Забудьте о скучных биографиях. История Мэри Шелли – это готовый готический роман, написанный кровью, слезами и искрами неукротимого гения. История женщины, которая носила в кармане обугленное сердце мятежного поэта-любовника и придумала самого знаменитого монстра всех времен- Франкенштейна.
Кто был истинным чудовищем в этой истории? Тот ли монстр, что явился Мэри во тьме? Или сама жизнь, безжалостно отнимавшая у нее мать, детей, возлюбленного? Была ли Мэри создательницей ужаса или её собственная судьба стала кровавым черновиком величайшей готической легенды? И какую непомерную цену заплатила она за бессмертие Франкенштейна?
Рождение в тени смерти
Мэри Шелли появилась на свет в Лондоне в 1797 году под зловещей звездой. Ее мать, Мэри Уолстонкрафт — пламенная пионерка феминизма, яростная защитница прав женщин, — испустила дух всего через одиннадцать дней после родов, едва успев взглянуть на дочь. Отец, Уильям Годвин — знаменитый писатель, философ и журналист, бунтарь, проповедовавший свободу нравов и мысли, — остался один с двумя дочерьми и тоской. Мать стала для Мэри недосягаемым идолом; ее портрет, как святыня, неизменно стоял на столе девочки, напоминая о потерянном рае. Не справившись с грузом отцовства и хозяйства, Годвин вскоре привел в дом новую жену — вдову Клермонт, женщину с двумя детьми от первого брака. Мачеха вызывала у девочки "содрогание и отвращение» своими грубыми и вульгарными манерами, необразованностью и сварливым характером. Мэри росла любознательным, дерзким ребенком, с очень хорошим воображением. Годвин обожал дочь, называл ее «милая маленькая Мэри», учил читать и писать, с удовольствием знакомил с гостями, водил на экскурсии. Будущая писательница вспоминала: «В детстве я строчила, и моим любимым занятием в часы, отведенные для отдыха, было писать рассказы». Мачеха считала Мэри несносной и высокомерной девчонкой, которой не место в гостиной, полной знаменитых писателей, поэтов, философов и ученых. Юная Мэри не сломалась.
Ее спасением стал чердак, куда она сбегала со сводной сестрой, Клэр Клермонт. Там, в пыльной тиши, под крышей, две мечтательницы строили воздушные замки литературной славы, их юные умы, отравленные вольнодумными речами гостей отца, кипели идеями феминизма и богемной свободы. Они клялись стать знаменитыми писательницами.
Запретная любовь
И вот — роковой поворот. Летом 1814 года шестнадцатилетняя Мэри вернулась в лондонский дом после года, проведенного в Шотландии. Там ее ждала встреча, полная роковой, почти театральной романтики. В гостиной стоял юный Перси Биши Шелли — голубоглазый аристократ с пепельными кудрями. Его вопрос прозвучал как первый аккорд симфонии: «Как вам понравилась Шотландия, мисс Мэри?»
Внезапно ей страстно захотелось излить душу — рассказать о суровой красоте той земли, о ее духе свободы, пустынных горах, бескрайних равнинах, где она впервые почувствовала себя по-настоящему свободной от удушья мачехиного дома. К концу того памятного обеда Мэри уже не сомневалась: перед ней был Принц, явившийся, чтобы освободить ее от оков.
Их связь вспыхнула мгновенно и ярко, как пожар в сухом лесу. Свидания их, окутанные тайной и запретом, назначались в единственном «безопасном» месте — на кладбище, у могилы матери Мэри.
Среди могильных плит и теней прошлого они вели страстные разговоры о Платоне, вольнодумстве, поэзии, их бесконечные прогулки уводили их на целые версты в лондонские предместья. Перси, увлеченный идеями Годвина, пообещал философу спасти его от долгов. Но обещание оказалось пустым звуком. Когда Годвин узнал правду о финансовой несостоятельности Шелли и, главное, о тайной связи с дочерью, его ярость не знала границ. Гроза разразилась: «Ты только подумай, что тебя ждет! Подумай о своих сестрах, о семье, которая не вынесет позора! Подумай о жене мистера Шелли, которая ждет ребенка!.. Мы же принимали ее в нашем доме! За все придется платить по счетам!» — гремел голос отца, полный гнева и страха. Но Мэри, глядя ему прямо в глаза, с юношеской бескомпромиссностью парировала: «Папа, но я ведь люблю его! Мы созданы друг для друга. И он любит меня…» Их чувства бушевали, грубо попирая строгие устои пуританской Англии. Но разве запретный плод не сладок? Разве пламя страсти можно погасить угрозами?
Стихотворение Перси Шелли
{* К Мэри Годвин.} 1814
Гляди, гляди - не отвращай свой взгляд!
Читай любовь в моих глазах влюблённых,
Лучи в них отраженные горят,
Лучи твоих очей непобеждённых,
О, говори! Твой голос - вздох мечты,
Моей души восторженное эхо.
В мой взор взглянув, себя в нём видишь ты.
Мне голос твой - ответная утеха.
Шелли расстался с женой без особых сожалений, когда выяснилось, что она изменила ему с ирландским офицером.
Побег в Ад
В июле 1814 года Мэри, Шелли и Клэр бегут во Францию. И раздобыв немного денег в Париже, отправились в Швейцарию. Скандал потряс Лондон!
Путешествие обернулось кошмаром: бедность, холод, отчаяние. Спасали лишь многочисленные кредиты, которые, естественно, оставались не возвращенными. Мэри забеременела. Их первый ребенок, девочка, родилась недоношенной и умерла на руках матери. Мэри погрузилась в пучину депрессии, ей мерещился плач младенца... Казалось, проклятие смерти, начатое с ее рождения, настигло и ее дитя.
В 1815 году Перси Шелли познакомил девушек со своим близким другом – лордом Байроном, молодым, но уже известным поэтом. В январе 1816 у четы Шелли родился сын Уильям, через 1,5 года - дочь Клара.
"Год Без Лета": Ледяная Колыбель Чудовища.
Женева, июнь 1816 года. Вилла "Диодати" цеплялась за склон над озером, как корабль-призрак в море тумана.
За окнами бушевал не июнь, а пародия на арктическую зиму: снег хлестал по стеклам, ветер выл в дымоходах, а Женевское озеро кипело свинцовыми волнами. "Год без лета" оправдывал свое имя. У гигантского камина собрались изгнанники английского общества:
Лорд Байрон, хромой демон романтизма, полулежал на груде бархатных подушек. Его темные глаза сверкали скукой и вином;
Рядом, как тень, сидел его личный врач — Джон Полидори;
Перси Шелли, похожий на опаленного ангела, его взгляд был устремлен куда-то за пределы стен;
Мэри Шелли, 18 лет, бледная как лунный свет. Она куталась в шаль, чувствуя ледяной холод, проникающий сквозь каменные стены, в самую душу;
Клэр Клермонт, сводная сестра Мэри, порывистая и влюбленная в Байрона. Ее взгляд то и дело скользил по лорду.
Буря усиливалась. Байрон бросил на стол томик немецких "Рассказов о привидениях».
«Чертова скука, господа!— его голос, бархатный и насмешливый, разрезал тягостную тишину. Нужно... развлечение поживее. Предлагаю спор! Кто из нас сочинит самую ужасную, самую леденящую душу историю? Историю, от которой кровь стынет в жилах и волосы встают дыбом? Истинно готическую повесть!»
«Браво, Байрон! — воскликнул Шелли, его глаза загорелись азартом философа. — Испытание воображения! Создать кошмар, достойный этой ночи!» «Правила просты, — продолжил Байрон, наслаждаясь ролью распорядителя адских игр. — Каждый берет перо, чернила и бумагу. Пишем до рассвета. А потом... читаем вслух. И решаем, чей ужас — истинный Король Кошмаров. Хотя, для некоторых прелестных дам это, пожалуй, трудновато? Сочинительство — не вышивание крестиком. Страшилки требуют... мужской твердости духа».
Вызов был брошен. Слова Байрона, словно иголки, впились в Мэри. "Не вышивание крестиком..." Гнев смешался с обидой. Она видела скепсис в его глазах. "Думаешь, я всего лишь тень Перси? Думаешь, моя голова годится лишь для шляпок?" Внутри нее закипело яростное желание доказать.
Мэри сидела неподвижно. Сюжета не было. Только пустота и насмешливый взгляд Байрона, скользящий по ней время от времени. Мэри чувствовала, как усталость и отчаяние сковывают ее. Глаза слипались. Она прислонилась к спинке кресла, шаль сползла на плечи. И тогда он пришел. Не сон, а видение. Яркое, пугающе осязаемое.
...Молодой ученый, исступленный, одержимый. Не лаборатория — склеп, заваленный склянками, проводами, хирургическими инструментами. И посреди этого хаоса — лоскутное тело, собранное из частей, украденных у смерти. Ученый подносит к клеммам провода... Искра! Веко монстра приоткрылось. Мутный желтый глаз уставился прямо в душу создателя. Жизнь! Но какая? Не торжество разума, а рождение чистого, немого УЖАСА…
Мэри вскрикнула и резко села, сердце колотилось как птица в клетке. По спине струился ледяной пот. Перси встревоженно посмотрел на нее.
— Мэри? Ты в порядке?
Она не ответила. В ее глазах еще стоял этот желтый, бесчеловечный взгляд. Это было не просто страшно. Это было гениально. Ответ Байрону. Ответ судьбе. Ответ на саму природу жизни и смерти. Она схватила перо. Рассвет застал ее за столом, с пером в онемевшей руке и лихорадочным блеском в глазах. Листы были исписаны убористым почерком. Названия еще не было, но суть была ясна: история Виктора Франкенштейна и его Творения.
Настал час чтения. Она встала, листы дрожали в ее руках. Голос сначала срывался, но креп с каждой строкой. Она читала не о призраках из могил, а о кощунстве науки, о страшной цене дерзости, о монстре, рожденном в лаборатории. В библиотеке воцарилась гробовая тишина. Даже ветер за окном словно притих. Полидори побледнел. Клэр вжалась в кресло. Шелли смотрел на Мэри с изумлением и гордостью, словно видел ее впервые. Байрон сидел неподвижно. Его насмешливая улыбка исчезла. Его темные глаза, прикованные к Мэри, горели неприкрытым изумлением, почти... страхом.
Когда последнее слово отзвучало, тишина повисла тяжелым покрывалом. Потом Байрон медленно поднялся. Он не аплодировал. Он подошел к Мэри, его взгляд был серьезен и лишен привычной иронии.
—Миледи Шелли... — его голос звучал непривычно тихо, почти с почтением. — Эта история... — он сделал паузу, подбирая слова, — она не просто страшна. Она чудовищно правдоподобна. Где вы взяли... этот ужас?
Мэри посмотрела в окно, где бушевал все тот же ледяной ад. В ее глазах еще стоял образ желтого глаза.
— Он пришел ко мне, милорд, — прошептала она. — Во тьме. Как предупреждение.
Байрон сказал:
"Пока не поздно, вам следует прекратить подобные игры. Вы слишком много думаете об ужасном, тем самым притягивая к себе несчастья и страх...»
Спор был окончен. Королевой Кошмаров стала самая юная и тихая из них. Ее роман "Франкенштейн, или Современный Прометей" вскоре вышел в Англии и стал пользоваться огромным успехом. Он навсегда вошел в классику литературы ужасов.
Но личный ад только начинался. Мэри охватило странное и тревожное предчувствие. Неужели оно сбудется? Вскоре пришло письмо от Фанни, сводной сестры Мэри. В письме Фанни рассказала, что пыталась устроиться учительницей, но ей отказали, потому что её семья скомпрометирована побегом Мэри с женатым мужчиной. «Мне никогда не вырваться из этого дома. Но я уверена, что выход есть…» Фанни, тихая и скромная, всегда державшаяся в тени, отравилась. Мэри в отчаянии ходила по гостиной. Значит, отец был прав, когда говорил, что за всё придётся платить. Через некоторое время Шелли принёс Мэри газету «Таймс», в которой сообщалось, что его бывшая жена Гарриет прыгнула с моста и утонула. Её отец забрал двоих внуков к себе. Перси и Мэри хотели было взять опеку над двумя сиротами, но отец Гарриет через суд лишил Перси отцовства. Мэри утешала Перси, но это было ей только на руку. Теперь Перси стал вдовцом, и она станет его женой, и её будут звать Мэри Шелли. 30 декабря 1816 Мэри и Перси вступили в официальный брак . В 1818 они перебрались в Италию. Смерть, которая уже начала свой безжалостный круг, приближалась. По дороге в Венецию осенью 1818 года умерла их двухгодовалая дочь Клара. Затем умер любимый сын Уильям. Мэри, беременная снова, писала мрачный роман "Матильда" – отражение ее разбитого сердца. Казалось, свет вернулся с рождением Перси Флоренса, их единственного выжившего ребенка. Но судьба готовила новый удар. В Италии Шелли увлекся Джейн Уильямс и даже посвятил ей несколько стихов. Мэри, едва не умершая от выкидыша (ее спасло лишь погружение в ледяную ванну!), вскоре получила весть: яхта мужа с названием «Дон Жуан» затонула во время шторма. Тело Шелли нашли лишь через 10 дней. На погребальном костре его сердце не сгорело, превратившись в жуткий кальцинированный комок. Их друг, Эдвард Трелони, выхватил его из пламени и передал Мэри. Она хранила обугленное сердце поэта в шелковом платке до конца своих дней – жуткий, но бесконечно трогательный символ их запретной, трагической любви.
"Восемь лет с ним значили больше, чем целая жизнь", – писала она.
Последний Аккорд Бессмертия.
Овдовевшая, с сердцем мужа в шкатулке и вечным горем в душе, Мэри отказала четырем знаменитым поклонникам (включая Проспера Мериме!), заявив, что никто не сравнится с гением Шелли. Она боролась за литературное наследие мужа и за свое собственное.
Когда роман "Франкенштейн" (опубликованный анонимно) приписывали Перси, она взломала пантеон мужской литературы, выпустив третье издание под своим именем, с предисловием, раскрывающим леденящую историю его создания у озера. Ее монстр, рожденный из научного кощунства и личной агонии, стал первым истинно научно-фантастическим героем и вечным символом человеческой дерзости и ее последствий.
В последние годы жизни Мэри Шелли жила с сыном Перси Флоренсом Шелли, который после смерти своего деда унаследовал титул барона, и его женой.
В 1851 Мэри Шелли умерла в возрасте пятидесяти трёх лет. По мнению некоторых исследователей, причиной смерти стала онкология головного мозга. Сын Мэри - Перси Флоренс Шелли похоронил обугленное сердце отца вместе с телом Мэри в семейном склепе. Но ее истинное бессмертие – не в могиле, а в чудовище, задуманном в ледяном кошмаре 1816 года, и в истории ее собственной жизни мрачной и захватывающей как любой готический роман. Она сама была Франкенштейном, собравшим свою судьбу из обломков трагедий, запретной страсти и неукротимого духа, и бросила вызов миру, отказавшемуся ее принять.