«Мы старины не рушаем, а и новины не уводим». Под этим «конституционным» принципом великих князей литовских подписались бы обеими руками и великие князья Владимирские, Московские и иных. Да, пожалуй, не только они, но и весь русский «политический» народ, от бояр до лучших земских излюбленных людей и голов.
Питерский историк К.В. Петров сделал любопытное наблюдение относительно институциональной слабости раннемодерных государств (сер. XV – сер. XVII вв.). Отсюда автоматически проистекает следствие – власть, если она желает не оказаться в подвешенном состоянии, так или иначе вынуждена опираться на поддержку «снизу», от «земли», искать с ней некоего компромисса, общественного договора, если хотите.
Для нашей убогой, обильной, могучей и бессильной матушки Руси это правило тем более жизненно, если принять во внимание ее бедность (на фоне ее европейских соседей) и, как следствие, ограниченность возможностей по созданию именно сильного государства с сильной же властью, способной навязать свою волю обществу.
До тех пор, пока власть не «прокачает» свою «мускулатуру» (в лице административно-бюрократического аппарата и фискалов, сиречь мытников), не монополизирует насилие в своих руках (через создание действительно постоянной и регулярной рами и полицейских структур).
Не оттеснит на второй план понятия и обычное право, выдвинув вперед право коронное и, само собой, не поставит под свой контроль судебную систему и не создаст систему всеобщего идеологическо-политического подчинения населения (для начала – через подчинение церкви государству) – до тех пор эта байда с договором и будет продолжаться и верховная власть вынуждена будет делиться своими полномочиями с местными «авторитетами».
«Консенсус, коллективное согласие элитарных групп сообществ различного уровня и масштабов, коллективного принуждение и коллективное действие этих сообществ» – вот что являлось основой власти на местах.
Понятно, что, принимая во внимание архаичность всей системы регулирования возникающих постоянно в повседневности самых разных правоотношений и традиционно же бесписьменный характер этого регулирования (забили стрелку, перетерли между уважаемыми людьми, ударили по рукам и оп-ля, консенсус достигнут, а кто против – того в мешок и в воду, дабы своим лица не общим выраженьем не портил всеобщую благодать!).
Подобного рода система носила ярко выраженный мозаичный характер, не сводимый к единому образцу (который должен был быть зафиксирован в некой харатье). Вместо этого у нас есть россыпь отдельных, жалованных свыше местным сообществам грамот (из разновидностям несть числа), в которых фиксировались некие общие принципы организации взаимодействия между верховной властью и властью «земской».
Посредством этих грамот верховная власть, не желая и не стремясь отменить «старину» (а зачем это ей делать – совать свои кривые и шаловливые ручонки туда, где и так все работает? Да и потом – общество консервативно, и власть, плоть от плоти этого общества, не менее консервативна, и зачем она будет что-либо менять радикально, чай, не татары какие-нить), своим авторитетом и влиянием закрепляла «старину», вводя ее в рамки конструируемого правого поля.
И не откажу себе в удовольствии процитировать мнение Ю.Г. Алексеева. Характеризуя взаимоотношения Судебника 1497 г. (который по традиции считается первым сводом писаного права Русского «централизованного» государства) и подобного рода жалованных и иных грамот, мэтр писал: «Судебник определяет общие нормы, уставные грамоты учитывают местные особенности, «пошлину», «старину» … Судебник накладывается на грамоты, уже действующие в отдельных местах, и не отменяет их».
Вот и выходит, что, придерживаясь «старины» в отношениях с «землей» и беря ее под свою защиту, власть в тех же кормленых грамотах упорно повторяла раз за разом одну и ту же формулу: «И вы, все люди тое волости, чтите его и слушайте, а он вас ведает, и судит, и ходит у вас во всем по тому, как было преж сего» (причем равно что великие князья, что удельные).
К этому она добавляла и другое, не менее важное положение: Дополнением к этой формуле может служить выражение, которое содержится в Белозерской уставной грамоте: «А наместником нашим и их тиуном без сотцково и без добрых людеи и не судити суд» (а иначе то как? Наместники кормленщики с их тиунами уходят и приходят, а туземная «старина» остается а кто знает лучше, чем местные «добрые» люди?).
Так что местное самоуправление могло спокойно (относительно, конечно) заниматься тем, чем и занималось испокон веку – ловить всяких лихих людей, поддерживая порядок, и вершить суд и расправу в пределах своей юрисдикции («куда соха, топор и коса ходили»), а заодно распределяя повинности и подати среди своих людей.
Вот так и устанавливается благорастворение воздухов, и на земле мир, и в человецех благоволение! Все счастливы и довольны! Государь ведает делом государевым и выступает в роли строгого, но справедливого третейского судьи и арбитра, устанавливая правила игры и следя за их исполнением всеми сторонами (наказывая нарушителей порядка строжайшим образом – ибо нельзя государству без грозы).
«Земля» же живет своим порядком, всячески помогая и содействуя государю в его деле и рассчитывая на его понимание и справедливость с милостью в придачу.
Увы, длилась она недолго, и уже во 2-й половине XVII в. ситуация постепенно изменяется, Власть усиливается, пробует свою мускулы и начинает перетягивать властное одеялко на свою сторону. «Земля» интуитивно чувствуя, что исстари заведенная «конституция» явочным порядком пересматривается начинает бурлить, волноваться и, опа, вот тебе бабушка, и Юрьев день (зачеркнуто) «Бунташный век»!
Но порядок бьет класс, и Петр I положил конец всей этой стародавней «конституции», попробовав установить "новый порядок" в виде регулярного полицейского государства по последнему европейскому маниру. Его «конституция» включала в себя два главных положения.
Первый – «Его Величество есть самодержавный Монарх никому на свете в своих делах ответ дать не должен; но и силу власть имеет свои Государства и земли, яко Христианский Государь по своей воле и благомнению управлять». Второй же – «из крестьян выборным при судах и у дел не быть... к тому же и в уездех ис крестьянства умных людей нет». Тут и сказочке конец, а чугунной реальности – начало…
Злой Московит
Виталий Пенской