Революционное изобретение автохромов изменило фотографию. По мере того как эти снимки выцветают, они раскрывают свою красоту с новой стороны.
В начале 1980-х годов покойный фотограф Национального географического общества, ставший архивариусом Волькмар Венцель, разбирал архивные материалы и наткнулся на нечто одновременно захватывающее и душераздирающее: коробку с хрупкими стеклянными панелями, большинство из которых были размером с почтовую открытку, с цветными изображениями, сделанными в начале XX века.
Многие из них пришли в негодность, некогда чёткие сцены были испещрены призрачными снежинками, скрыты ореолами и в целом выглядели сюрреалистично из-за времени и небрежного обращения.
Это были автохромы — результат гонки начала XX века за тем, чтобы запечатлеть мир во всём его многообразии. И теперь началась гонка за тем, чтобы сохранить их, несмотря на то, что время изменило их до неузнаваемости.
Автохромная технология, представленная в 1907 году французскими изобретателями Огюстом и Луи Люмьерами, была революционной для своего времени. Она основывалась на светочувствительной серебряной эмульсии, покрытой тонким слоем картофельного крахмала.
Этот порошкообразный экстракт, который в то время был популярен в качестве загустителя, клея и средства для придания ткани жёсткости, был необходим для передачи цвета той эпохи. Микроскопические частицы, окрашенные в зелёный, оранжевый и фиолетовый цвета, были распределены по пластине и покрыты лаком.
Когда свет попадал на пластину через открытый затвор фотоаппарата, каждая цветная гранула блокировала диапазон длин волн, соответствующих цветам видимого спектра, и на эмульсию под ней попадали бесчисленные крошечные точки света, прошедшего через различные фильтры.
После нескольких химических обработок в фотолаборатории на стекле появилась прозрачность, которая при ближайшем рассмотрении напоминала мозаику из точек. Но если отодвинуть стекло и посветить на пластину, покрытую ещё одним слоем стекла для защиты, то можно увидеть яркое, живописное изображение.
National Geographic был первым штатным редактором журнала, который увлекался автохромией и заказывал работы на стеклянных пластинах у фотографов со всего мира. Поскольку время экспозиции было долгим, большая часть ранних цветных фотографий состояла из натюрмортов и пейзажей, но National Geographic публиковал динамичные изображения реальной жизни: многолюдных базаров в Албании, танцоров в масках в Тибете, всадников на ярко одетых слонах в Индии.
Автохромы, а также аналогичные процессы с использованием стеклянных пластин оставались основным способом создания цветных фотографий вплоть до появления в 1935 году плёнки Kodachrome с её светочувствительными слоями эмульсии. В эпоху плёночной фотографии стеклянные пластины Общества не хранились должным образом.
Вентцель, проработавший более 40 лет полевым фотографом в National Geographic, видел ценность в старых фотографиях, в то время как многие его коллеги были сосредоточены на инновациях. Когда в 1960-х годах Общество сократило свою коллекцию, он спас пластинки из мусорного ведра и забрал их домой, чтобы сохранить и в конечном счёте вернуть в архив.
Другие пластинки просто пылились, забытые, пока в 1980 году Вентцель не обнаружил их в хранилище за пределами Общества, став первым официальным фотоархивариусом Общества.
Вентцель поставил перед собой задачу сохранить, каталогизировать и выставить на всеобщее обозрение старые фотографии, и сегодня коллекция ранних цветных фотографий National Geographic насчитывает около 13 000 снимков, в том числе одно из крупнейших в мире собраний автохромов (самое крупное находится в Музее Альберта Кана за пределами Парижа).
Но, как и в случае со многими сохранившимися ранними цветными фотографиями, снимки National Geographic подверглись воздействию света, тепла, влажности и неправильного обращения. Пластинки потрескались. Из-за окисления частиц серебра на них появились сияющие оранжевые пятна в форме амебы. На автохромных снимках, известных как Dufaycolors, фиолетовые пятна свидетельствуют о «синдроме уксуса» — химическом разрушении, затрагивающем слои плёнки между стёклами. «Уксусный синдром», названный так из-за характерного запаха и передающийся от блюда к блюду, — это «чума среди фотоархивов», как говорит Сара Манко, директор архива фотографий и иллюстраций Национального географического общества.
Деградация — это всегда плохо, но они также развиваются, превращаясь из документальных объектов в странный научно-исторический проект.Ребекка Дюпон, архивариус отдела изображений National Geographic
Всё это звучит довольно трагично, но пятна придали многим пластинам странную новую красоту. Они больше не являются первозданными историческими документами, а стали свидетельствами разрушительного воздействия времени: абстрактными, фрагментированными и затуманенными, как и многие древние артефакты, вызывающие восхищение. Более того, по словам архивариуса Ребекки Дюпон, наблюдение за разрушением — процессом, который происходит только один раз, — позволяет узнать больше о науке, стоящей за этими объектами.
«Если подумать, фотография — относительно новое искусство, ей всего 150 лет, — говорит Дюпон. — А предметы из коллекции «ещё не дожили до конца своего жизненного цикла. Сейчас они находятся на особом этапе, когда мы можем наблюдать за тем, что с ними происходит».
Несмотря на то, что пластины продолжают разрушаться, удалось добиться некоторой стабильности. Благодаря гранту Национального фонда гуманитарных наук, полученному в 2020 году, Манко и команда архивистов потратили три года на оцифровку всей коллекции. Сегодня оригиналы хранятся в условиях контролируемой температуры. Пластины, поражённые «синдромом уксуса», изолированы, а многие разбитые пластины были кропотливо собраны воедино.
Несмотря на все эти меры предосторожности, архивисты знают, что не смогут хранить пластины вечно, и их это устраивает.
«Деградация — это всегда плохо, но они также развиваются, превращаясь из документальных объектов в странный научно-исторический проект, — говорит Дюпон. — Исчезают ли изображения, на которые мы смотрим? Или они просто превращаются во что-то новое?»