Наш папа смог убежать из тюрьмы и теперь пробирался через тайгу к нам, в ссылку. Он не знал, застанет ли родных живыми. Сам он еле спасся от смерти. Ему грозил расстрел — он это понимал, готовился. В те времена часто фабриковали фальшивки, где писали, будто у человека было много работников, чтобы потом расстрелять его.
Двум его соседям по камере уже связали руки и повели на расстрел. Один из них, Иван Моисеев, успел крикнуть:
— Передайте родным — всё кончено!
Настала очередь и нашего папы. Пришёл прораб и распорядился:
— Этих четверых сегодня на работу не отправляйте — их расстреляют. Среди них был и отец.
Мой папа, Яков Фёдорович, работал учителем в начальной школе и был настоящим мастером на все руки — таких сейчас уже не найти. Он умел делать валенки, обрабатывать кожу, а ещё мог сложить печь без единого кирпича, только из глины.
Я очень любил наш храм Казанской иконы Божией Матери — там меня крестили в праздник Казанской иконы. С детства я относился с теплотой ко всем жителям нашей деревни.
Но в 1930 году, в самом начале Великого поста, отца арестовали и отправили в тюрьму.
Он отказался председательствовать на селе и не хотел создавать общие хозяйства. Он верил в Бога и знал, что коллективное хозяйство принесёт людям беду.
Власти пригрозили:
— Если не согласишься, отправим подальше от дома.
— Решайте сами, — ответил он.
После этого отца посадили в тюрьму, которая находилась в монастыре города Барнаула. А нас вскоре отправили в ссылку.
Мне было восемь лет, когда я увидел, как у людей забирали животных, выгоняли их из домов. Женщины и дети плакали. В тот момент я почувствовал, как что-то изменилось внутри меня. Я не понимал, почему люди так поступают, думал: неужели они сошли с ума? Я этого никогда не забуду.
Тогда, конечно, я не мог этого понять. Не знал, почему соседский мальчик — 14-летний Гурька — вдруг стал меня бить. Он ударил меня по голове, когда я побежал к крёстной. Бил меня по спине, по бокам, пинал ногами, колотил кулаками и ругался. Я заплакал. Думал: почему люди, которых я хорошо знаю, вдруг стали такими злыми?
Потом Гурьку убили на войне. Много лет спустя, в 1976 году, когда я уже стал священником, мне приснился сон про него. Будто идёт прямо в землю большая труба, а он держится за её края — вот-вот упадёт. Увидел меня и закричал:
— Ты меня знаешь, я — Гурька Пукин, спаси меня!
Я взял его за руку, вывел наружу и поставил на землю. Он заплакал от радости и стал мне кланяться:
— Спасибо тебе большое! Желаю тебе здоровья на много лет!
Проснулся я и подумал: «Господи, прости его». Это его душа просила о молитве. Пошёл в церковь, помянул его, частичку вынул. Господи, прости нас. Это не жизнь, а мучение. Мы обижаем себя и других. Господи, прости. Ему ведь всего 14 лет было. Я помолился за него, как мог.
На следующую ночь снова увидел его во сне. Будто я иду и читаю Библию, а за мной идёт он, Гурька. Опять кланяется и говорит:
— Спасибо тебе большое! Желаю тебе здоровья на много лет!
Ну продолжим про отца моего.
А прораб, как выяснилось, оказался приятелем отца. Показал ему знак — молчи, значит. Затем тайком пригласил к себе отца и помог с побегом из тюрьмы.
Ещё один товарищ отца, дядя Макар, наведывался в соседнюю деревню, чтобы разузнать адрес, где мы находились. И отправился отец пешком из Алтайского края в Томскую область.
Целых полтора месяца он преодолевал путь в 800 километров. Без единой крошки хлеба шёл — опасался в деревни заходить, людей сторонился.
В августе 1930 года мы встретили измученного человека. Он был очень худой и грязный, весь заросший, сгорбленный. Оказалось, что он питался только сырыми грибами и ягодами, а спал под открытым небом — хорошо, что было лето.
В то время мы, дети, тоже были не лучше — все грязные, потому что мыла не было. Мы собирали в костёр всё, что могли найти. И вот этот «старик» вдруг громко закричал:
— Где тут барнаульские?
Мы показали ему:
— Вот эта улица — Томская, а та — Барнаульская
Он шёл по Барнаульской улице. Вдруг видит — моя мама сидит и бьёт вшей на детской одежде. Узнал её, перекрестился, заплакал и упал на землю! Весь дрожит от волнения и кричит:
— Вот теперь я дома! Вот теперь я дома!
Мама от него отпрыгнула — совсем не узнала. Он поднял голову, а в глазах слёзы:
— Катя! Ты меня не узнала?! А ведь это я!
Только по голосу она поняла, что это муж, и зовёт нас:
— Дети, бегите скорее! Папа пришёл!
Я быстро подбежал. Папа схватил меня за руку, а я вырываюсь и плачу. Испугался: какой-то старый человек в рваной одежде называет меня сыном. А он держит меня:
— Сынок! Да я же твой папа! — и снова заплакал. Ему было обидно, что я его не узнал.
Потом к нам подошли другие дети — маленький братик Вася, ему было 5 лет, и сестрёнка Клава, ей исполнилось всего 3 годика.
Папа снял с себя рюкзачок, который сам сшил из мешковины. Внутри лежало грязное полотенце, а в нём — зимняя шапка. А в шапке был спрятан маленький мешочек.
Папа развязал мешочек и дал каждому из нас по маленькому сухарю. Эти сухарики были круглые, совсем крошечные — размером с желток от яйца. Папа хранил их для нас, хотя сам не ел уже полтора месяца.
Он дал нам по сухарю и заплакал:
— Больше у меня ничего нет для вас, детки!
А у нас самих была только варёная трава — больше нечего было поесть.
Папа совсем ослаб и не мог стоять на ногах. Рабочие, которые строили барак, услышали его голос и сразу подбежали:
— Яков Фёдорович! Это вы?!
— Я…
Они обнялись и поплакали вместе. Но накормить его было нечем — у всех была только трава, красный кипрей. Мама налила отцу миску этой травы и отдала ему же свои сухари:
— Поешь сам, мы-то уже привыкли траву есть…
Отец поел травы. Дядя Миша Панин дал ему кружку киселя. Отец пил, пил, а потом упал на землю.
Когда его осмотрели, оказалось, что он жив. Его укрыли какой-то старой тканью. Всю ночь отец спал крепко, даже не пошевелился.
На следующее утро он проснулся, когда солнце уже поднялось высоко. Снова не смог сдержать слёз и начал молиться:
— Слава Богу! Наконец-то я дома!
Его снова накормили простой едой — тем, что нашлось под рукой.
— Дайте мне топор! — сказал он, поплевал на руки и отправился работать. Ведь он был настоящим мастером — все дома в нашей деревне построил своими руками, от самого фундамента до крыши.
Вскоре барак был готов. Работать приходилось до глубокой ночи.
Мой отец был настоящим трудягой. Он мог не спать ночами и за целую неделю построил нам дом! Только представьте — за неделю возвести целый дом! Вот это была работа!
Когда я смотрю на людей того времени и сравниваю с сегодняшними, то невольно вздыхаю. Какие же мы сейчас ленивые по сравнению с нашими предками! Просто ужас как ленивые. А ведь даже маленькие дети, едва научившись ходить, уже помогали взрослым.
Мне было всего семь с половиной лет, а я уже умел работать топором. Отец где-то в соседних деревнях нашёл его, и я с ним управлялся. А как мы деревья корчевали! Сначала обрубали вокруг них все корни, потом ждали, пока ветер повалит дерево. Затем обрубали ветки на дрова, пеньки складывали в кучу, а само дерево использовали для строительства.
Вот такие были времена — все трудились не покладая рук.
Продолжение следует.
Рассказ основан на реальных событиях ( из воспоминаний отца Валентина)
👆 Читайте наши новые статьи, рассказы, проповеди
Смотрите новые видео на нашем канале "Духовный бисер" на Рутубе: https://rutube.ru/channel/25620467/videos/
Наш Телеграмм канал "Духовный бисер":https://t.me/duhovniybiser
🙏Помочь каналу и внести посильную лепту на продвижение контента:https://dzen.ru/kovalchuk75?donate=true
Молимся и подаём свечи в Алтарь за здравие всех жертвователей канала.