Когда в дверь моей квартиры постучали в десять вечера, я подумал, что это соседи жалуются на громкую музыку. Но за дверью стоял незнакомый мужчина лет шестидесяти с потухшими глазами и трясущимися руками.
— Ты Максим? — хрипло спросил он. — Сын Елены Сергеевны?
Я кивнул, не понимая, к чему он клонит.
— Я твой отец, — выпалил он прямо в лоб. — И мне нужно с тобой поговорить.
Мир словно перевернулся. Тридцать лет я прожил, считая, что мой отец умер, когда мне было два года. Именно так говорила мама. А теперь передо мной стоял живой человек, утверждающий, что он мой родитель.
— Как это понимать? — я пропустил его в прихожую, все еще не веря происходящему.
— Елена умерла месяц назад, да? — он прошел в комнату, не спрашивая разрешения. — Я узнал случайно, встретил вашу соседку тетю Валю на рынке.
Сердце сжалось от боли. Мама действительно умерла месяц назад от рака. Я еще не оправился от утраты, а тут такое.
— Сядь, сынок, — мужчина устроился на диване, как дома. — Расскажу тебе правду о нашей семье.
— Твоя мать не сказала тебе, что я жив? — в его голосе послышались нотки обиды. — Ну конечно, она же всегда была гордячка.
— Мама говорила, что ты умер, когда мне было два года, — я сел напротив, изучая его лицо в поисках хоть какого-то сходства.
— Врала она! — резко сказал он. — Я тебя не бросал. Просто... обстоятельства сложились так, что мне пришлось уйти.
— Какие обстоятельства?
Он замялся, потирая руки.
— Понимаешь, сынок, в те годы работы не было. Я пытался найти заработок, ездил по разным городам. А Лена была молодая, красивая, ей надоело ждать. Сказала: или деньги на стол, или убирайся. Ну я и ушел.
Что-то в его рассказе не сходилось. Мама всю жизнь работала на двух работах, чтобы нас прокормить. Никогда не жаловалась, никого не винила. А этот человек говорил о ней так, словно она была капризной эгоисткой.
— И тридцать лет ты не мог найти меня? — спросил я.
— Искал! Конечно, искал! — он вскочил с дивана. — Но Елена переехала, следы затерялись. А потом... — он опустил глаза. — Потом у меня начались проблемы с алкоголем. Но я боролся, Максим! Ради тебя боролся!
Я посмотрел на его красные глаза, дрожащие руки, на запах перегара, который он пытался заглушить мятными конфетами. Какая борьба?
— Максим, сынок, — он снова сел, подавшись ко мне. — Мне сейчас очень тяжело. Квартиру потерял, обманули мошенники. Заставили продать под видом какой-то срочной сделки. А теперь негде жить.
Я начал понимать, к чему он ведет.
— И что ты предлагаешь?
— Ну как что? — он развел руками. — Я же твой отец! Ты обязан мне помочь. Пусти пожить, пока я на ноги встану.
— Обязан? — я не поверил своим ушам.
— Конечно, обязан! — он повысил голос. — Я дал тебе жизнь! Без меня тебя бы не было на свете! Разве это ничего не значит?
— А алименты ты платил?
— Какие алименты? — он замахал руками. — У меня денег не было! Я же объяснил!
— А на мой день рождения приходил?
— Не знал, где вы живете...
— А когда я в больнице лежал с воспалением легких в пять лет? Мама дежурила у моей кровати три недели подряд. Ты где был?
— Максим, не надо старые раны бередить, — он попытался перевести тему. — Главное, что я сейчас здесь. И мне нужна твоя помощь.
Я встал и подошел к окну. За стеклом шел дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы. Вспомнил, как мама работала уборщицей днем и официанткой по вечерам. Как покупала мне учебники, откладывая с каждой зарплаты. Как сидела со мной над домашними заданиями, хотя сама едва закончила школу.
***
Мне было семь лет, когда я заболел скарлатиной. Мама взяла больничный и неделю не отходила от моей постели. Кормила с ложечки, читала сказки, ставила компрессы. А когда температура спала, плакала от облегчения.
— Ты мое солнышко, — говорила она, целуя в лоб. — Единственное, что у меня есть в этой жизни.
Я никогда не чувствовал себя обделенным. Да, у нас не было много денег, зато было много любви. Каждый вечер мама спрашивала, как дела в школе, помогала с уроками, рассказывала о своей работе. Мы были командой.
Когда мне исполнилось шестнадцать, я устроился подрабатывать в магазин, чтобы помочь маме. Она сначала не хотела, говорила, что учеба важнее. Но я настоял.
— Мы же семья, — сказал я тогда. — Семья друг другу помогает.
И теперь этот человек, который тридцать лет отсутствовал в моей жизни, требует, чтобы я считал его семьей?
— Максим, я понимаю, ты злишься, — продолжал он. — Но подумай о том, что я пережил все эти годы! Как мне было тяжело жить без сына!
— Настолько тяжело, что ты даже не попытался найти меня?
— Пытался! — он снова вскочил. — Но у меня не было средств на частного детектива. А официально меня в отцы не записали.
— Почему?
Он замялся.
— Лена не захотела. Сказала, зачем ей алкаш в документах.
— Значит, уже тогда ты пил?
— Не пил! — резко ответил он. — То есть... немного. Как все мужики. Но не алкаш же!
Я посмотрел на него внимательнее. Красный нос, сеточка сосудов на щеках, тремор рук. Классические признаки хронического алкоголизма.
— Сколько тебе лет?
— Пятьдесят два.
Выглядел он на все шестьдесят. Алкоголь не щадит никого.
— Максим, я же твой отец! — он схватил меня за руку. — Кровь от крови! Неужели ты выгонишь родного человека на улицу?
— Родного? — я высвободил руку. — А где ты был, когда мне нужен был родной человек? Когда я первый раз влюбился и не знал, как подойти к девочке? Когда меня дразнили в школе из-за отсутствия отца? Когда я поступал в институт и переживал, что не сдам экзамены?
— Я же не знал...
— Не знал, потому что не хотел знать! — я повысил голос. — Если бы захотел, нашел бы. В конце концов, мама работала в той же больнице тридцать лет. Все в районе ее знали.
Он опустил голову.
— Ладно, виноват. Но ведь не поздно все исправить? Дай мне шанс быть твоим отцом.
— В тридцать лет? — я горько усмехнулся. — Поздно, папаша. Я уже вырос. Сам стал мужчиной. Без твоей помощи.
Лицо мужчины изменилось. Добродушная маска спала, и я увидел настоящее лицо — злое, циничное, расчетливое.
— Знаешь что, сынок, — он подошел ближе. — Не строй из себя святого. Ты мне жизнью обязан. Понимаешь? Жизнью! Не было бы меня — не было бы и тебя.
— И что?
— А то, что по закону дети обязаны содержать престарелых родителей. Могу в суд подать. Алименты с тебя потребовать.
Я рассмеялся.
— Подавай. Только предъявишь документы, что ты мой отец? А их нет. Ты же сам сказал, что мама тебя в отцы не записала.
Он растерялся на мгновение, но быстро оправился.
— Экспертизу ДНК сделаем. И все докажем.
— Хорошо, — согласился я. — Сделаем. А заодно выясним, сколько ты должен мне алиментов за тридцать лет. С процентами и штрафами. По-моему, это будет довольно кругленькая сумма.
Его лицо побледнело.
— Ты что, сукин сын! Это же твой отец!
— Не смей так говорить о моей матери! — я схватил его за куртку. — Она была святой женщиной! А ты... ты просто неудачник, который пытается переложить ответственность за свою жизнь на других.
Я оттолкнул его и сел в кресло. Нужно было успокоиться.
— Слушай внимательно, — сказал я тихо. — Я расскажу тебе, что такое настоящий отец.
Он настороженно посмотрел на меня.
— Настоящий отец — это сосед дядя Петя, который научил меня кататься на велосипеде, когда мне было шесть. Это учитель физкультуры Сергей Иванович, который не дал меня в обиду старшеклассникам. Это участковый врач Михаил Степанович, который приходил к нам домой, когда у мамы не было денег на частную клинику.
Мужчина слушал молча.
— Это друг мамы Николай, который помог мне поступить в институт, объяснил сложные темы по математике. Это мой начальник Андрей Викторович, который стал для меня наставником и учителем жизни. Понимаешь? Все эти люди были мне отцами больше, чем ты.
— Но они не родные...
— Родство не в крови, — перебил я. — Родство в поступках. В том, что ты готов сделать для человека. А ты что готов для меня сделать?
Он задумался.
— Ну... буду помогать по дому. Готовить там, убирать...
Я посмотрел на его трясущиеся руки.
— Ты умеешь готовить?
— Научусь.
— А убирать?
— И убирать научусь.
— А работать?
Тут он замялся.
— В моем возрасте сложно найти работу...
— Дядя Петя в семьдесят лет еще дворником работал. Говорил, что работа — это достоинство мужчины.
— Максим, ну что ты ко мне придираешься? — он начал раздражаться. — Пусти переночевать, а там видно будет.
— На одну ночь?
— Ну... может, на несколько. Пока квартиру новую не найду.
— А деньги на новую квартиру у тебя есть?
— Найдутся как-нибудь.
— Как?
— Ну... ты поможешь.
Вот она, правда. Ему нужен не сын, а спонсор. Человек, который будет его содержать.
— Послушай, — сказал я. — Давай начистоту. Ты пришел ко мне не потому, что соскучился. И не потому, что хочешь восстановить отношения. Ты пришел, потому что тебе нужно место для жилья и деньги на выпивку.
— Это не так!
— Тогда ответь на вопрос: что ты знаешь обо мне?
Он растерянно посмотрел на меня.
— Ну... ты мой сын...
— Это не ответ. Как меня зовут полностью?
— Максим...
— Фамилия, отчество?
Молчание.
— Где я работаю? Женат ли? Есть ли у меня дети? Чем увлекаюсь? Какую музыку слушаю? Какие книги читаю?
С каждым вопросом он все больше терялся.
— Не знаешь ничего, — констатировал я. — Потому что тебе не интересно. Тебе нужна крыша над головой, а не сын.
— Хочешь, я расскажу тебе, какой ты отец на самом деле? — продолжил я. — Мама рассказала мне правду перед смертью.
Его лицо изменилось.
— Ты бросил нас, когда мне было полгода. Не два года, а полгода. Мама была в декретном отпуске, денег не хватало. Ты вместо того чтобы искать работу, пил с утра до вечера. А когда она просила денег на детское питание, ты кричал, что ребенок — это ее проблемы.
Он попытался что-то сказать, но я не дал.
— В последний раз ты появился, когда мне было два года. Пьяный, агрессивный. Требовал денег на водку. Когда мама отказалась, ты ударил ее. При мне. Двухлетний ребенок видел, как его отец бьет мать.
Теперь он молчал, глядя в пол.
— Мама вызвала милицию. Тебя увезли. А на следующий день она сказала мне, что папа умер. Потому что для нее ты действительно умер в тот момент, когда поднял на нее руку.
— Я... я не помню этого, — прошептал он.
— Конечно, не помнишь. Алкоголики многого не помнят. Но мама помнила. Всю жизнь помнила.
— Максим, я изменился, — он поднял на меня глаза. — Это было давно. Я тогда молодой был, глупый. Не понимал, что делаю.
— А сейчас понимаешь?
— Конечно!
— Тогда объясни мне: зачем ты пришел? Что ты можешь дать мне, чего у меня нет?
Он задумался.
— Ну... отцовскую любовь...
— У меня было много отцовской любви. От людей, которые заботились обо мне, не будучи связанными со мной кровью.
— Но я же родной!
— Родной — это тот, кто рядом в трудную минуту. Кто поддерживает, помогает, любит. А ты что делал тридцать лет?
— Искал вас...
— Врешь. Ты пил. И только пил. А теперь, когда стало совсем плохо, вспомнил, что у тебя есть сын.
Он опустил голову.
— Ладно, виноват. Но дай шанс исправиться.
— Какой шанс? — я встал. — Ты хочешь, чтобы я тебя содержал. Но ничего не готов дать взамен. Это не семейные отношения, это паразитизм.
— Максим, — он встал на колени. — Я твой отец! Неужели ты выгонишь меня на улицу? Я же умру там!
— Не умрешь. Найдешь способ выжить. Как миллионы других людей, которые не перекладывают ответственность за свою жизнь на детей.
— Но я же дал тебе жизнь!
— А мама дала мне любовь, заботу, воспитание, образование. Без нее я был бы никем. А без тебя... — я пожал плечами. — Без тебя я стал тем, кем стал.
— Ты жестокий, — прошептал он.
— Нет, — ответил я. — Я справедливый. Справедливость в том, что каждый отвечает за свои поступки. Ты выбрал алкоголь вместо семьи. Теди с последствиями своего выбора.
— Знаешь, что самое печальное? — продолжил я. — Если бы ты пришел не с требованиями, а с раскаянием, все могло бы быть по-другому.
Он поднял голову.
— Если бы ты сказал: "Сын, я был плохим отцом. Я понимаю, что не имею права просить твоей помощи. Но если ты найдешь в сердце силы простить меня, я буду благодарен за любую возможность хоть как-то искупить свою вину". Если бы ты пришел с желанием отдавать, а не требовать...
— Но я же...
— Ты пришел с требованиями. С претензиями. С убежденностью, что мир тебе что-то должен. Это позиция не отца, а иждивенца.
Он молчал.
— У меня есть предложение, — сказал я. — Я дам тебе деньги на месяц проживания в общежитии. Помогу найти работу. Не важно какую — дворника, сторожа, грузчика. Если ты продержишься полгода без алкоголя и будешь честно работать, мы поговорим о дальнейших отношениях.
Его лицо исказилось.
— Ты что, издеваешься? Я в своем возрасте буду дворником?
— А чем дворник хуже алкоголика?
— Я не алкоголик!
— Конечно, не алкоголик. Просто квартиру пропил случайно.
— Знаешь что, сынок, — его голос стал злым. — Я вижу, что ты вырос жадным эгоистом. Точно в мать. Она тоже была жадная стерва.
Я медленно встал.
— Повтори еще раз.
— Твоя мать была жадная стерва! — закричал он. — Из-за нее я и спился! Она меня довела!
Я подошел к двери и открыл ее.
— Уходи.
— Что?
— Уходи немедленно. И больше никогда не приходи.
— Ты не можешь меня выгонять! Я твой отец!
— Ты никто. Просто пьяница, который ищет виноватых в своих бедах. Мама тебя довела? А кто заставлял тебя пить? Мама? Или ты сам не мог справиться с трудностями?
Он попытался что-то сказать, но я продолжил:
— Знаешь, что сказала мне мама перед смертью? "Максим, если твой отец когда-нибудь объявится, помни: он не изменится. Алкоголики не меняются. Они только ищут новые источники денег на выпивку".
— Уходи, — повторил я. — И не возвращайся.
— А как же отцовский долг? Как же кровь?
— Отцовский долг ты не выполнил тридцать лет назад. А кровь... знаешь, есть такая поговорка: кровь — водица, а дружба — жемчуг. Мне хватает людей, которые стали мне семьей по дружбе и любви.
Он медленно пошел к двери, потом обернулся:
— Ты пожалеешь об этом.
— Нет, — ответил я. — Не пожалею. Я пожалел бы, если бы пустил тебя в свою жизнь. Потому что ты бы разрушил все, что я строил годами.
Дверь захлопнулась. Я остался один в тишине своей квартиры. За окном все еще шел дождь.
***
Прошло полгода. Иногда я думаю о том вечере. И каждый раз прихожу к выводу, что поступил правильно.
Недавно узнал от соседей, что он еще несколько раз приходил. Стучал в дверь, кричал, что я бессердечный сын. Но я не открывал.
А на прошлой неделе встретил дядю Петю во дворе. Он спросил, как дела, и я рассказал ему всю историю.
— Правильно сделал, — сказал он. — Семья — это не кровь. Семья — это ответственность. Кто за тебя отвечал всю жизнь? Мама. Значит, она и была твоей семьей.
Вечером я пришел на кладбище к маме. Рассказал ей о том, что произошло. И мне показалось, что она одобряет мой выбор.
— Спасибо, мам, — сказал я. — За то, что защитила меня от него. За то, что показала, что такое настоящая любовь. И за то, что воспитала меня человеком, который не путает жалость с любовью.
Семья — это не те, кто дал тебе жизнь. Семья — это те, кто наполнил эту жизнь смыслом. И моя семья всегда была рядом со мной. Даже когда биологического отца не было.