— Лида, смотри какой красивый чемоданчик! — подруга Вера потянула меня за рукав к лотку с подержанными вещами. — Кожаный, добротный. За такие деньги грех не взять.
Я покрутила в руках небольшой коричневый чемодан с латунными замочками. Действительно, выглядел прилично, хотя кожа кое-где потёрлась. Продавщица, пожилая женщина в потрёпанном пальто, смотрела на меня надеждой.
— Хороший чемодан, дорогая. Мой покойный муж в командировки с ним ездил. Всё продаю, квартиру освобождаю. Внуки в другой город переезжают, меня с собой забирают.
— А замки работают? — поинтересовалась я, проверяя защёлки.
— Конечно работают. Ключики вот, оба есть. Внутри чистенько, смотрите сами.
Я щёлкнула замочком и приподняла крышку. Внутри действительно было аккуратно — голубая подкладка, кармашки по бокам. Но что-то там шуршало.
— Там что-то лежит, — заметила Вера, заглядывая через моё плечо.
Продавщица смутилась:
— Ой, извините. Наверное, какие-то бумажки забыла вытащить. Вы не обращайте внимания, выкинете потом.
Я достала несколько пожелтевших листков и конвертов. Взглянула мельком — и сердце подпрыгнуло. На одном из документов чёрными буквами было написано: "Морозов Иван Петрович".
— Лида, что с тобой? Ты как будто привидение увидела, — Вера тронула меня за плечо.
Я не могла произнести ни слова. Иван Петрович Морозов — это же мой отец. Тот самый отец, которого я никогда не видела, о котором мама всю жизнь отказывалась говорить. Когда я спрашивала про папу в детстве, мама только отмахивалась:
"Нет у тебя никакого отца. Забудь об этом раз и навсегда."
Но вот теперь, в сорок пять лет, я держала в руках документы человека, который дал мне жизнь.
— Бабушка, а фамилия вашего мужа случайно не Морозов? — спросила я дрожащим голосом.
Старушка удивлённо подняла брови:
— Да, Морозов. А что, вы его знали?
— Можно... можно мне посмотреть эти бумаги? — я едва сдерживала волнение.
— Конечно, милая. Только зачем они вам? Там всякая ерунда — справки старые, билеты поездные...
Я присела прямо на корточки рядом с лотком и начала перебирать документы. Справка с работы, датированная тысяча девятьсот семьдесят седьмым годом. Командировочное удостоверение. Билет на поезд Москва-Воронеж. И вдруг — фотография.
На пожелтевшем снимке молодой мужчина в костюме обнимал беременную женщину. Я всматривалась в лица и чуть не задохнулась. Женщина была очень похожа на мою маму, только гораздо моложе. А мужчина... у него были такие же глаза, как у меня. Тот же разрез, тот же цвет.
— Лида, ты что там нашла? — Вера присела рядом. — Ты вся бледная.
— Вера, кажется, я нашла своего отца, — прошептала я, показывая фотографию.
— Что ты говоришь? Но как...
Я обратилась к продавщице:
— Скажите, пожалуйста, ваш муж... он жил в Воронеже?
— Нет, что вы. Мы всю жизнь в Москве прожили. Но он часто в командировки ездил. По работе. Он инженером был, мосты строил. И в Воронеж ездил, и в другие города.
Я перебирала документы дальше. Ещё одна фотография — тот же мужчина с маленьким ребёнком на руках. Малышка была совсем крошечной, наверное, месяцев трёх-четырёх. И снова это лицо женщины на фоне — точно мама, но молодая.
— Бабушка, а у вашего мужа были дети? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
Лицо старушки помрачнело:
— Нет, у нас детей не было. Господь не дал. Это была наша большая печаль. Иван очень хотел детей, особенно дочку. Говорил всегда: "Эх, Клаша, была бы у нас дочурка, жизнь была бы совсем другой".
Я посмотрела на Веру. Та качала головой, не веря происходящему.
— А может быть... может быть, у него где-то была другая семья? — осторожно спросила я.
Клавдия Ивановна резко выпрямилась:
— Что вы такое говорите? Мой Иван был честным человеком. Никогда бы меня не предал. Мы сорок лет прожили душа в душу.
— Простите, я не хотела вас обидеть. Просто... — я показала фотографии. — Посмотрите на эти снимки. Они были в чемодане вашего мужа.
Клавдия Ивановна взяла фотографии дрожащими руками. Долго разглядывала, потом подняла на меня глаза:
— Этого не может быть. Откуда у него эти фотографии? Я никогда их не видела.
— А эта женщина... она вам знакома?
Старушка снова посмотрела на снимок:
— Нет, не знакома. Красивая, молодая... Но я её точно не знаю.
Вера тем временем рылась в остальных бумагах:
— Лида, смотри! Здесь записка есть.
Я взяла сложенный вчетверо листок. Мужской почерк, синие чернила:
"Моя дорогая Леночка! Прости меня, что так получилось. Прости, что не могу быть рядом с тобой и нашей дочкой. Знаю, ты сердишься, но пойми — я не могу разрушить семью Клавдии. Она всю жизнь ждала детей, а теперь, узнав правду, может не пережить. Я люблю вас обеих — и тебя, и малышку. Но выбор мне не дать. Когда дочка подрастёт, обязательно найду способ с ней встретиться. Твой Иван."
Я читала записку и слёзы сами собой потекли по щекам. Значит, отец знал о моём существовании. Значит, любил меня, но не мог быть рядом.
Клавдия Ивановна побледнела как полотно:
— Леночка... так звали его коллегу в Воронеже. Елена Сергеевна. Он о ней иногда рассказывал, говорил, что умная, красивая. Я думала, просто коллега...
— Когда ваш муж умер? — спросила я тихо.
— Десять лет назад. Инфаркт. Внезапно, на работе. Ему было всего шестьдесят два года.
Значит, отец так и не смог выполнить обещание. Не смог встретиться со мной. А мама всю жизнь молчала, не хотела рассказывать правду.
— Послушайте, — обратилась я к Клавдии Ивановне. — Я думаю, что я та самая дочка, о которой писал ваш муж. Меня зовут Лидия, но в детстве все звали Лидочкой. А маму — Еленой Сергеевной. Она работала инженером в Воронеже.
Старушка молчала, переваривая услышанное. Потом вдруг спросила:
— А сколько вам лет?
— Сорок пять.
— Получается, вы родились в семьдесят седьмом году?
— Да, двадцать седьмого марта.
Клавдия Ивановна достала из сумочки старый блокнотик и стала листать:
— Я всегда записывала, когда Иван в командировках был. Смотрите — март семьдесят седьмого года. Он в Воронеже был с пятнадцатого по тридцатое число. Как раз когда вы родились.
Мы с Верой переглянулись. Всё сходилось.
— И что теперь? — растерянно произнесла Клавдия Ивановна. — Получается, всю жизнь прожила с человеком, которого не знала по-настоящему?
— Нет, — сказала я, беря её за руку. — Вы прожили с человеком, который вас любил. Он выбрал вас, остался с вами. Просто... просто в жизни иногда бывают сложные ситуации.
— Но он обманывал меня сорок лет!
— Он хотел защитить вас. Посмотрите на записку — он написал, что вы можете не пережить правду. Значит, любил вас настолько, что готов был нести эту тяжесть один.
Клавдия Ивановна заплакала:
— А я всю жизнь корила себя, что не могу родить ему детей. Думала, из-за меня он несчастный. А оказывается, у него была дочь...
Вера обняла старушку за плечи:
— Не плачьте. Теперь у вас есть племянница. Лида хорошая, добрая. Вы сможете общаться, если захотите.
— Вы действительно хотели бы... общаться со мной? — спросила я осторожно. — Я понимаю, это может быть болезненно для вас.
Клавдия Ивановна вытерла глаза платочком:
— Знаете, а я смотрю на вас и понимаю — вы похожи на Ивана. Те же глаза, те же жесты. Даже голос похожий. Наверное, это судьба, что вы купили именно этот чемодан.
— Да, странное совпадение, — согласилась я. — Из всех вещей на барахолке я выбрала именно его.
— Может, это не совпадение, — тихо сказала старушка. — Может, Иван как-то направил вас. Он всегда говорил, что обязательно найдёт способ встретиться с дочкой. Вот и нашёл, даже после смерти.
Я купила чемодан, конечно. А заодно мы обменялись телефонами с Клавдией Ивановной. Договорились встретиться через несколько дней, когда она соберётся с мыслями.
Дома я долго сидела с документами отца. Рассматривала фотографии, перечитывала записку. Потом решилась позвонить маме.
— Мама, мне нужно с тобой поговорить. О папе.
— Лида, сколько раз я тебе говорила...
— Мама, я нашла его документы. И фотографии. Знаю, что он работал инженером, ездил в командировки. Знаю, что его звали Иван Петрович Морозов.
Долгое молчание в трубке. Потом мама тихо сказала:
— Приезжай. Поговорим.
На следующий день я ехала к маме в Воронеж. В поезде перечитывала найденные документы, разглядывала фотографии. Странно было осознавать, что у меня есть отец. Был отец. Человек, который дал мне жизнь, но которого я никогда не видела.
Мама встретила меня молча, обняла крепко. Мы сели на кухне, и она долго не могла начать разговор.
— Откуда у тебя эти фотографии? — спросила она наконец, листая снимки.
— Купила чемодан на барахолке. Оказался его чемодан. Его вдова продавала.
— Клавдия жива? — удивилась мама.
— Вы знакомы?
— Я знала о её существовании. Иван рассказывал. Говорил, что у них с детьми не получается, что она очень переживает.
— Мама, почему ты мне никогда не рассказывала правду?
Мама вздохнула тяжело:
— А что рассказывать? Что твой отец женатый мужчина, который выбрал другую женщину? Что ты родилась от мимолётной связи? Хотела защитить тебя от боли.
— Но я имела право знать!
— Лида, ты не понимаешь. Я была молодой, глупой. Влюбилась в женатого мужчину. Думала, он уйдёт от жены. А когда поняла, что жду ребёнка, он сказал, что не может разрушить семью. Предлагал деньги на содержание, хотел помогать. Но я отказалась. Сказала, что справлюсь сама.
— И он согласился?
— Он приезжал несколько раз, когда ты была совсем маленькой. Хотел видеть тебя, помогать. Но я не пускала. Считала, что так будет лучше для всех.
Я смотрела на маму и впервые понимала, как ей было тяжело. Одной растить ребёнка, работать, ни на кого не рассчитывать.
— Ты его любила? — спросила я.
— Очень. Но любовь — это не только чувства. Это ещё и ответственность. А он не мог взять ответственность за нас с тобой. Вот я и решила, что лучше без него.
— А теперь? Ты жалеешь?
Мама задумалась:
— Знаешь, жалею. Не о том, что скрывала от тебя правду. А о том, что лишила тебя отца. Ты выросла хорошим человеком, но всё равно... у тебя должен был быть папа.
Мы проговорили до поздней ночи. Мама рассказала много подробностей о своих отношениях с отцом, о том, каким он был человеком. Добрым, ответственным, но не сумевшим сделать выбор между двумя женщинами.
— Он говорил, что когда ты подрастёшь, обязательно с тобой встретится, — сказала мама под конец. — Наверное, не успел.
— Успел, — ответила я. — Просто не так, как планировал.
Через неделю я встретилась с Клавдией Ивановной. Мы пили чай в её маленькой квартире, которую она готовила к продаже.
— Я всю неделю думала о нашем разговоре, — сказала она. — И знаете, что поняла? Я не злюсь на Ивана. Он был хорошим мужем, заботливым. А то, что у него где-то была другая жизнь... может, так и должно было быть.
— Вы очень мудрая женщина, — сказала я.
— Да какая там мудрая. Просто прожила долго, многое повидала. И поняла — жизнь штука сложная. Не всегда получается жить так, как хочется.
Она показала мне фотографии отца, рассказала о его характере, привычках. Оказалось, он любил читать, как и я. Увлекался историей. Мечтал попутешествовать, но так и не собрался.
— А вы знаете, — сказала Клавдия Ивановна, — у меня есть для вас кое-что ещё.
Она принесла небольшую коробочку:
— Это часы Ивана. Золотые, ему их на юбилей подарили. Я хотела продать, но теперь думаю — они должны достаться вам. Вы же его дочь.
Я долго не могла взять часы. Это было что-то очень личное, что принадлежало отцу.
— Возьмите, — настаивала Клавдия Ивановна. — Мне приятно будет знать, что у него есть наследница. Что что-то от него осталось.
Теперь эти часы всегда со мной. Каждый раз, глядя на них, я думаю об отце. О том, что он был живым человеком со своими радостями и печалями. О том, что любил меня, хоть и не смог быть рядом.
С Клавдией Ивановной мы встречаемся регулярно. Она переехала к внукам, но часто приезжает в Москву. Мы ходим в театры, разговариваем о жизни. Она рассказывает об отце, а я — о своей жизни. Получается, что у меня появилась ещё одна семья.
Иногда думаю — какая же удивительная штука судьба. Из сотен чемоданов на барахолке я выбрала именно тот, в котором лежали документы моего отца. Может, это действительно не случайность. Может, есть силы, которые направляют нас туда, где нам нужно оказаться.
А может, просто иногда жизнь дарит нам второй шанс. Шанс узнать правду, понять прошлое, найти тех, кого давно потеряли. Главное — не проходить мимо этих подарков судьбы, замечать их и ценить.
