– Людмила Петровна, да вы что… – Катя растерянно отступила в сторону, пропуская свекровь в дом.
– Я же не просто так приехала, – продолжала свекровь, скидывая туфли прямо на коврик с надписью «Добро пожаловать». – Саша сказал, что вы тут чуть ли не в поместье живёте. Думала, обрадуетесь, что я на пару недель загляну. Или мне в своей квартире одной куковать?
Катя почувствовала, как горло сжимает ком. Она аккуратно закрыла дверь, стараясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями. Саша, конечно, опять ничего не сказал. Её муж, добродушный и вечно занятый на своей стройке, был мастером сюрпризов. Только вчера он уехал в город по делам, а сегодня – вот, пожалуйста, свекровь на пороге с сумками и с видом, будто она тут хозяйка.
– Давайте я чайник поставлю, – выдавила Катя, направляясь на кухню. – Вы с дороги, наверное, устали.
– Чайник? – Людмила Петровна прищурилась, оглядывая кухню, как генерал, инспектирующий поле боя. – А что, кофе у вас нет? Я с утра только эспрессо пью, чёрный, без сахара. У Саши вечно дома нормального кофе не было, надеялась, хоть ты научишь его жить по-человечески.
Катя замерла у плиты, чувствуя, как щёки начинают гореть. Она глубоко вдохнула, напоминая себе, что спорить с Людмилой Петровной – всё равно что пытаться уговорить ветер не дуть.
– Кофе есть, – коротко ответила она, доставая банку с зёрнами. – Сейчас сварю.
Пока кофемашина шипела, наполняя кухню ароматом, Катя пыталась вспомнить, когда вообще в последний раз видела свекровь. Кажется, на Новый год, когда та приехала в их городскую квартиру с огромной кастрюлей оливье и лекцией о том, как правильно воспитывать детей, которых у них с Сашей пока не было. Тогда Катя просто кивала и улыбалась, надеясь, что визит будет коротким. Но теперь… Две недели? В их доме?
– Ну, показывай, где я спать буду, – скомандовала Людмила Петровна, отхлебнув кофе и сморщившись. – Слабоват, конечно, но сойдёт.
Катя повела её на второй этаж, в гостевую спальню. Комната была уютной: светлые стены, кровать с пушистым пледом, окно с видом на сосны. Она с Сашей потратили уйму времени, чтобы сделать эту комнату идеальной – для гостей, которых они планировали приглашать на выходные. Но сейчас, глядя, как свекровь критически осматривает занавески, Катя почувствовала, как мечта о тихих семейных ужинах на террасе растворяется в воздухе.
– Занавески тонкие, – заявила Людмила Петровна, потрогав ткань. – Свет утром будет мешать. У меня чуткий сон, знаешь ли. И подушка эта… – она придавила подушку ладонью, – слишком мягкая. У тебя потвёрже нет?
– Я посмотрю, – Катя сжала кулаки, чтобы не сорваться. – Может, из нашей спальни подушку принести?
– Вот и умница, – свекровь улыбнулась, но в этой улыбке было что-то покровительственное. – Саша говорил, ты хозяйка хорошая. Только, Катенька, не обижайся, но я порядок люблю. У вас тут, конечно, красиво, но пыль на подоконниках… Я потом покажу, как правильно убирать.
Катя только кивнула, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Она развернулась и пошла за подушкой, стараясь не думать о том, как Людмила Петровна будет «показывать» ей, как убирать в её собственном доме.
К вечеру, когда Саша вернулся из города, дом уже пропитался присутствием его матери. На кухне пахло её любимым борщом – Людмила Петровна настояла, что «без нормальной еды в доме жить нельзя». На террасе сушились её полотенца, а в гостиной лежала раскрытая книга с закладкой – какой-то детектив, который она привезла с собой.
– Мам, ты уже тут обжилась! – Саша обнял мать, сияя, как ребёнок на празднике.
– А то! – Людмила Петровна подмигнула сыну. – Надо же вам помогать. Катя, бедняжка, одна тут крутится, а ты вечно на своей стройке пропадаешь.
Катя, стоявшая у раковины с тарелкой в руках, чуть не выронила её. Бедняжка? Это было ново. Она бросила взгляд на Сашу, надеясь, что он хоть что-то скажет, но тот только улыбнулся и пожал плечами.
– Катюш, ты не против, что мама пару недель у нас погостит? – спросил он, будто это был вопрос, на который можно ответить «нет».
– Конечно, не против, – выдавила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Только, Саш, ты мог бы предупредить.
– Ой, да ладно тебе, – вмешалась Людмила Петровна, не давая сыну ответить. – Что я, чужая? Мать родная! Или тебе в тягость меня разместить?
Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу. Это слово – «тягость» – резануло, как нож. Она знала этот приём: свекровь всегда умела так повернуть разговор, чтобы ты чувствовал себя виноватой за любую попытку отстоять своё.
– Никто так не думает, – тихо сказала Катя, ставя тарелку на сушилку. – Просто у нас свои планы были.
– Планы? – Людмила Петровна вскинула брови. – Какие такие планы? Вы молодые, только дом купили, а я вам помогать буду. Сашенька, расскажи, как ты маму просил приехать, чтобы порядок навести.
Катя замерла. Сашенька просил? Она посмотрела на мужа, ожидая, что он опровергнет это, но тот лишь потёр шею, избегая её взгляда.
– Ну, мам, не совсем так, – пробормотал он. – Просто ты говорила, что в квартире одной скучно…
– Скучно! – подхватила Людмила Петровна. – Конечно, скучно! Одна, как сыч, в четырёх стенах. А тут у вас простор, озеро, воздух! Я ещё и внуков дождусь, если вы, конечно, поторопитесь.
Катя отвернулась к окну, чтобы скрыть, как у неё задрожали губы. Она любила этот дом. Любила, как по утрам солнце заливает кухню золотым светом, как пахнет сосновой хвоей, как Саша, смеясь, тащит её на озеро, чтобы искупаться. Но теперь всё это казалось далёким, будто кто-то чужой вторгся в их маленький мир.
Следующие дни превратились в испытание. Людмила Петровна оказалась гостьей, которая не просто живёт в доме, а перекраивает его под себя. На второй день она переставила вазы в гостиной, заявив, что они «не по фэншуй». На третий – разобрала Катину кладовку, сложив все банки с вареньем «по уму», а заодно выбросив пару старых кастрюль, которые, по её мнению, «только место занимали».
– Катенька, ты не обижайся, – говорила она, заметив, как невестка стиснула зубы. – Я же от души. У вас тут такой домина, а порядка маловато. Я в вашем возрасте каждую неделю генеральную уборку делала.
– У меня тоже порядок, – тихо ответила Катя, но её голос утонул в потоке новых замечаний.
– Порядок? – Людмила Петровна рассмеялась. – Это ты пыль на телевизоре порядок называешь? Давай я тебе тряпочку дам, протрёшь.
Катя молча взяла тряпку, чувствуя, как внутри нарастает буря. Она не хотела ссориться – ради Саши, ради мира в доме. Но каждый день с Людмилой Петровной был как бег с препятствиями, где каждое препятствие – новое требование или колкий комментарий.
– Саш, – вечером, когда они остались наедине в спальне, Катя решилась заговорить. – Твоя мама… она, конечно, хочет как лучше, но…
– Что? – Саша отложил телефон и посмотрел на неё. – Мам, ты же знаешь, какая она. Любит командовать. Но она же не со зла.
– Не со зла? – Катя села на кровать, чувствуя, как голос дрожит. – Она выбросила мои кастрюли, Саш. Мои! Без спроса! А вчера сказала, что я неправильно посуду мою, представляешь?
Саша вздохнул, потирая виски.
– Я поговорю с ней, – пообещал он. – Просто… она одна осталась после папы. Ей тяжело в квартире, вот и рвётся сюда.
Катя посмотрела на мужа, и в её груди шевельнулось что-то похожее на жалость. Она знала, что отец Саши умер два года назад, и Людмила Петровна действительно часто жаловалась на одиночество. Но жалость быстро сменилась раздражением.
– А мне что делать? – спросила она тихо. – Терпеть, пока она весь дом под себя переделает?
– Катюш, ну пару недель, – Саша взял её за руку. – Она уедет, и всё наладится.
Катя кивнула, но в глубине души знала: две недели – это только начало.
К концу первой недели Катя чувствовала себя как выжатый лимон. Людмила Петровна не просто жила в их доме – она заполнила его собой. Её голос раздавался с утра до вечера: то она учила Катю готовить «правильный» плов, то требовала, чтобы Саша починил скрипящую ступеньку, то жаловалась на слишком яркий свет в ванной.
Однажды утром Катя застала свекровь за поливкой её цветов.
– Людмила Петровна, я сама поливаю, – мягко сказала она, глядя на свою любимую герань, которую, кажется, залили водой.
– Ой, да что ты, – отмахнулась свекровь. – Я же вижу, они у тебя вянут. У меня дома такие заросли были, соседи завидовали!
Катя сжала губы, чтобы не сказать лишнего. Её цветы не вяли. Она ухаживала за ними с любовью, подбирала удобрения, следила за влажностью. Но спорить было бесполезно – Людмила Петровна всегда знала, как лучше.
Вечером, когда Саша вернулся с работы, Катя решила попробовать ещё раз.
– Саш, – начала она, пока они накрывали на стол. – Я понимаю, что твоя мама скучает. Но она… она будто не гость, а хозяйка.
Саша нахмурился, но кивнул.
– Я вижу, – признался он. – Она всегда такая была. Любит всё контролировать. Но знаешь… мне кажется, она просто боится быть ненужной.
Катя замерла, держа в руках тарелку. Эта мысль была новой. Она посмотрела на мужа, пытаясь понять, шутит он или нет.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ну, после папы она одна, – Саша понизил голос, чтобы свекровь, возившаяся в гостиной, не услышала. – Ей кажется, что если она не будет всем помогать, не будет в центре, то её вообще забудут.
Катя молчала, переваривая услышанное. Впервые за неделю она задумалась о том, что, может быть, за всей этой требовательностью и критикой скрывается что-то большее. Одиночество? Страх? Но это открытие не отменяло того, что её собственные границы трещали по швам.
– Может, и так, – наконец сказала она. – Но я не могу жить в своём доме, как в гостях. Нам нужно что-то придумать.
– Я подумаю, – пообещал Саша. – Может, пригласить её друзей? Чтобы она не чувствовала себя одинокой?
Катя кивнула, но внутри росло предчувствие, что простые решения тут не сработают.
На десятый день пребывания свекрови случилось то, что Катя потом называла «точкой кипения». Она вернулась с прогулки у озера, где пыталась хоть на час сбежать от бесконечных замечаний, и застала Людмилу Петровну в своей спальне. Свекровь стояла у шкафа, держа в руках Катину любимую шёлковую блузку.
– Это что за тряпочка? – Людмила Петровна подняла блузку к свету. – Совсем износилась, дырка на локте! Я бы такие вещи давно выбросила.
Катя почувствовала, как кровь стучит в висках. Эта блузка была подарком от Саши на их первую годовщину. Да, она была старенькой, но Катя берегла её, как память.
– Людмила Петровна, – голос Кати дрожал от сдерживаемого гнева. – Это моя вещь. И я не хочу, чтобы вы копались в моём шкафу.
Свекровь вскинула брови, явно не ожидая такого тона.
– Ой, Катенька, не кипятись, – сказала она, но в голосе скользнула обида. – Я же помочь хотела. У тебя тут такой бардак, я думала, разберу…
– Это не бардак, – отрезала Катя. – Это мой дом. Моя спальня. Мои вещи.
В этот момент в комнату вошёл Саша, привлечённый громкими голосами.
– Что тут происходит? – спросил он, переводя взгляд с жены на мать.
– Ничего, – Катя сжала кулаки. – Просто твоя мама решила, что может распоряжаться моими вещами.
– Катя, ну что ты… – начала Людмила Петровна, но Саша поднял руку.
– Мам, – его голос был твёрдым, чего Катя от него не ожидала. – Ты правда залезла в Катин шкаф?
– Я не залезла, – свекровь всплеснула руками. – Я порядок наводила! Вы же молодые, занятые, я хотела помочь!
– Мам, – Саша покачал головой. – Ты не можешь так делать. Это наш дом. И Катя тут хозяйка.
Людмила Петровна открыла рот, чтобы возразить, но что-то в лице сына заставило её замолчать. Она посмотрела на Катю, потом на Сашу, и в её глазах мелькнуло что-то новое – неуверенность, почти страх.
– Я поняла, – тихо сказала она и вышла из комнаты, оставив блузку на кровати.
Катя посмотрела на мужа, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.
– Спасибо, – прошептала она.
– Я поговорю с ней ещё раз, – пообещал Саша. – Но, Катюш… мне кажется, она правда не хочет зла. Она просто не знает, как по-другому.
Катя кивнула, но внутри у неё всё кипело. Она понимала, что свекровь, возможно, одинока. Понимала, что ей тяжело. Но как найти баланс? Как сделать так, чтобы их дом остался их домом, а не превратился в поле битвы?
В тот вечер, сидя на террасе и глядя на звёзды, Катя впервые задумалась: а что, если попробовать включить Людмилу Петровну в их жизнь, но на своих условиях? Может, есть способ дать ей почувствовать себя нужной, не жертвуя своим покоем? Но как только эта мысль появилась, раздался звонок в дверь. Катя обернулась, чувствуя, как сердце сжимается.
– Кто там ещё? – пробормотала она, поднимаясь.
На пороге стояла соседка, тётя Валя, с пирогом в руках.
– Катюш, я тут подумала, – начала она, сияя. – Людмила Петровна говорила, что ей скучно одной. Может, я её к нам в клуб садоводов позову? А то она всё про свои цветы рассказывает, вот и повод будет!
Катя замерла, не зная, что ответить. И в этот момент она услышала шаги свекрови за спиной.
– Валентина, ты, что ли? – Людмила Петровна выглядела удивлённой, но в её голосе мелькнула искренняя радость. – Пирог принесла? Ну, заходи, чего стоишь!
Катя посмотрела на Сашу, который вышел на террасу следом за ней, и вдруг поняла: это только начало. Что-то подсказывало ей, что следующие дни принесут ещё больше сюрпризов, и не все из них будут приятными.
Тётя Валя ушла, оставив на столе пирог с яблоками, а Катя всё стояла на террасе, глядя на тёмную гладь озера. Вечерний воздух был прохладным, пахло сыростью и соснами, но внутри у Кати всё кипело. Людмила Петровна уже вовсю щебетала с соседкой, будто они подруги с детства, а Саша, как ни в чём небывало, резал пирог на кухне, напевая что-то под нос.
– Катюш, иди пробовать, – позвал он, высовываясь из двери. – Тётя Валя, как всегда, расстаралась.
Катя выдавила улыбку, но в горле стоял ком. Она не хотела пирога. Не хотела видеть, как свекровь, словно ни в чём небывало, пьёт чай и обсуждает с соседкой сорта роз. Ей хотелось тишины, своего дома, своего пространства. Но вместо этого она вернулась в кухню, где Людмила Петровна уже разливала чай по кружкам.
– Катенька, сядь, а то стоишь, как неродная, – сказала свекровь, подвигая к ней тарелку с пирогом. – Валентина такие пироги печёт, закачаешься. Я ей говорю: тебе бы пекарню открыть!
– Спасибо, – буркнула Катя, садясь за стол. Она отломила кусочек пирога, но аппетит пропал.
– А ты сама-то печёшь? – тётя Валя посмотрела на неё с добродушной улыбкой. – Людмила говорит, у вас тут хозяйство большое, небось, времени не хватает.
Катя почувствовала, как щёки начинают гореть. Людмила говорит. Конечно, она говорит. Наверняка уже всем соседям рассказала, какая Катя «неумёха».
– Пеку, когда есть время, – коротко ответила она, стараясь не смотреть на свекровь.
– Ой, да ладно, – Людмила Петровна махнула рукой. – Молодёжь сейчас вся такая, всё на бегу. Я вот Сашеньке в детстве каждую неделю пироги пекла, а он всё равно худющий был.
Саша рассмеялся, но Катя заметила, как он бросил на неё быстрый взгляд, словно проверяя, не обиделась ли она. Она промолчала, ковыряя пирог вилкой.
– Ладно, – тётя Валя поднялась. – Пойду я, а то мои цветы без полива загнутся. Людмила, ты приходи завтра на наш клуб, я серьёзно. Расскажешь про свои герани, а то у меня они вечно чахнут.
– Обязательно приду! – свекровь сияла. – А то Катя тут свои цветы поливает, а они всё равно не те.
Катя сжала вилку так, что костяшки побелели. Она хотела сказать, что её цветы прекрасно себя чувствуют, что она часами читает форумы о садоводстве, что это её герани, её дом, её жизнь. Но вместо этого просто кивнула и выдавила:
– Приходите, тётя Валя.
Когда соседка ушла, Людмила Петровна повернулась к Кате с видом, будто сделала ей одолжение.
– Видишь, Катенька, я уже с соседями твоими подружилась, – сказала она. – А ты всё молчишь, как воды в рот набрала.
– Я просто устала, – тихо ответила Катя, поднимаясь из-за стола. – Пойду посуду помою.
– Давай я помогу, – предложил Саша, но Катя покачала головой.
– Справлюсь.
На следующее утро Катя проснулась от звука шагов на лестнице. Она приоткрыла глаза и увидела, как Саша тихо одевается, стараясь её не разбудить.
– Куда так рано? – сонно спросила она.
– На стройку, – шепнул он. – Там клиент приезжает, надо встретить.
– Опять? – Катя села на кровати, чувствуя, как внутри шевельнулось раздражение. – Саш, ты каждый день туда мотаешься. А я тут… с твоей мамой.
Саша замер, держа в руках рубашку.
– Катюш, я знаю, что тебе тяжело, – сказал он, садясь рядом. – Но она же не навсегда. Потерпи ещё пару дней, ладно?
– Пару дней? – Катя посмотрела на него, не веря своим ушам. – Она уже две недели тут, и я не вижу, чтобы она собиралась уезжать!
– Я поговорю с ней, – пообещал Саша, но в его голосе не было уверенности. – Просто… дай мне время.
Катя отвернулась, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она не хотела ссориться, не хотела, чтобы их дом, их мечта, превратился в арену для конфликтов. Но каждый день с Людмилой Петровной был как шаг по минному полю.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но, Саш, я не могу так жить вечно.
Он кивнул, поцеловал её в лоб и ушёл, оставив Катю одну с её мыслями.
Внизу уже гремела посуда – Людмила Петровна готовила завтрак. Катя спустилась на кухню и замерла: свекровь стояла у плиты, напевая что-то из старых песен, а на столе уже красовались оладьи, миска с вареньем и графин с компотом.
– Доброе утро, Катенька! – Людмила Петровна повернулась, сияя. – Садись, сейчас оладушки будут. Я такие Сашеньке в детстве пекла, он их обожал.
– Спасибо, – Катя выдавила улыбку и села за стол. Оладьи пахли восхитительно, но есть не хотелось.
– А ты сама-то готовишь ему оладьи? – свекровь посмотрела на неё с прищуром. – Или всё по ресторанам таскаетесь?
– Готовлю, – коротко ответила Катя, чувствуя, как внутри снова закипает. – Когда время есть.
– Время? – Людмила Петровна хмыкнула. – Время всегда найти можно, было бы желание. Я вот в твои годы и работала, и Сашу растила, и дом в порядке держала.
Катя сжала кулаки под столом. Она хотела сказать, что у неё тоже есть работа, что она не сидит без дела, что этот дом – её гордость. Но вместо этого просто кивнула, боясь, что голос выдаст её гнев.
– Ладно, ешь, – свекровь поставила перед ней тарелку. – А то вон какая худенькая, Сашеньке небось пухленькие больше нравятся.
Катя замерла, чувствуя, как щёки пылают. Это была последняя капля. Она медленно поднялась из-за стола.
– Людмила Петровна, – голос её дрожал, но она старалась говорить спокойно. – Я ценю, что вы хотите помочь. Но я не ребёнок. И этот дом – мой. Если вам что-то не нравится, скажите прямо, но не надо указывать, как мне жить.
Свекровь открыла рот, явно не ожидая такого отпора.
– Катя, да что ты… – начала она, но Катя не дала ей договорить.
– Я серьёзно, – продолжала она, чувствуя, как внутри растёт решимость. – Вы здесь гость. И я прошу вас уважать наши правила.
В кухне повисла тишина, только где-то за окном щебетала птица. Людмила Петровна смотрела на Катю, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не обида, не гнев, а что-то похожее на растерянность.
– Я… поняла, – наконец сказала она, отводя взгляд. – Пойду к Вале, она звала на их клуб.
Катя кивнула, чувствуя, как сердце колотится. Она сделала шаг. Маленький, но важный. Но что-то подсказывало ей, что это только начало.
День прошёл в странной тишине. Людмила Петровна ушла к тёте Вале, и Катя впервые за две недели осталась в доме одна. Она бродила по комнатам, трогала свои цветы, гладила деревянные перила лестницы, словно заново знакомясь с домом. Её домом.
Она села на террасе с чашкой чая, глядя на озеро. Вода была спокойной, отражала облака, и Катя вдруг вспомнила, как они с Сашей впервые приехали сюда. Тогда дом был старым, с облупившейся краской и скрипящими полами. Но они увидели в нём будущее: их будущее. Они мечтали о вечерах у камина, о детском смехе, о том, как будут звать друзей на шашлыки. И ни в одной из этих мечт не было свекрови, которая переставляет мебель и учит, как правильно поливать герани.
К вечеру вернулась Людмила Петровна. Она выглядела непривычно тихой, даже задумчивой.
– Катя, – позвала она, остановившись в дверях кухни. – Можно тебя на минутку?
Катя напряглась, ожидая новой порции замечаний, но кивнула.
– Я тут с Валей говорила, – начала свекровь, теребя край своего платка. – Она про свой клуб рассказывала, про цветы, про соседей. И знаешь… я вдруг подумала, что, может, я и правда слишком… лезу не в своё дело.
Катя замерла, не веря своим ушам. Это была первая трещина в броне Людмилы Петровны.
– Я не хотела тебя обидеть, – продолжала свекровь, глядя в пол. – Просто… после смерти мужа мне как-то пусто стало. А тут у вас дом, жизнь, Саша… Я думала, если буду помогать, то не буду чувствовать себя такой… ненужной.
Катя почувствовала, как гнев внутри сменяется чем-то другим. Жалостью? Пониманием? Она вспомнила слова Саши: «Ей кажется, что если она не будет в центре, то её забудут».
– Людмила Петровна, – тихо сказала Катя. – Вы не ненужная. Просто… нам всем нужно своё пространство. И вам тоже.
Свекровь кивнула, и в её глазах мелькнула тень слёз.
– Я подумаю, – сказала она. – Может, и правда пора мне что-то своё придумать.
Катя не знала, что ответить. Это был первый раз, когда она увидела в свекрови не грозную командиршу, а просто женщину, которая боится одиночества.
Когда Саша вернулся домой, Катя рассказала ему о разговоре.
– Серьёзно? – он удивлённо вскинул брови. – Мама так сказала?
– Да, – Катя кивнула. – И знаешь… мне кажется, она правда хочет быть частью нашей жизни. Но ей нужно что-то своё.
– Например? – Саша сел рядом, глядя на неё с надеждой.
– Не знаю, – честно призналась Катя. – Может, этот клуб садоводов? Или что-то ещё? Но нам нужно помочь ей найти это, иначе она так и будет пытаться заполнить пустоту нашим домом.
Саша задумался, а потом улыбнулся.
– Знаешь, а ведь тётя Валя предлагала ей вступить в их клуб. Может, это и правда её заинтересует?
– Может, – Катя пожала плечами. – Но, Саш, нам всё равно нужно договориться о границах. Я не хочу, чтобы наш дом стал её территорией.
– Договорились, – он взял её за руку. – Я поговорю с ней завтра. Серьёзно.
Катя кивнула, но внутри всё ещё оставалось напряжение. Она хотела верить, что всё наладится, но что-то подсказывало ей, что следующий день принесёт новый сюрприз.
И сюрприз не заставил себя ждать. Утром, когда Катя спустилась на кухню, она застала Людмилу Петровну за телефонным разговором.
– Да, Валя, я подумаю, – говорила свекровь, помешивая что-то в кастрюле. – Но знаешь, я тут решила… Может, мне вообще сюда переехать? Дом-то большой, места хватит.
Катя замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Переехать? Она посмотрела на Сашу, который только что вошёл в кухню, и поняла, что он тоже слышал.
– Мам, – его голос был твёрдым. – Мы же договаривались. Ты гость.
Людмила Петровна обернулась, явно не ожидая, что её услышали.
– Сашенька, я же не навсегда, – начала она, но в её голосе не было прежней уверенности. – Просто подумала…
– Нет, – Саша покачал головой. – Мы любим тебя, но это наш дом. И мы хотим, чтобы он остался нашим.
Катя смотрела на мужа, чувствуя, как внутри разливается тепло. Впервые за всё время он встал на её сторону так решительно.
– Я поняла, – тихо сказала Людмила Петровна, опуская глаза. – Простите, если… если я перегнула.
Она вышла из кухни, оставив Катю и Сашу наедине.
– Спасибо, – прошептала Катя, обнимая мужа.
– Это тебе спасибо, – ответил он. – За то, что не сорвалась. И за то, что помогла мне понять, что маме нужно не просто наше внимание, а что-то своё.
Катя кивнула, но в глубине души знала: это ещё не конец. Людмила Петровна могла отступить, но её одиночество никуда не делось. И если они не найдут способ помочь ей, она снова вернётся – с новыми сумками, новыми идеями и новыми требованиями.
Через пару дней тётя Валя снова заглянула в гости, на этот раз с целой делегацией из клуба садоводов. Они принесли рассаду, горшки и кучу идей, как украсить участок. Людмила Петровна, к удивлению Кати, оживилась. Она спорила с соседями о том, где лучше посадить розы, и даже предложила устроить общий пикник для клуба.
– Катя, ты не против? – спросила она, впервые за всё время глядя на невестку с осторожной улыбкой.
– Конечно, не против, – ответила Катя, чувствуя, как напряжение внутри отпускает. – Только давайте заранее договоримся, когда и как.
– Договорились, – кивнула свекровь, и в её голосе было что-то новое – уважение.
Вечером, сидя на террасе, Катя и Саша наблюдали, как Людмила Петровна с тётей Валей обсуждают планы на пикник.
– Знаешь, – тихо сказал Саша, – мне кажется, мы нашли способ. Она нужна людям. И если она будет занята своим делом, то, может, перестанет пытаться управлять нами.
– Надеюсь, – улыбнулась Катя, глядя на звёзды. – Но, Саш, если она снова решит переехать, я уеду в город.
Он рассмеялся, обнимая её.
– Не уедешь. Мы вместе разберёмся.
Катя кивнула, чувствуя, как дом снова становится их домом. Не гостиницей, не полем битвы, а местом, где они могут быть собой. Но в глубине души она знала: это хрупкое равновесие. И только время покажет, смогут ли они удержать его.
Для вас с любовью: