твоей мамой. А ты тоже останешься с твоей мамой.
— Катя, не говори глупости.
— Это не глупости. Это реальность. Ты давно сделал выбор между женой и мамой. И выбрал маму.
— Я никого не выбирал!
— Выбирал. Каждый день, каждым словом, каждым сравнением. Теперь поживи с результатами своего выбора.
В Питере я провела десять дней. Отоспалась, поговорила с мамой, встретилась со школьными подругами. И поняла: я забыла, что такое жить без постоянного стресса.
Андрей звонил каждый день.
— Когда возвращаешься? — спрашивал он.
— Не знаю.
— Как это — не знаешь?
— Думаю.
— О чем думаешь?
— О том, стоит ли возвращаться.
На пятый день он приехал за мной.
— Катя, хватит устраивать спектакли, — сказал он. — Поехали домой.
— Я не устраиваю спектакли. Я принимаю решение.
— Какое еще решение?
— О разводе.
Слово повисло в воздухе как взрыв.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Из-за мамы?
— Из-за тебя. Мама — это только инструмент. А проблема в том, что ты позволил ей разрушить наш брак.
Андрей сел на скамейку в парке, где мы разговаривали.
— Я не понимаю, что произошло, — сказал он тихо. — Вроде бы все было нормально...
— Андрей, за три месяца ты ни разу не встал на мою сторону. Ни разу не сказал маме, что я хорошо готовлю, хорошо убираю, хорошо забочусь о тебе. Ты позволил ей превратить меня в неудачницу на фоне ее совершенства.
— Но она же действительно хорошо готовит...
— И я хорошо готовлю! До неё ты ел мою еду и хвалил. А теперь вдруг оказалось, что все было невкусно?
Андрей молчал.
— Понимаешь, в чем дело? — продолжила я. — Твоя мама не просто хорошая хозяйка. Она манипулятор. Она хочет быть единственной женщиной в твоей жизни. И ты ей это позволяешь.
— Это же моя мать...
— А я твоя жена. Была твоей женой.
Мы развелись через три месяца. Валентина Петровна торжествовала, хотя и изображала сочувствие.
— Жаль, конечно, — говорила она знакомым. — Но Катя такая нервная была, все время скандалы устраивала. Андрюше с ней тяжело было.
Андрей пытался вернуть меня до последнего. Но я понимала: пока он не осознает, что произошло, смысла нет.
— Катя, я попрошу маму уехать, — говорил он. — Мы будем жить одни.
— А через год она найдет причину вернуться. Болезнь, ремонт, одиночество. И все повторится.
— Не повторится.
— Повторится. Потому что ты не видишь проблемы. Ты не понимаешь, что мама тебя использует.
— Как это — использует?
— Она использует твою любовь к ней, чтобы контролировать твою жизнь. Ей не нужен твой счастливый брак. Ей нужен ты, принадлежащий только ей.
Через год после развода Андрей женился снова. На молоденькой Оксане, которой было двадцать пять.
Валентина Петровна была в восторге:
— Наконец-то нормальная девочка! Не то что эта карьеристка.
Через шесть месяцев Оксана сбежала от них. Точнее, ее выгнали — Валентина Петровна обвинила ее в краже денег из своей сумочки.
— Представляешь, — рассказывала мне Лена, которая узнала эту историю от общих знакомых, — девочка клялась, что ничего не брала. Но Валентина Петровна устроила такой скандал, что Андрей поверил маме.
— А деньги?
— А деньги потом нашлись в кармане пальто самой Валентины Петровны. Но Оксану уже не вернешь.
Я не удивилась. Тактика та же: создать ситуацию, в которой жена выглядит плохо, а потом пожинать плоды.
Сейчас прошло уже три года. Андрей живет с мамой. В Воронеж она так и не вернулась. Иногда он встречается с женщинами, но серьезных отношений нет.
— Наверное, разочаровался в женщинах после двух неудачных браков, — говорит Валентина Петровна знакомым. — Ну да ничего, мы с сыночком прекрасно вдвоем живем.
А я вышла замуж второй раз. За Михаила — врача, вдовца с двумя детьми. Мужчину, который умеет ценить то, что у него есть, и не позволяет никому — даже родной матери — разрушать его счастье.
— А что, если бы твоя мама попыталась нас поссорить? — спросила я его как-то.
— Моя мама умерла пять лет назад, — ответил Миша. — Но если бы была жива и попыталась что-то такое... Катя, семья — это святое. И тот, кто пытается ее разрушить, не может быть союзником. Даже если это родная мать.
Вот так. Просто и ясно. Семья — это святое.
А Валентина Петровна получила то, чего хотела: сына только для себя. Правда, заплатила за это его счастьем. Но некоторых людей это не останавливает.
Они готовы разрушить счастье ребенка, лишь бы не потерять контроль над ним. И самое страшное — часто им это удается.
Спасибо большое за лайки, комментарии и подписку!!!
Рекомендую к прочтению: