Ольга сидела за кухонным столом, сжимая в руках кружку с остывшим чаем. Её взгляд был прикован к старому смартфону, лежащему перед ней. Это был не просто телефон — это был её единственный шанс узнать правду. Её сын, Артём, тринадцатилетний мальчишка с тихим голосом и привычкой прятать глаза, уже месяц возвращался из школы с потухшим взглядом. Сначала она думала, что это просто подростковый возраст — угрюмость, замкнутость. Но потом заметила синяки на его запястьях, порванный рукав куртки, пустой пенал. Артём отмахивался: «Упал», «Забыл», «Потерял». Но Ольга, мать-одиночка, работавшая санитаркой в районной больнице, знала: её сын врёт. И врёт он, чтобы защитить её. Или себя.
Вчера она не выдержала. После очередной смены, вытирая слёзы усталости, она позвонила знакомому юристу, Андрею, с которым когда-то пересекалась в больнице. Андрей выслушал её сбивчивый рассказ и, помолчав, предложил: «Есть способ узнать, что происходит. Но он… не совсем обычный». Он рассказал про «прослушку» — старый смартфон с приложением для записи звука, который можно спрятать в рюкзаке. «Это законно?» — спросила Ольга, чувствуя, как в груди сжимается что-то тяжёлое. «Если ты никому не скажешь, это твой секрет», — ответил Андрей. — «Главное — защитить сына».
Ольга всю ночь не спала, взвешивая «за» и «против». Она представляла, как Артём, её добрый, стеснительный мальчик, снова приходит домой с опущенной головой. Как он молчит, когда она спрашивает. Как он вздрагивает от звонка телефона. Утром, пока Артём спал, она аккуратно засунула старый смартфон в потайной карман его рюкзака, включив запись. «Прости, сынок», — прошептала она, чувствуя себя предательницей.
День тянулся мучительно долго. Ольга механически выполняла свою работу в больнице: мыла полы, меняла постельное бельё, отвечала на вопросы пациентов. Но мысли её были далеко — в школьных коридорах, где её сын, возможно, терпел унижения. Она представляла, как он стоит в углу, окружённый одноклассниками, чьи насмешки ранят сильнее кулаков. Она почти слышала их голоса, хотя пока это были лишь её страхи.
Вечером, когда Артём вернулся домой, Ольга забрала его рюкзак под предлогом проверки тетрадей. Закрывшись в ванной, она дрожащими руками достала телефон и подключила наушники. Запись длилась шесть часов. Шесть часов жизни её сына, которые она боялась услышать.
Сначала — обычные школьные звуки: звонки, шаги, гул голосов, скрип парт. Потом голос Артёма, робкий, почти неслышный: «Я не брал твою ручку, честно». И тут же — хор насмешек. «Ты чё, Тёма, опять ныть будешь?» — голос старшеклассника, наглый, уверенный. Ольга сжала кулаки. Дальше — хуже. Перемена. Звук шагов в коридоре. «Эй, доходяга, иди сюда!» Смех. Шелест одежды. Падение чего-то тяжёлого — рюкзака? Книг? Артёма? Ольга зажала рот рукой, чтобы не закричать. «Смотри, он чуть не заплакал, лошара!»
Запись оборвалась на звонке. Ольга сидела на полу в ванной, слёзы текли по щекам. Она узнала голоса. Это были старшеклассники из параллельного класса — те самые, которых она видела на школьном дворе, когда забирала Артёма в прошлом году. Они казались ей обычными подростками. Теперь она знала, кто они на самом деле.
Но что делать дальше? Пойти к директору? Показать запись? А если спросят, как она её получила? Ольга вспомнила слова Андрея: «Никому не говори». Она чувствовала себя загнанной в угол. С одной стороны — желание защитить сына, с другой — страх, что её поступок обернётся против неё самой. А что, если Артём узнает? Простит ли он её за то, что она вторглась в его жизнь, подслушала его боль?
На следующий день Ольга решилась. Она записалась на приём к директору школы, но телефон с записью оставила дома. Вместо этого она рассказала всё, что знала, умолчав про «прослушку». Директор, пожилая женщина с усталым взглядом, выслушала её и пообещала разобраться. «Но без доказательств, Ольга Сергеевна, это сложно», — добавила она, разводя руками.
Дома Артём, как всегда, молчал. Ольга смотрела на него, на его худые плечи, на его привычку теребить край свитера, и сердце её разрывалось. Она хотела рассказать ему всё, но слова застревали в горле. Вместо этого она обняла его — крепко, как не обнимала уже давно. «Ты всегда можешь мне всё рассказать, сынок», — прошептала она.
Артём кивнул, но ничего не сказал. А в рюкзаке, в потайном кармане, лежал старый смартфон, который всё ещё записывал тишину.
Ольга сидела за тем же кухонным столом, глядя на телефон, который теперь казался ей не просто устройством, а чем-то вроде ящика Пандоры. Запись первого дня всё ещё жгла её изнутри, но она понимала, что одной записи мало. Директор школы, хоть и обещала разобраться, явно не спешила. Ольга чувствовала, что без новых доказательств её слова так и останутся просто словами матери, которая «слишком переживает». Она снова включила запись, спрятав телефон в рюкзак Артёма, и каждый раз, провожая сына в школу, шептала про себя: «Это ради тебя».
Следующие дни принесли новые звуки, новые обрывки кошмара. На второй день она услышала, как Артёма толкнули в раздевалке — звук удара о шкафчик, приглушённый вскрик, смех. На третий — как кто-то из старшеклассников, тот же наглый голос, требовал у Артёма деньги: «Ты же не хочешь, чтобы твой рюкзак опять в мусорке оказался?» Ольга стиснула зубы так сильно, что заболела челюсть. Она начала узнавать голоса: главный зачинщик — Дима, широкоплечий парень из 9-го «Б», и его дружки, чьи клички мелькали в разговорах, — Лёха и Санька.
Но был ещё один звук, который ранил её сильнее всего. Это был голос Артёма. Не его слова, а их отсутствие. Он почти не сопротивлялся, не спорил, не звал на помощь. Только изредка тихо просил: «Пожалуйста, не надо». Ольга не могла понять, почему он молчит. Почему не расскажет ей? Почему не даст отпор? Она вспоминала себя в его возрасте — дерзкую, готовую огрызаться на любую несправедливость. Но Артём был другим. И это делало её беспомощность ещё невыносимее.
На четвёртый день всё изменилось. Запись началась как обычно: уроки, перемены, шорохи. Но на большой перемене голос Димы прозвучал ближе, чем обычно. «Ну что, Тёма, опять будешь молчать? Или побежишь к мамочке жаловаться?» Смех. Шаги. А потом — тишина. Долгая, пугающая тишина. Ольга затаила дыхание, вслушиваясь. И вдруг — голос Артёма, дрожащий, но твёрдый: «Я не дам тебе деньги. И не трогай мой рюкзак». Ольга замерла. Это был её сын? Тот, кто всегда молчал? Следующий звук был резким — удар, вскрик, шум падающих вещей. А потом — голос учителя: «Что здесь происходит?»
Запись оборвалась, но Ольга уже знала, что случилось. Артём вернулся домой с ссадиной на скуле и разбитой губой. На её вопрос он, как всегда, буркнул: «Упал». Но в его глазах было что-то новое — не страх, не стыд, а искра. Словно он впервые решился дать отпор.
Ольга не выдержала. В тот же вечер она снова пошла к директору, но на этот раз с телефоном. Она не стала показывать запись, боясь последствий, но рассказала всё, что слышала, добавив детали, которые могли бы подтвердить её слова: имена, место, время. Директор нахмурилась, но кивнула: «Мы проведём собрание. Я поговорю с классным руководителем и этими мальчиками».
На следующий день Диму и его друзей вызвали в кабинет директора. Ольга узнала об этом от Артёма, который, вернувшись домой, впервые за долгое время выглядел не таким подавленным. «Мам, сегодня Димка не подходил», — сказал он, глядя в тарелку с супом. Ольга сдержала улыбку, но внутри её сердце билось быстрее. Может, это сработало?
Но вечером позвонил Андрей, юрист. Его голос был напряжённым: «Оль, ты никому не говорила про телефон, правда?» Ольга похолодела. Оказалось, один из родителей старшеклассников, мать Лёхи, подала жалобу в полицию, утверждая, что её сын стал жертвой «незаконной слежки». Кто-то в школе проговорился, что Ольга знала слишком много подробностей. Андрей был краток: «Если спросят, ничего не признавай. Телефон спрячь. Или лучше уничтожь».
Ольга сидела в темноте, глядя на телефон, который теперь казался ей бомбой с часовым механизмом. Она хотела защитить сына, но вместо этого, кажется, сделала хуже. Если правда всплывёт, её могут обвинить в нарушении закона. А Артём… как он посмотрит на неё, узнав, что она подслушивала его жизнь?
Она взяла телефон и удалила все записи. Но перед этим скопировала их на флешку и спрятала её в ящике с документами. На всякий случай. Она не знала, что будет дальше, но чувствовала, что бой только начинается.
Утром Артём, уходя в школу, впервые за долгое время улыбнулся ей. «Мам, всё будет нормально», — сказал он. Ольга кивнула, но её мысли были далеко. Она знала, что сделала бы это снова. Ради него.