Сергей поднялся по ступеням районного суда, на ходу проверяя сообщение от Алисы.
«Удачи, котик! Надеюсь, она не будет устраивать сцен».
Он усмехнулся.
Сцены? Надежда? Скорее уж промолчит до последнего, как всегда. Проглотит. Он привык к этому.
В зале заседаний пахло пыльной бумагой и чем-то кислым. Сергей огляделся: скучные стены, адвокат с тусклым взглядом, пожилая секретарь. Всё, как он и представлял – обыденно. Почти смешно.
На миг ему показалось, что он хоть и легко, но всё же переживает. Всё-таки двадцать лет брака. Но тут же отмахнулся.
Зато никакой драмы. Без криков. Всё по-взрослому.
Надежда вошла почти бесшумно.
Он заметил её сразу – не потому, что скучал, нет. Просто она изменилась. Короткая стрижка. Серое платье, подчёркивающее талию. Незнакомая. И при этом… уверенная.
— Привет, – пробормотал он, садясь рядом.
Она кивнула, не оборачиваясь.
— Привет.
Сергей скользнул взглядом по её лицу. Ни тени волнения. Ни одной дрожащей ресницы.
Неужели всё так просто для неё?
Судья заговорил формально, голос у него был механическим, утомлённым. Как будто это пятое дело за день, и он хочет поскорее домой. Сергей слушал вполуха. Он больше наблюдал за Надей.
— Вы оба согласны на расторжение брака?
— Да, – ответила она чётко.
— Да, – повторил он, немного опоздав.
Судья кивнул и начал зачитывать протокол.
Сергей наклонился к Надежде:
— Надь, может, всё-таки... подумаем ещё?
Она не сразу повернулась. Только слегка повернула голову, не отрывая взгляда от листа.
— Ты ведь хотел этого, Серёжа. Или уже передумал?
— Я просто… – он понизил голос, – не думал, что ты будешь так спокойна.
Надежда наконец посмотрела на него. Без гнева. Без жалости. Просто – по-чужому.
— А как мне быть? Закатить истерику? Упасть в ноги?
Он открыл рот, но слов не нашлось.
Судья снова заговорил:
— Если возражений нет, подписываем.
Сергей выпрямился, глядя в бумаги. Рука тянулась к ручке, но в груди вдруг появилось что-то вязкое, неприятное. Тяжёлое.
Она даже не собирается бороться за нас...
Эта мысль ударила сильнее, чем он ожидал.
Он кашлянул и повернулся к ней.
— А если я скажу, что передумал?
Надежда посмотрела на него, немного приподняв бровь.
— Это не спектакль, Серёжа. Здесь не репетируют.
Секретарь протянула ручку. Надежда взяла её первой, не дрогнув, и расписалась внизу.
Потом спокойно положила ручку перед ним.
— Твоя очередь.
Он медлил. Хотел что-то сказать. Что-то убедительное. Но вместо этого только выдавил:
— Ты правда ни о чём не жалеешь?
— Нет, – тихо, но твёрдо. – Жалеют те, кто не живёт. А я только начинаю.
***
В коридоре суда Надежда уверенно шла к выходу, щёлкая каблуками.
Сергей вышел следом.
— Надь, подожди.
Она остановилась, но не повернулась сразу. Лишь бросила через плечо:
— Что?
— Ну мы же… двадцать лет вместе. Может, хотя бы кофе? Просто поговорим, без формальностей.
Она медленно обернулась, смотрела на него с легкой насмешкой — как на человека, которого уже не боишься и не любишь.
— А о чём, Серёжа? О том, как ты прятал от меня Алису, пока я гладила тебе рубашки? Или как говорил, что я «потускнела»?
Он опустил глаза.
— Я... тогда... сам не понимал, что говорю.
— Да ты всё прекрасно понимал, — продолжила она холодно. — Ты захотел новых красок в жизни. Ты хотел чувствовать себя молодым. Весёлым. Важным. И ты это получил. Я не мешала. Я просто... отпустила тебя.
Она сделала шаг ближе.
— Только теперь скажи мне: чего ты хочешь от меня? Сейчас. После всего. После «лучше, но моложе», после того, как ты вычеркнул меня из своей жизни, как ненужную строчку в блокноте?
Он замолчал, сжав кулаки.
— Я думал, ты всё равно будешь...
— Что? Ждать? Молчать? Убирать за тобой? Быть запасным аэродромом на случай, если вдруг наскучит твоя Алиса?
Она усмехнулась.
— Прости, Серёжа. Я вычеркнула тебя раньше, чем ты меня.
Он покачал головой, как будто пытался стереть это из памяти.
— Но ведь ты любила меня...
— Любила, — кивнула она. — И очень сильно. Поэтому и отпустила. Потому что любовь — это не когда тебя предают, а ты терпишь. Это когда ты позволяешь человеку уйти туда, куда ему хочется. Даже если он при этом теряет всё настоящее.
В этот момент её телефон зазвонил.
Надя взглянула на экран, на губах мелькнула тёплая улыбка. Она ответила мягко, совсем не так, как говорила с ним.
— Да, сейчас уже заканчиваем… Всё прошло спокойно. Можешь приезжать вечером. Я купила тот сыр, который ты любишь… Угу. И вино тоже.
Сергей застыл.
Она сбросила звонок и повернулась к нему.
— Что-то не так?
Он сглотнул.
— Кто это был?
— А какая тебе разница? – Надежда улыбнулась. – Ты же свободен теперь.
— Подожди. Ты с кем-то живёшь?
Она не ответила. Только посмотрела так, как будто он – ребёнок, не понимающий очевидного.
— Ты уже нашла кого-то?
— Я давно нашла себя, Серёжа. Это важнее.
Сергей чувствовал, как внутри всё начинает гудеть. Раньше он представлял себе развод как выход: выйти из затхлого подъезда привычек в яркий мир новых ощущений. Но сейчас впервые почувствовал, что дверь, через которую он вышел… захлопнулась. И по ту сторону кто-то уже зажёг свет.
Алиса написала:
«Ну что? Как ты? Отметим?»
Он не ответил.
***
Вечером, в своей холостой квартире, он ходил от окна к столу, то наливал себе чай, то выливал его. Всё казалось каким-то временным. Как будто он просто остался один на пару дней, пока Надя уехала к маме.
Он заглянул в шкаф – там ещё висели несколько её старых платьев, которые она, видимо, забыла или оставила нарочно. И вдруг ощутил – как в ноздри ударил запах её духов. Ударил не ароматом, а воспоминанием: как она выходила с утра, оставляя после себя легкий шлейф на подушке.
Он сел на кровать и вдруг подумал: «А если она правда не вернётся? Если это не спектакль, а финал?»
— Лучше? – спросил он у себя вслух. – Моложе, веселее, свободнее. Ну и что?
На кухне лежала записка от Алисы: «Купи суши или что-то простое. Я не готовлю :)»
Он открыл холодильник, нашёл старую чашку с остатками супа, налитого ещё Надей недели две назад. Запах был невыносимым. Он выкинул её вместе с воспоминанием.
Но мысли не уходили.
Надежда была сильнее, чем он думал. И главное – она не ждала его.
Она ушла раньше, чем он понял, что потерял.
***
Через три дня Сергей не выдержал. Он не спал толком, ел наугад, и каждое сообщение от Алисы раздражало.
«Ты странный в последнее время. Это всё из-за этой… бывшей?»
Он не отвечал. Потому что понял: Алиса была временной заменой того, что казалось ему привычным фоном. А Надежда была его настоящей опорой.
Он взял такси и поехал к их прежней квартире, теперь — только её. Всё внутри сжималось.
Он стоял у двери минуту, потом всё же нажал на звонок.
Открыла Надежда.
На ней был мягкий свитер, волосы убраны, взгляд — спокойный, но удивлённый.
— Серёжа?
— Можно войти? На минуту. Я просто…
Он понизил голос.
— Я понял, что, наверное, погорячился. Может, не поздно?
Она не успела ответить — в коридоре появился мужчина. Высокий, в тёмной водолазке, с чашкой чая в руках.
Он взглянул на Сергея и коротко кивнул:
— Всё нормально?
Надежда не смутилась.
— Да, Миша. Сейчас.
Сергей побледнел.
— Он у тебя живёт?
— А ты рассчитывал, что я в слезах стану ждать твоего возвращения?
Он прошёл внутрь, словно в чужую жизнь. Всё в квартире было переставлено: другая мебель, новые шторы. Их совместный диван исчез. Как будто и не было двадцати лет. Как будто он — просто прохожий, забредший в прошлое.
— Как давно… вы?
— А зачем тебе знать? Ты ведь не спрашивал, когда уходил к Алисе. Тебя не волновало, как я?
Он не знал, что сказать.
Надежда подошла к комоду и взяла небольшую тетрадь. Протянула ему.
— Вот. Может, поймёшь хоть сейчас.
Он открыл. Это был её личный дневник. На одной из страниц — список:
«Что я больше не буду терпеть:
– его вечное недовольство
– сравнения с молодыми
– унизительные шутки
– отсутствие благодарности
– пустые глаза за ужином»
Последняя строчка была выведена жирно:
«Он думает, что я боюсь быть одна. Но это он боится. Я — уже свободна»
Сергей медленно опустил тетрадь. Голос осип:
— Это всё… уже было, когда мы ещё жили вместе?
— Да. Просто ты не замечал. А я — училась уходить.
Он сел на стул, будто ноги отказали.
— Надя… я всё испортил. Я был дурак. Может, хотя бы… начнём сначала? С чистого листа?
Она подошла ближе, присела рядом. В её глазах не было злости. Только лёгкая, горькая жалость.
— Серёжа… лист уже исписан. И ты его сжёг.
Он закрыл лицо руками.
А за спиной — голос Миши:
— Всё нормально? Мы собирались в галерею.
Надежда встала.
— Да, сейчас иду.
***
Сергей вышел из квартиры, не оглядываясь. Дверь захлопнулась за его спиной с глухим щелчком — как крышка гроба, в котором он оставил свои иллюзии.
Он стоял на лестничной площадке, чувствуя, как горит лицо. Было даже не стыдно — больно. Странно, нелепо больно.
Как он мог быть таким слепым?
Надежда ушла не сегодня. И даже не в суде. Она ушла тогда, когда он впервые сравнил её с другими. Когда перестал замечать, что она всё ещё рядом, терпит, молчит, подаёт чай с лимоном, когда он болеет, и молчит, когда он поздно приходит.
Он сел на нижнюю ступень. Ему было всё равно, что соседи ходят мимо. Пусть смотрят. Пусть думают, что он пьян или болен. Может, и правда болен. Только болезнь не в теле — в сердце.
— Андрюша, привет! Ты куда пропал? Я купила билеты в Тбилиси! У нас будет офигенный отпуск!
Алиса. Он выключил звук.
***
Он вернулся домой — в серую, холодную квартиру, где было слишком много эха и слишком мало тепла. Пытался включить телевизор — там шла романтическая комедия. Переключил. Новости. Политика. Давление. Война. Всё не то.
На кухне нашёл чашку с надписью: «Мой герой». Когда-то Надежда подарила ему её на 23 февраля. Он тогда посмеялся:
— Ну какой из меня герой?
А она ответила:
— Для меня — самый настоящий.
Он опустился на стул и обнял эту чашку, как живого человека.
Ты не герой, Серёжа, — пронеслось в голове. Ты просто человек, который опоздал.
Поздно.
Поздно что-то менять. Поздно просить прощения. Поздно думать, что можно вернуться.
Он налил себе крепкий чай, но так и не притронулся. Просто сидел на кухне, глядя в пустую стену.
Мысли роились в голове, но слов не было.
Не стоило шутить с тем, кто всегда ждал тебя домой. Не стоило принимать тишину за слабость, а терпение — за обязанность.
Теперь всё расставлено по местам. Без сцен. Без слёз. Только тишина. И понимание, которое пришло слишком поздно.
Он посмотрел на дверь. Закрытая.
И почему-то понял — она больше никогда не откроется по его звонку.
Он вышел на балкон. На улице моросил мелкий дождь. Люди шли, кто-то торопился, кто-то держался за руки.
Сергей смотрел, как маленькая фигура женщины в сером пальто исчезает за поворотом. Он на мгновение представил, что это Надежда. Но знал — та женщина даже не оглянулась бы.
В этой жизни она уже сыграла свою главную роль.
Теперь в её фильме он — лишь забытый эпизод.
