Первая часть очерка доступна по ссылке.
Побег ото всех. Таллинский период и Тамара Зибунова
В 1972 году, поругавшись и с Леной, и с Асей, и заодно со всем питерским окружением, писатель на три года уехал в Таллин. Где попытался начать всё с нуля.
Многое ему в целом удалось. Очень быстро он получил престижную работу штатного сотрудника в республиканской газете, стал выполнять всё более ответственные задания, ездить по командировкам, отлично зарабатывать. Постарался Сергей наладить заново и некое подобие семейной жизни. В Таллине родилась ещё одна дочь Сергея — Александра Довлатова. Её матерью которой стала Тамара Зибунова, выписанная под именем Марины в таллинской серии рассказов, объединённых в повесть «Компромисс».
История сохранила несколько кадров из жизни Довлатова той поры. Есть даже фотография, на которой он гуляет с Тамарой и крошечной дочкой, лежащей в коляске:
Однако сама Саша очень смутно помнит отца — ведь её рождение и возвращение папы в Ленинград пришлось на одно и то же время. Потом она видела его лишь несколько раз, и моменты эти почти стерлись из ее жизни:
— Помню одну сцену: стоит в коридоре черный большой дядька, мне велят его поцеловать, а я говорю: «Ты колючий, не хочу». Я называю отца Довлатовым, хотя в детстве легко говорила «папа». Сейчас делаю над собой усилие, чтобы сказать, что я — дочь писателя Довлатова. У меня нет ощущения, что я имею права назвать его отцом. Он записан в метрике, в письмах пишет обо мне как о дочери, но он не растил меня.
Уже тогда, в 1975 году, серьёзно пивший Сергей «отметил» рождение дочери весьма привычно — очередным многодневным запоем, в результате которого он едва не утонул в фонтане прямо возле роддома.
Но вернёмся к письмам, о которых говорит дочь Саша. Довлатов писал Тамаре Зибуновой до конца жизни, неизменно называя «милая Томочка» и «дорогая Тамара». Из писем к ней и из отрывков писем к друзьям, где он говорит о Тамаре, можно узнать немало интересного о Довлатове и Зибуновой после их фактического разрыва:
Вот письмо из Ленинграда от 5 апреля 1978 года:
Долгие годы я считал, что мы близкие товарищи. Не супруги, не любовники, а друзья. Пусть мое отношение ни в чем материально не выразилось. Я не умею иначе дружить. А дарить могу только слова. Я был уверен, что ты по-человечески любишь и даже уважаешь меня. И не потому, что живешь со мной. И даже больше того — наша дружба, мне казалось, содержательнее в миллион раз нашей близости. И важнее для меня. И дороже. Сейчас мне стало казаться, что ты изменилась. И не хочу верить, что наши отношения строились на биологической ветеринарной основе. Я знал, что так устроена стандартная женщина: пока любит — ты святой, прошла любовь и ты уже фашист и недоносок. Я ужасаюсь мысли, что и ты такая. Я затрудняюсь назвать человека, с которым мне было бы спокойнее, откровеннее и лучше, чем с тобой. <…> Наверное, у тебя есть основания изменить отношение ко мне. Да точно есть. Но для меня это горе. Большое горе. И я заклинаю тебя вернуться к старым представлениям обо мне. Мне без этого станет хуже.
А вот что писал Довлатов своей близкой знакомой Юлии Губаревой в 1982 году уже из Штатов, несмотря ни на что:
Тамара прислала очень недовольное письмо, что я все не то посылаю <…>. Я действительно посылаю редко и что придется, но иногда не очень дешевые вещи, почти всегда не меньше, чем на двести долларов. <…> Но тут я, получив ее недовольное письмо, от испуга купил долларов на четыреста — куртки ей и дочке, платья, сапоги<…>. Объясни при случае Тамаре, что я буду стараться посылать что-то хорошее, пусть не сердится, я <…>много теряю по безалаберности в результате пьянства и свинства со стороны русских коллег. Но я буду стараться, хотя, конечно, я очень виноват.
«Моей жене, которая была права…»
Что касается Елены Довлатовой и её художественного образа, то он существует практически во всех произведениях автора. Даже версий их знакомства в книгах писателя — несколько. И именно про неё он говорит: «Это уже не любовь, это судьба». Кроме того, посвящение книги «Заповедник» говорит само за себя — «Моей жене, которая была права».
Перетерпев все измены и запои, пережив несколько расставаний, в том числе одно — через океан, Елена и сейчас воспринимается как та женщина, благодаря которой Довлатов все-таки смог состояться, получив признание при жизни и невероятную популярность после смерти. Хотя для многих это не так и они расценивают роль Елены не как «благодаря», а как «вопреки».
После ухода Довлатова из жизни Елена много раз давала интервью. Сдержанная, вежливая, в меру позитивная. Их общая дочь была на открытии памятника писателю в Петербурге и также тепло отзывается об отце. Потом она была на премьере фильма «Довлатов» и также отзывалась о нём исключительно в добрых словах.
Хотя сам Довлатов в заметках говорит, что для дочери он «всего лишь папа». Но сегодня мама и дочь стараются по мере сил вести работу по сохранению и увековечиванию памяти Сергея Донатовича. И по монетизации его творчества, что также вполне понятно и правильно.
Но, хотя в конце жизни Довлатов неизменно повторял, что теперь семья — это главное в его жизни, пожалуй, единственной настоящей любовью всё-таки была литература:
— Дело в проклятой моей, собачьей, ужасающей жизни. Дело в ЛИТЕРАТУРЕ.
Сергей Донатович Довлатов умер от последствий очередного запоя 24 августа 1990 года. Примечательно, что именно в этот же день, только на 12 лет раньше, Довлатов последний раз посмотрел на родной Ленинград и уехал из страны навсегда. Ему было 48 лет.
После себя он оставил четверых детей, массу запутанных и незавершённых дел, разбитых сердец и потерянных друзей. И прозу — точную, лаконичную, бесценную. Которую и любил больше всего на свете. Его жизнь, как и проза, полная многоточий, была завершена беспощадной точкой и таким же бескомпромиссным тире — между датами жизни и смерти.