🎤 История №7
📺 Весна 1986-го. Ленинград. Студия телевидения.
В аппаратной всё шло по плану.
Съёмочный день был плотный:
два выпуска «Музыкального ринга» подряд — по графику экономии.
В первом — Пугачёва против Агузаровой и группы «Браво»,
а во втором… ну, теоретически, Пугачёва вообще не значилась.
Но на практике — осталась.
— Посижу, посмотрю, — сказала она, снимая красный пиджак и усаживаясь в первом ряду. — Хочу, наконец, понять, что за «Телевизор» у вас тут поёт. Везде об этом Борзыкине говорят, даже у нас в «Мелодии» обсуждают.
— Миша — талантливый, — сдержанно кивнула Тамара. — Только не дай бог вы заговорите — съёмку сорвут.
Алла лишь пожала плечами:
— Я просто послушаю.
Именно это «просто» и стало началом бури.
🎸 На ринге — «Телевизор»
Молодая ленинградская группа вышла с настроем атаковать эпоху.
Лидер — Михаил Борзыкин — вышел в плаще, словно Трумен Капоте в рок-клубе, и с первых аккордов пробил воздух студии.
«Твой папа — фашист, а мама — Пугачёва...» — лязгнули строчки одной из песен.
Алла приподняла бровь.
— Ну, допустим, не мама, — прошептала она. — А вот насчёт фашиста — гляди, чтоб не пришёл и не подтвердил.
🧠 Но зрители думали иначе...
С первых же минут пошёл не ринг, а мини-фан-клуб Аллы Борисовны.
— Алла, а правда, что вы отказались от песни «Жёлтые тюльпаны», и её спела Наташа Королёва?
— А правда, что у вас роман с Сергеем Ротару, братом Софии Михайловны?
— А вы рок вообще слушаете, или вам только себя хватает?
Михаил стоял у микрофона, словно запасной судья в чужой свадьбе.
😤 И тут вышел Он
Зритель с лицом «школьного председателя комитета ВЛКСМ»,
в узких джинсах и с томиком Хайдеггера в руках.
— Алла Борисовна, простите, но вы же абсолютно не понимаете в роке. Настоящий рок — это не то, что вы поёте в «Арлекино», это протест!
— Милый, — медленно ответила она, — если ты хочешь спорить, сперва стань кем-то, потом — поёшь что-то, потом — доживи хотя бы до моей прически, и тогда, может быть, я тебя выслушаю.
Зал заржал.
Зритель покраснел.
А Алла… вскипела.
— Всё. Хватит. Я пришла посмотреть на группу, а не слушать про себя.
И — ушла.
Прямо во время съёмки, с хрустом дверей и шлейфом «Живанши».
🎛 За кулисами
— Тамара, ну верни её! — молил режиссер. — Программа без неё провисает, зрители пришли на Аллу.
— А я, что, дрессировщик? — парировала Тамара, уже и сама на взводе. — Она — звезда, не золотая рыбка.
— Может, хотя бы объявит заключительную песню?
— Она уже объявила. Только не словами. А каблуками.
🏨 «Прибалтийская»
Алла уехала в гостиницу и велела:
— Не пускать никого, даже если позвонит сама Шульженко с того света.
Тамара всё же набрала.
— Прости.
— Не за что, — отрезала Алла. — Но это был не «ринг», а «балаган».
— Зато Борзыкин спел прекрасно.
— Верю. Но я его так и не услышала.
🎞 Монтаж
В студии три дня пытались спасти выпуск.
Монтажёр Володя предложил:
— А давайте сделаем вид, что Алла была просто в числе зрителей, и ни слова не сказала.
— Но она же отвечала!
— А мы — вырежем. Или — заменим кадры на крупные планы Борзыкина. Или — добавим аплодисменты с другого ринга.
Так в эфир пошёл урезанный, странный выпуск, в котором
«Телевизор» поёт, но в зале — будто тишина.
— Кто хлопает? — спрашивали зрители.
— Наверное, Кобзон под столом.
📺 Рейтинг? Почти ноль.
Скандал? На кухнях — большой.
А Алла Борисовна позже сказала:
— Я ушла не потому, что обиделась.
А потому, что умные люди знают, когда нужно встать и выйти.
Я просто знала момент.
А «Телевизор»… они хорошие.
Просто я в тот день попала не в ту студию.
🧾 Постскриптум
Тот самый ретивый зритель, что пытался спорить с Пугачёвой,
через год написал статью «Почему телевидение проиграло рок»
в журнал «Аврора»,
а потом уехал преподавать культурологию в Штутгарт.
Борзыкин стал классиком.
Песни остались.
А запись того ринга — теперь редкость, которую коллекционеры называют:
«Пугачёва уходит в эфире».