Предыстория: ещё до открытия сорок девятых Шукшинских дней на Алтае в этом году — куда были приглашены в числе иных писателей и я, и тов. Иванов, ответственный секретарь Союза писателей России — организаторы разослали участникам программу их работы, по дням и по часам.
Например, встречи с читателями в библиотеках Барнаула, Бийска, Павловска, Буланихи, Новоалтайска, в Сростках...
Или приветствие участникам и зрителям на церемониях открытия или закрытия фестиваля (а он давно и по праву имеет статус общероссийского).
В программе было написано, что во время открытия после прохождения по фестивальной "красной дорожке" мы с тов. Ивановым выйдем на сцену краевого театра драмы имени Шукшина вместе. В одно и то же время.
И вдруг в день открытия вместо самого Иванова к организаторам прилетело его публичное высказывание в сети.
Оно длинное, кичливое, при этом довольно сумбурное и весьма необоснованное.
Есть там фраза и про меня:
"...Отказался от поездки в силу того, что местная культура (организаторы) сформировали литературную команду из людей, далеких мне по духу и даже не разделяющих позицию Союза писателей России. С человеком, который отказался от членского билета СПР, мне предписывалось стоять на сцене после прохождения по красной дорожке..."
Праздник тов. Иванову, конечно, людям испортить не удалось.
Настроение разве что, да и то ненадолго.
Главный редактор журнала "Алтай" Лариса Вигандт только после завершения Шукшинских дней ответила так же открыто и публично, но уже в "Литературной России": "Провинция устала от хамства и клеветы Н.Ф. Иванова. Вместо послесловия о Шукшинских днях на Алтае".
И поскольку в публикации, как и в сетевых комментариях, моё имя уже было названо впрямую, всё-таки решила я рассказать о причинах столь острой аллергии на меня тов. Иванова.
И о том, почему я покинула Союз писателей России через пять лет после принятия в него.
Букв будет много, заранее сочувствую.
После выхода подборки стихотворений в альманахе «Парад литератур» (2018) — куда мои тексты попали благодаря Наташе Макеевой, именно она меня попросила прислать рукопись в редакцию — Севастопольское отделение союза писателей России в лице руководителя, Татьяны Андреевны Ворониной, выразило желание познакомиться с автором.
Приехала на встречу, что-то почитала.
Получила спустя недолгое время предложение вступить в союз.
Восемнадцатый — тяжёлый год, когда не стало мамы.
Почти законченный (как мне казалось тогда) второй сборник стихов «Родительская тетрадь» лёг в стол, раз не успела напечатать, пока мама была с нами.
В общем, только года через два, когда книга всё-таки вышла в свет уже доработанной, на предложение коллег я откликнулась.
И собрала документы для вступления.
Писатели и поэты Севастополя мною весьма уважаемы и по сию пору.
Они, в массе своей люди немолодые, много лет работали в условиях, когда право писать на родном русском требовалось отстаивать чуть не ежедневно. Ещё до швартовки Крыма к родным берегам в городе начал выходить по предложению Юрия Полякова единственный региональный вариант «Литературной газеты». Такого нигде в России нет, а в городе русской славы — есть, уже более 15 лет издаётся, и в редакцию всегда очередь авторов с материалами.
В общем-то, я как норму воспринимала то, что главным словом в общении союза с писателями было «дай»: на то организация и общественная, департаментом культуры не то чтобы игнорируемая, но…
Права птичьи, угла своего нет, проводить мероприятия пускают Христа ради музеи, библиотеки да Дом офицеров. Газета, возрождённый альманах «Севастополь», редкие сборники, нередкие мероприятия… всегда пожалуйста!
По звонку Татьяны Андреевны либо паре строк по почте или в мессенджере шлю что просят.
Иногда с колёс, как говорят коллеги-журналисты.
Чем могу.
Вот и в марте 2022 года начали собирать отклики, появлявшиеся после начала спецоперации.
Татьяна Андреевна просит — отправляю несколько текстов. Как всегда, приложила к письму и позабыла. Выйдет что-то — да и хорошо же.
К лету общероссийская писательская организация, оказывается, уже выпускает пару сборников, которые представлены на книжной «Красной площади». Помню, переживала даже — после публичных высказываний тов. Иванова на тему того, что место для презентаций тех сборников на форуме едва нашлось. И ведь мне же потом ответили из оргкомитета, что изложенные факты, мягко говоря, верны не совсем...
Так, фоновый звоночек, но тоже в памяти надолго не отложилось: ну погорячился тогдашний руководитель союза, переживает… с кем не бывает…
В августе на одном из мероприятий в Севастополе Татьяна Андреевна с гордостью показала нам всем два экземпляра ещё одного сборника, повесомее, только что доставленного из столицы для презентаций. Один дала мне полистать, поскольку под этой обложкой из семи десятков авторов севастопольских оказалось только два: Татьяна Сергеевна Шорохова да я.
Открываю оглавление.
И. Лишаюсь. Дара. Речи.
Среди множества фамилий знакомых и не знакомых мне поэтов бьёт по глазам одна.
Да быть такого не может!
Рядом с Юнной Мориц — совсем иного разлива киевлянка, чьи соцсети в 2014-м рябили флагами правосеков*, чьими усилиями потом собирались средства для нацбатальонов, уже стрелявших в Донбассе?
Профессор культурологии, водившая студентов на майдан?
Ещё раз, по слогам: апологет майдана и ПС** — в сборнике русской гражданской, патриотической лирики? Неужели с тем самым её текстом с майданной трибуны «Я мальчик…»?
За моей спиной, увидев эту же фамилию, в один голос ахают дончане, чей сын погиб, Сергей Тесло и Марина Орлова: биль-чен-ка???
Татьяна Андреевна, услышав мой вскрик, книгу из рук вынула почти мягко.
На презентацию (что естественно) меня звать не стали.
А я начала понимать, что разрешения на публикацию в этом сборнике, как оказалось — уже грантовом, с огромным по нашим временам тиражом — у меня никто не получил. Да, отправить по электронной почте подборку руководителю отделения СПР — значит, дать тем самым согласие на публикацию (хотя лучше всё-таки в соответствии с законодательством об авторском праве издателю получать у автора собственноручно написанное согласие). Но тогда речь шла о первых сборниках, изданных, как я понимаю, на собственные средства союза без привлечения финансирования со стороны государства.
Сборник, вышедший в «Вече» — уже совсем другое издание.
И кстати, если я не ошибаюсь, разрешающие публикацию документы от авторов в пакете бумаг на получение или закрытие грантового проекта должны быть обязательно.
Но дело не только в бумагах! Если бы по процедуре автору прислали на вычитку вёрстку, тем самым уведомив, хотя бы задним числом, о планируемой публикации, всё бы произошло иначе. Я бы увидела в оглавлении фамилии (в том числе вот эту самую) и, конечно, попросила бы меня от такого соседства избавить, изъяв подборку из книги до отправки в типографию.
Без привлечения внимания общественности.
А после драки кулаками вроде не машут.
Но осталась возможность публично обозначить своё несогласие и указать составителям и издателям, что авторские права они нарушили.
Нарушили законодательство страны, в котором мы живём и работаем.
И делать так нехорошо.
Опубликовала открытое письмо в адрес секретариата СПР, издательства «Вече» и ПФКИ как грантодателя.
И разверзлись бездны.
Сначала мне написал один из моих рекомендателей при вступлении в союз Алексей Полубота, царствие ему небесное.
Посетовал на то, что тему немедленно подхватила этсамая майданная, непонятно по чьему предложению в сборник вставленная.
На пиар-вентилятор с её стороны наброшено было жирно: она-де перековалась; её надо только пожалеть, поскольку она жертва, раз уж в её судьбе случилась Украина; а теперь она за Русский мир сама кого хошь порвёт.
Союз получил от неё в физиономию полной, гм, ложкой: мол, вы перетяжку на тему СВО по фасаду особняка на Комсомольском повесили только за несколько дней до получения гранта. И вообще (лексика сохранена, из песни слова не выкинешь) «на грант насосали».
Переживал Алексей на эту тему очень сильно: только тронули это мороженое, а оно как растаяло…
А ещё ему строго поставили на вид в секретариате: ты кого это в союз рекомендовал? Старушко, которая шум подымает?
Ту переписку в Вк я стёрла. И не потому, что прочла в ней предупреждение одного из секретарей писательской организации: если вы обнародуете наши разговоры, знайте, что мы публично откажемся от всего сказанного.
Но вот это уже было самым верным маркером того, что происходящее дурно пахнет.
Публично составитель сборника оправдывался тем, что-де взял тексты из сети (неправда), что в этом случае разрешения авторов на публикации не требуется (неправда), что ему с настоятельным пожеланием вставить в сборник именно новоявленную поборницу Русского мира никто ни из каких инстанций не звонил (снова не поверю).
А мне продолжали написывать и названивать по мобильному уже другие секретари.
Не с извинениями и сожалениями, нет, напротив: с требованиями (!) отозвать открытое письмо в адрес ПФКИ («Вы лишаете нас финансирования!»).
В итоге на сайте СПР появился публичный ответ мне тов. Иванова, где у меня задним числом просили разрешения на использование текстов в сборнике, но без упоминания причин негодования. (Мастер-класс по переваливанию с больной головы на здоровую — здесь.)
Ответила отказом.
Более того: попросила снять с сайта СПР свои тексты в рубрике, посвящённой выходу сборника.
Стереть строки стихов умений у них хватило, а снести веб-страницу с моим псевдонимом и портретом — нет, она до сих пор индексируется всеми поисковиками, причём на первой странице выдачи, хоть и пустая.
Может, хоть теперь поправят наконец.
Речи в устном жанре, обращенные ко мне со стороны рабочего секретаря СПР Анатолия Трубы, являли собой синтез угроз и заискиваний.
Могут теперь отказываться сколько угодно (тем более, что после внеочередного съезда фамилии Трубы я в списках секретариата уже не увидела), но звучало из телефона следующее: даже не думайте подавать судебный иск о нарушении авторских прав, мы гарантируем, что вы его не выиграете!
Следом: ну вот чего вы добиваетесь? Тираж сборника уже отправляется на передовую, вы что, предлагаете у бойцов прямо из рук его выдирать?
И встык, буквально в следующем пассаже: знаете, у нас есть возможность из части тиража вынуть страницы, ну вы понимаете, как будто их там и не было, так устроит?
И рефреном — отзовите же письмо в Фонд президентских грантооооооооооов!
Знаете, так мерзко я себя ни разу в жизни не чувствовала.
Всё равно что вляпаться в сгусток мазута на морском берегу: ничем не смоешь.
Татьяна Андреевна, руководитель региональной организации СПР, аккуратно довела до моего сведения, что в кулуарах обсуждается исключение Старушко из союза. Через год после принятия, недолго музыка играла.
Я пожала плечами.
В частных письмах и беседах меня продолжали осыпать упрёками в том, что я на теме выхода злосчастного сборника занимаюсь самопродвижением.
Поразмыслив, отправила я в ПФКИ ещё одно письмо — но не то, о котором просили.
Обрисовала ситуацию с давлением, которое на меня оказывали, и сказала, что к самому фонду вопросов не имею, поскольку грантодатель не в ответе за тех, кто деньги от казны берёт.
Что до публичности и пиара (раз уж попрекали), то к сентябрю, пока всё вышеописанное проистекало, вышли две антологии («Поэзия Русского лета» от RT и «Великий Блокпост», собранный Аней Ревякиной), а также новое издание «Родительской тетради», при этом две книги из трёх — в одном и том же издательстве «Питер»; и это я ещё отказала составителям антологии «Воскресшие на Третьей Мировой» — отказала по той причине, что издательству бы по третьему кругу пришлось бы печатать, в общем, один и тот же корпус текстов, повторяя из книги в книгу.
За лето того же года в эфире Радио России на всю страну зазвучали рубрики «Поэзия Русской весны» и «Поэзия большой страны» (низкий поклон за этот Андрею Медведеву), и я тоже приезжала в студию на запись.
Пошла череда книжных ярмарок и фестивалей, замелькали обложки, появились какие-то отзывы и рецензии…
В общем, тема исключения из союза почему-то более не подымалась.
Всякого общения с руководством СПР я старательно избегала.
А если случалось упоминать союз, то всегда делала это только в привязке к отделению в Севастополе.
С Трубой не здоровалась: он, оказывается, зарегистрирован был именно в отделении у нас, поскольку приобрёл жильё в Крыму. Поэтому периодически попадался на глаза и делал вид, что ничего такого не произошло.
Региональная организации работала себе, насколько это возможно в объявленном режиме террористической угрозы (минимум публичных встреч и мероприятий).
Алексей Полубота ушёл воевать. И пропал без вести.
До сих пор не могу себе простить, что после тех событий не восстановила с ним прежние отношения.
Вечная память.
Время шло. Новые сборники, публикации, выступления, студийные записи, одно за другим.
Да и папе исполнилось 88, заботы понятны.
…А союз осенью прошлого года — видимо, снова по звонку от тех, кому отказать не-воз-мож-но, но кто ж свечку держал? — третьей премией в номинации «Поэзия. Мастер» на премии «Слово» пробил дно.
Если это образец мастерства, на который предлагают равняться, подумала и сказала вслух я, то, может, ну его совсем…
И вот уже нынешней весной спешно прошёл съезд СПР, который предвкушали в региональной организации на отчётно-перевыборном собрании (о, эти флэшбеки молодости в качестве члена Бауманского райкома КПСС на посту редактора газеты МВТУ имени Баумана…)
«За-против-воздержался… Как это — против??? КТО???»
Кто в курсе, мотивчик узнают с трёх нот.
Прочитала с карандашом в руках текст обновлённого устава, опубликованный в «Российской газете», то есть вступивший в силу.
И самое безрадостное обнаружила в разделе про цели и задачи общественной организации (что характерно, в интервью руководителей союза были обозначены те же цели и задачи, в той же иерархии, изложенные теми же формулировками): главным делом для СПР названо повышение собственного престижа.
Работа для страны и читателя — всё после, всё потом и до кучи.
Акцент акцентов — « …и уважать себя заставил».
Пожалуйста, уже без меня.
Дело писателя — писать по возможности.
Всё остальное обременяет (если принимаешь бремя добровольно), и писать не помогает никак.
Поэтому — в полном соответствии с уставом, где сказано, что члены союза имеют право свободного выхода из организации — я и подала заявление, которое зарегистрировано приёмной комиссией 10 апреля сего года.
Не буду комментировать никак тот факт, что свободное волеизъявление писателя, союз покинувшего, становится поводом для ответственного секретаря СПР публично кидаться обвинениями в адрес Алтайского края и организаторов Шукшинских дней — мол, на одной сцене стоять со Старушко (стыдливо опуская фамилию) не желаю, как могли предлагать такое?
Не разделять цели и задачи союза практически преступление!
Америки я, наверное, не открою. Но скажу напоследок вот что.
Когда реформирование писательской общественной организации только начали обсуждать, вариантов было всего два: либо сначала все возможные союзы и объединения распустить и затем уже заниматься строительством нового единого с чистого листа, либо (что и выбрали в итоге) реформировать что имеется.
Покрасить, как в народе говорят, а в уме продолжают поговорку — и выбросить.
Но запах от покраски уже непереносимый.
Надеюсь, тему я для себя закрыла окончательно.
Писателям — читателей и новых книг.
Издательствам и изданиям — авторов хороших.
Добрым людям — доброй славы, а писдеятелям — кто какую заслужил.