Звонок из больницы раздался в половине седьмого утра. Дедушка попросил меня приехать срочно, сказал, что есть очень важный разговор, который больше откладывать нельзя. В голосе слышалась такая усталость, что я сразу поняла – дело серьёзное. Собралась быстро, даже не позавтракав, и помчалась в областную больницу.
Дедушка лежал в палате один, врачи сказали, что состояние критическое. Когда я вошла, он повернул голову и слабо улыбнулся. Руки стали совсем худыми, а глаза, всегда такие живые и озорные, теперь казались усталыми.
– Лариса, доченька, наконец-то ты приехала. Садись поближе, нужно поговорить.
Я придвинула стул к кровати и взяла его руку в свои. Она была холодной и дрожала.
– Дедуля, не надо сейчас ни о чём серьёзном. Ты поправишься, и мы ещё наговоримся вдоволь.
– Нет, внученька. Чувствую, что времени осталось немного. А есть вещи, которые ты должна знать. Про нашу фамилию, про то, откуда мы родом на самом деле. Обещаешь выслушать и не перебивать?
Меня пронзило холодом. Всю жизнь дедушка уходил от разговоров о прошлом, говорил, что память старая, многое забылось. А теперь вдруг захотел рассказать то, что скрывал долгие годы.
– Обещаю, дедуля. Рассказывай.
Он закрыл глаза, собираясь с мыслями, потом заговорил тихо, но отчётливо.
– Фамилия наша не Морозовы. Никогда ею не была. Настоящая фамилия – Волконские. Мы из дворянского рода, Лариса. Твой прадед был князем.
Я почувствовала, как перехватило дыхание. Волконские? Дворяне? Это казалось совершенно невероятным. Мы всегда жили обычно, даже бедно. Дедушка работал слесарем на заводе, бабушка – в столовой поваром.
– Как это возможно? Ты же рассказывал, что мы из крестьян, что прадед землю пахал.
– Врал тебе, доченька. Вынужден был врать всю жизнь. Иначе нас бы давно уже не было на этом свете.
Дедушка помолчал, тяжело дыша, потом продолжил.
– Твой прадед Николай Волконский владел поместьем под Тулой. Большой дом был, с колоннами, парк вокруг, конюшни. Служили у него больше ста человек. Жил он там с женой Екатериной Павловной и тремя сыновьями. Старший – Александр, средний – мой отец Владимир, младший – Михаил.
– А что случилось потом?
– Революция случилась, внученька. Семнадцатый год. Сначала прадед думал, что всё образуется, власть снова поменяется. Спрятал ценности в подвале, отправил жену с младшим сыном к родственникам в Москву. А сам остался с двумя старшими сыновьями дом охранять.
Голос дедушки дрожал, воспоминания давались ему тяжело.
– Приехали к ним красноармейцы в августе. Дом обыскали, прадеда арестовали. Александра тоже забрали. А моему отцу Владимиру повезло – он в тот день в соседнем селе был, лошадей покупал. Вернулся, а дома уже никого нет. Соседи рассказали, что случилось.
– И что он делал?
– Понял отец, что оставаться нельзя. Собрал что мог из вещей и документов, деньги нашёл спрятанные. И бежал. Сначала в Москву добрался, искал бабушку Екатерину с дядей Михаилом. Но их там уже не было. Соседи сказали, что куда-то уехали, может, за границу.
Дедушка остановился, попросил воды. Я помогла ему попить, видела, как трудно ему даётся этот рассказ.
– Тогда отец решил на юг ехать, подальше от революции. Добрался до Ростова, там устроился работать. Но и там неспокойно стало. Белые, красные, каждый день бои. И понял он, что с такой фамилией далеко не уйдёшь. Везде проверки, везде ищут дворян.
– И он сменил фамилию?
– Да. Документы тогда легко было достать. Нашёл он человека, который помогал таким, как он. За деньги сделал новые бумаги. Стал Владимир Морозов вместо Владимира Волконского. Сказал, что из крестьян, из Тамбовской губернии.
Дедушка снова замолчал, глядя в окно. За окном шёл дождь, по стеклу стекали капли.
– А дальше что было?
– Дальше отец женился на простой девушке Марии. Она ничего не знала о его прошлом. Родился я в двадцать первом году уже Морозовым. Отец никогда не рассказывал мне правду, боялся. Только перед смертью, когда ему плохо стало, всё и выложил.
– Но как же ты узнал все подробности?
– Отец дневник вёл тайный. После его смерти я нашёл. Там всё написано было. И про поместье, и про семью, и про то, как бежал. Даже рисунки дома были, план, где что находилось.
Мне стало жарко в палате, голова кружилась от такого количества информации. Получается, всю жизнь я была не Морозовой, а Волконской? И у нас была своя усадьба, свой герб, своя история?
– Дедуля, а что случилось с остальными родственниками? С прадедом и его старшим сыном?
Лицо дедушки стало ещё печальнее.
– Расстреляли их, внученька. Нашёл я в архивах справку. В октябре семнадцатого года расстреляли как врагов народа. А что с бабушкой Екатериной и дядей Михаилом стало, так и не узнал. Может, уехали за границу, может, тоже погибли.
– А дневник отца где сейчас?
– У меня дома, в шкафу, за книгами спрятан. Там же старые фотографии есть. Вот посмотришь потом, поймёшь, что не выдумываю я ничего.
Дедушка устало прикрыл глаза, дыхание стало тяжёлым.
– Зачем ты мне всё это рассказал? Может, лучше было не знать?
– Нет, доченька. Должна ты знать, кто ты есть на самом деле. Род наш древний, знатный. Предки служили царям, Отечество защищали. Нельзя, чтобы всё это кануло в небытие. У тебя дети будут, внуки. Пусть знают, откуда корни их растут.
– А почему ты маме ничего не говорил?
– Мама твоя человек простой, практичный. Зачем ей эти переживания? А ты другая, умная, образованная. Поймёшь ты, что делать с этим знанием.
– И что же мне делать?
– Ничего особенного делать не надо. Просто помни. И детям своим расскажи, когда время придёт. Фамилию менять не стоит, привыкли уже все к Морозовым. Да и опасно это может быть. Мало ли какие люди найдутся, захотят поместье требовать или ещё чего.
Мы помолчали. Дождь за окном усилился, стёкла запотели.
– Дедуля, а ты никогда не хотел найти то поместье? Посмотреть, что там сейчас?
– Хотел, конечно. Всю жизнь думал об этом. Но боялся. А теперь уже поздно, да и сил нет.
– Я найду. Обязательно найду и посмотрю.
Дедушка слабо сжал мою руку.
– Знаю, что найдёшь. Ты у нас упорная, настойчивая. В кого это у тебя? В прабабушку Екатерину, наверное. Про неё отец рассказывал, что характер железный был.
Я сидела и думала о том, как странно устроена жизнь. Сколько лет я жила, не зная своего настоящего происхождения. А теперь вдруг оказалось, что во мне течёт княжеская кровь.
– Лариса, ещё одно тебе скажу. В дневнике отец написал, что перед бегством успел взять из дома кое-что ценное. Фамильные драгоценности спрятал в надёжном месте. Где именно, там написано. Может, они до сих пор там лежат.
– Серьёзно? И ты их не искал?
– Искал один раз, в шестидесятые годы. Ездил в те места. Но всё там изменилось, не смог найти. А может, кто-то уже давно нашёл и забрал.
В палату вошла медсестра, сказала, что пора принимать лекарства.
– Ещё немного посижу с дедушкой, – попросила я.
– Хорошо, но недолго. Больному нужен покой.
Когда мы остались одни, дедушка снова заговорил.
– Помнишь, ты в детстве спрашивала, почему у нас дома есть старинная икона? Та, что в красивом окладе?
– Помню. Ты говорил, что купил на рынке.
– Врал. Эта икона из нашего родового дома. Отец её с собой взял, когда бежал. Единственное, что осталось от прежней жизни. Берегу её как зеницу ока.
– А что ещё он взял с собой?
– Печатку с родовым гербом. Она у меня тоже есть, в том же тайнике с дневником. И ещё портрет прадеда в военном мундире. Совсем маленький, но лица видно хорошо.
Дедушка говорил всё тише, силы его покидали.
– Лариса, обещай мне, что всё это сохранишь. И детям передашь, и внукам. Нельзя, чтобы память о роде пропала.
– Обещаю, дедуля. Всё сохраню и обязательно найду то поместье.
– И ещё одно. Если найдёшь где родственников наших, Волконских других, не спеши им рассказывать про нас. Люди бывают разные. Мало ли что в голову взбредёт.
Он закрыл глаза и затих. Я подумала, что заснул, но он снова заговорил.
– Знаешь, всю жизнь мучился вопросом – правильно ли отец поступил, что фамилию сменил? Может, нужно было честно жить, не прятаться?
– А как думаешь сейчас?
– Правильно поступил. Иначе нас бы давно не было. А так род продолжился, ты родилась, дети у тебя будут. Важнее этого ничего нет.
Медсестра снова заглянула в палату.
– Извините, но больному действительно нужно отдохнуть. Приходите завтра.
Я поцеловала дедушку в лоб.
– Отдыхай. Завтра приеду, и ты мне ещё расскажешь про нашу семью.
– Хорошо, внученька. Только ты сегодня же съезди домой, возьми дневник и всё остальное. Чувствую, что времени мало осталось.
Домой я ехала как в тумане. Голова была полна мыслей о том, что узнала. Волконские... Дворяне... Поместье... Всё это казалось невероятным.
Дома дедушки я была много раз, но никогда не обращала внимания на старый платяной шкаф в спальне. А теперь, раздвинув книги на верхней полке, нащупала тайник. Там лежала толстая тетрадь в кожаном переплёте, несколько фотографий и маленькая коробочка.
Дневник был написан ровным почерком моего прапрадеда. Первые записи датировались тысяча девятьсот семнадцатым годом. Читала я, затаив дыхание. Там было всё – и описание последних дней в поместье, и страх перед арестом, и горе от потери отца и брата.
Фотографии оказались удивительными. На одной был изображён большой белый дом с колоннами, точно такой, как рассказывал дедушка. На другой – семейный портрет. Мужчина в военном мундире, красивая женщина в пышном платье и трое мальчиков разного возраста.
В коробочке лежала печатка с гербом – орёл с распростёртыми крыльями и корона сверху. И ещё маленький портрет в овальной рамке – тот самый прадед в мундире.
Всю ночь я не спала, читала дневник. К утру поняла, что дедушка не выдумал ни слова. Всё было правдой – и поместье, и бегство, и смена фамилии.
В больницу я приехала рано, но дедушки уже не было. Медсестра сказала, что он умер во сне, тихо и спокойно.
На похоронах я думала о том, какую тайну он нёс всю жизнь. И как важно было для него передать эту тайну мне перед смертью.
Через месяц я поехала в Тульскую область, искать то место, где когда-то стояло поместье Волконских. По описанию из дневника нашла деревню, где раньше жили крестьяне прадеда. Старожилы помнили рассказы своих дедов про барский дом.
Дом давно снесли, на его месте построили школу. Но парк частично сохранился. Старые липы и дубы помнили те времена. Стоя под их кронами, я чувствовала связь с предками, которых никогда не знала.
Теперь я храню дневник и фотографии как самое дорогое. И знаю, что когда у меня будут дети, я обязательно расскажу им эту историю. Пусть знают, кто они на самом деле.
