Найти в Дзене
Дедушка Максима

Римма Казакова Владимиру Высоцкому - «Не исчезай!» (О чем писали советские газеты).

Начало - ЗДЕСЬ Продолжение - ЗДЕСЬ Я любила и знала его прежде всего как актера. Первая же встреча с ним в «10 днях, которые потрясли мир» была ошеломляющей. Неистовство, радостное электричество творчества, мощная душевная энергетика. Что-то от античности. От Ники Самофракийской. Отчаянная отвага, победительность, гармония упоенной любви к жизни. Чувство народа у Высоцкого было точным, без заискивания, без недооценки и преувеличения, ибо он и был органичная частица самого народа. Смерть Владимира Высоцкого, Владимира Семеновича, Володи — ранняя и потому особенно вопиюще несправедливая — показала, что при всем драматизме его жизни ему все же выпало редкое счастье: его любили уже при жизни. Любили!Пожалуй, первого после Есенина так подлинно и всецело. Вот его ордена, его премии, его звания... Что может быть выше! У индийцев есть обычай сжигать своих мертвых. Место сожжения называется «гхат». Я не зн
Оглавление
23 января 1988
23 января 1988

Это окончание.

Начало - ЗДЕСЬ Продолжение - ЗДЕСЬ

«Не исчезай!»

-2

Я любила и знала его прежде всего как актера. Первая же встреча с ним в «10 днях, которые потрясли мир» была ошеломляющей. Неистовство, радостное электричество творчества, мощная душевная энергетика. Что-то от античности. От Ники Самофракийской. Отчаянная отвага, победительность, гармония упоенной любви к жизни. Чувство народа у Высоцкого было точным, без заискивания, без недооценки и преувеличения, ибо он и был органичная частица самого народа. Смерть Владимира Высоцкого, Владимира Семеновича, Володи — ранняя и потому особенно вопиюще несправедливая — показала, что при всем драматизме его жизни ему все же выпало редкое счастье: его любили уже при жизни. Любили!Пожалуй, первого после Есенина так подлинно и всецело. Вот его ордена, его премии, его звания... Что может быть выше! У индийцев есть обычай сжигать своих мертвых. Место сожжения называется «гхат». Я не знаю, как назвать место самосожжения Владимира Высоцкого, но то, что он сгорел, сжег себя, испепелил состраданием, безнадежностью любви и горьким чувством бесперспективности многих надежд, мне кажется бесспорным.

В эпоху перестройки он вошел как доблестный воин, так сказать, партизан перестройки, убитый ядом всего, что заменяло нам тогда воздух. Я не была лично знакома с Высоцким. А все-таки жаль! Теперь понимаю, что надо было смирить гордыню, познакомиться, и осталось бы сейчас живое тепло, помнила бы и ладонь его рукопожатия, и в зрачках отпечатался бы взгляд, обращенный ко мне и только ко мне. Хотя и так, как многие, наверное, я помню его очень личностно. И когда он ушел из жизни, написала стихи, восприняв эту смерть как факт и своей биографии, и судьбы. Напечатать эти стихи мне в прессе не удалось, как будто само упоминание о Высоцком подрывало какие-то важные основы чего-то невероятно значимого. Стихи вошли в мою последнюю книгу. Но и тут меня ожидала редакторская подлянка: предложили снять посвящение и убрать слово «Таганка». Я не то чтобы малодушие проявила, но так все было безнадежно, а стихи все равно расшифровывались абсолютно верно, и я согласилась хоть на такую публикацию. Однако не могу не воспользоваться возможностью опубликовать их так, как они были написаны и как я их читала на многочисленных поэтических вечерах. Пусть это будет мой маленький цветок в венок памяти о Владимире Высоцком. Как нота вечного плача по нему...

Запоздалое заклинание

Памяти Владимира Высоцкого

Какие песни ни пропеты, лишь ими дни не исчисляй.

Не исчезай с лица планеты, прошу тебя, не исчезай!

Ты жил не зря, ты много сделал, но нежно, неутешно жаль живой души, живого тела!

Прошу тебя, не исчезай...

Не только — нотою упрямой захлестывая мир и зал,— как для любимой, как для мамы, жив, во плоти —не исчезай!

Оправдывай хулу, наветы, озорничай, дури, базарь и лишь с лица своей планеты, прошу тебя, не исчезай.

Горячкой глаз, парком дыханья,— даритель правды, маг тепла,— с Таганки, из любых компаний не исчезай, прошу тебя!

В календаре не смею метить твою посмертную зарю.

Мне говорят: исчез в бессмертье.

— Не исчезай! — я говорю.

А ты, что пел, как жил, нелживо, смеешься: мол, себя не жаль...

И говоришь всему, что живо, и мне, как всем: —Не исчезай!..

Римма КАЗАКОВА.

О ЧЕМ ПИСАЛИ СОВЕТСКИЕ ГАЗЕТЫ