– Зинаида, здравствуй, родненькая, как же мы по тебе соскучились!
Галина обнимала двоюродную сестру, а внутри неё уже зашевелилось что-то неприятное. Зина стояла в дверях своей двушки, как статуя, руки по швам, улыбка натянутая. Даже не пригласила войти сразу.
– Проходите, конечно, проходите.
Но голос был такой, будто она говорила с работниками ЖЭКа. Галина почувствовала, как муж Виктор сзади напрягся. Они ведь ехали через всю Москву, специально заскочить и повидаться с родней. С гостинцами. С надеждой.
– Мы тут проездом были, думаем, заглянем к Зинке, как она там устроилась после переезда.
Виктор поставил пакеты на пол в прихожей. Галина видела, как Зина смотрит на эти пакеты. Не с благодарностью. С раздражением каким-то.
– Ой, да зачем же вы, не надо было.
«Не надо было». Слова как пощёчина. Галина почувствовала, как внутри всё сжалось. Она привезла домашнее варенье, мёд с дачи, конфеты хорошие. А Зина говорит «не надо было».
Они прошли в комнату. Зина села на край дивана, демонстративно выпрямив спину. Галина с Виктором устроились рядом, но места было мало. Зина не предложила им раздеться, не спросила, будут ли чай.
– Как дела-то, Зинуль? Квартира хорошая?
– Нормально всё.
Два слова. «Нормально всё». Галина ждала рассказов, жалоб, делёжки новостей. А получила формальную отписку.
Внутри неё поднималась волна стыда. Стыда за то, что они приехали названными. Стыда за то, что надеялись на радушие. Стыда за то, что так хотелось человеческого тепла.
«Может, мы правда не вовремя?» – думала Галина, рассматривая лицо сестры. Зина смотрела куда-то в сторону, поглядывала на часы.
– Мы далеко не едем, думали, может, тут переночуем у тебя, если можно.
Повисла тишина. Зина моргнула несколько раз.
– У меня ремонт намечается. Неудобно как-то.
Никакого ремонта не было видно. Квартира была идеально прибранная, как музей. Каждая подушка на месте, каждая салфетка отглажена.
Галина встала с дивана посмотреть на фотографии на полке. Зина тут же подскочила следом и стала поправлять покрывало там, где только что сидела Галина. Прямо у неё на глазах. Как будто Галина была грязной, заразной.
Это был переломный момент. Галина поняла, что их здесь не ждали. Не хотели. Считали обузой.
– Виктор, давай чай попьём и поедем дальше.
Зина оживилась:
– Да, да, конечно, сейчас поставлю чайник.
Первый раз за весь визит она произнесла фразу с энтузиазмом. Потому что речь шла об их скором отъезде.
Чай пили в тишине. Зина открыла их конфеты, поставила их варенье. Ела с аппетитом, но разговаривать не хотела. На вопросы отвечала односложно.
– Работа как?
– Нормально.
– Соседи хорошие?
– Пока да.
– Магазины рядом?
– Есть всё.
Галина чувствовала, как внутри неё растёт обида. Тупая, болезненная обида. Они же семья. Они же дети одной бабушки. Они вместе в деревне летом проводили каникулы, из одной миски ели, в одной речке купались.
А теперь Зина обращается с ними, как с назойливыми попрошайками.
– Ну что, Витёк, поехали, пожалуй.
Виктор кивнул. Он вообще всю дорогу молчал, но Галина видела, как у него дёргается желвак на щеке. Он тоже всё понимал.
Они встали. Зина проводила их до двери, но не обнимала на прощание. Стояла в дверном проёме, ждала, когда они уйдут.
– Заезжайте ещё, – сказала она для приличия.
– Конечно, – ответила Галина.
Обе знали, что этого не будет.
В лифте Галина наконец заплакала. Тихо, чтобы Виктор не видел. Но он и так всё понимал.
– Галь, да забей ты. Своя рубашка ближе к телу у неё.
– Мы же родня, Витя.
– Бывшая родня, видимо.
Они ехали по Москве, и Галина думала о том, как это больно – быть нежеланной. Как это унизительно – навязываться. Как это страшно – понимать, что близкие люди стали чужими.
«Может, я сама виновата?» – мучилась она. «Может, не надо было приезжать без приглашения? Может, мы правда помешали?»
Но потом вспомнила, как Зина поправляла покрывало. Как смотрела на их подарки. Как считала минуты до их отъезда.
И поняла: дело не в ней. Дело в Зине, которая решила, что теперь она московская жительница, а провинциальная родня ей не нужна. Которая постеснялась своих корней. Которая предпочла холодную вежливость живому человеческому теплу.
«Ну и ладно, – подумала Галина, вытирая слёзы. – Значит, так тому и быть. Значит, больше никогда. Понятно теперь всё».
Она достала телефон и удалила Зинин номер. Просто стёрла, как будто его никогда не было.
В груди стало легче. Болезненно, но легче. Как после операции – больно, зато опухоль удалили.
– Витя, давай лучше в гостиницу заедем. Нормальную, приличную.
– Давай, Галь. Нас там хотя бы ждут.
Они засмеялись. Первый раз за этот день – искренне засмеялись.
А Зина, наверное, уже мыла чашки и радовалась, что непрошеные гости наконец-то уехали. И не понимала, что потеряла семью. Окончательно и бесповоротно.