— Алёна Викторовна, я больше не могу молчать! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Пять лет я терпела ваши намёки и колкости, но сегодня вы перешли все границы!
Свекровь замерла с чашкой кофе в руках, её губы изогнулись в презрительной усмешке. В просторной кухне загородного дома повисла тяжёлая тишина. За окном шумел летний дождь, барабаня по стёклам веранды.
Всё началось три часа назад. Марина приехала в дом свекрови забрать документы на квартиру — ту самую квартиру, которую её покойная бабушка оставила в наследство. Нотариус назначил встречу на завтра, и Марина рассчитывала быстро получить бумаги и уехать. Но Алёна Викторовна встретила её с таким выражением лица, будто невестка явилась требовать последний кусок хлеба.
— Документы? — переспросила свекровь, делая вид, что не понимает, о чём речь. — Какие документы?
— Свидетельство о праве собственности на бабушкину квартиру. Вы же знаете, что завтра встреча с нотариусом для оформления наследства.
Алёна Викторовна медленно поставила чашку на стол и сложила руки на груди.
— А почему ты решила, что документы у меня?
Марина сжала кулаки, стараясь сохранить спокойствие. Она прекрасно помнила, как полгода назад, когда бабушка слегла в больницу, свекровь настояла забрать все важные документы «на хранение». Тогда это казалось разумным — Марина разрывалась между работой и больницей, а Алёна Викторовна вызвалась помочь с бюрократическими вопросами.
— Потому что вы сами забрали их, когда бабушка заболела. Сказали, что так будет надёжнее.
— Ах да, припоминаю... — свекровь задумчиво постукивала пальцами по столу. — Но знаешь, Мариночка, я тут подумала... Может, не стоит так торопиться с оформлением? Квартира-то немаленькая, трёхкомнатная в центре. Налоги придётся платить огромные.
— Это мои проблемы, — отрезала Марина. — Дайте документы, пожалуйста.
Алёна Викторовна встала и прошла к буфету. Она медленно выдвинула ящик и достала папку с документами. Но вместо того чтобы отдать её невестке, принялась листать бумаги.
— Знаешь, а ведь твоя бабушка была очень мудрой женщиной. Мы с ней много разговаривали в последние месяцы...
У Марины внутри всё похолодело. Она знала этот тон — свекровь готовила очередную пакость.
— И она очень переживала, — продолжала Алёна Викторовна, — что ты такая... легкомысленная. Всё боялась, что растранжиришь наследство.
— Что вы несёте? — Марина сделала шаг вперёд. — Бабушка никогда так не говорила!
— А откуда ты знаешь? Ты же вечно на работе пропадала. А я вот навещала её каждый день. И она мне, между прочим, доверяла больше, чем тебе.
Свекровь достала из папки какой-то документ и помахала им в воздухе.
— Вот, кстати, интересная бумага. Доверенность на управление имуществом. На моё имя.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Какая доверенность? Откуда?
— Твоя бабушка оформила за месяц до смерти. Видимо, хотела, чтобы о её квартире заботился надёжный человек.
— Это ложь! — Марина бросилась к свекрови, пытаясь выхватить документ. — Бабушка была не в себе последний месяц, она не могла ничего подписывать!
Алёна Викторовна ловко отступила в сторону.
— А вот нотариус считает иначе. Документ заверен, всё по закону.
В этот момент в кухню вошёл Павел — муж Марины. Он выглядел уставшим после ночной смены в больнице.
— Что здесь происходит? — спросил он, глядя то на мать, то на жену.
— Твоя мать украла мою квартиру! — выпалила Марина. — Она заставила мою больную бабушку подписать какую-то доверенность!
— Паша, сынок, — Алёна Викторовна мгновенно преобразилась, её голос стал жалобным и обиженным. — Посмотри, как твоя жена со мной разговаривает! Я столько сделала для её бабушки, а она обвиняет меня в воровстве!
Павел растерянно посмотрел на документ в руках матери.
— Мам, что это за доверенность?
— Обычная доверенность на управление имуществом. Елена Петровна сама попросила оформить, боялась, что Марина не справится. Ты же знаешь, какая она у нас... непрактичная.
Марина не выдержала.
— Непрактичная? Я непрактичная? Да я одна тянула бабушку последние годы, пока вы тут чаи распивали и сплетничали!
— Марина, успокойся, — Павел попытался взять жену за руку, но она отдёрнулась.
— Не смей мне говорить успокоиться! Твоя мать обманом завладела доверенностью на квартиру стоимостью в пятнадцать миллионов!
— Какое грубое обвинение! — всплеснула руками Алёна Викторовна. — Паша, ты слышишь? Она считает, что я способна на такое! После всего, что я для вас сделала!
Павел выглядел совершенно потерянным. Как всегда в конфликтах между матерью и женой, он не знал, чью сторону принять.
— Давайте все успокоимся и разберёмся...
— В чём разбираться? — Марина повысила голос. — Твоя мать воспользовалась беспомощным состоянием моей бабушки и выманила у неё доверенность! Это мошенничество!
— Если ты ещё раз назовёшь меня мошенницей, я подам на тебя в суд за клевету! — угрожающе произнесла свекровь. — У меня есть свидетели, что твоя бабушка была в здравом уме, когда подписывала документы!
— Какие свидетели? Ваши подружки из клуба садоводов? — Марина расхохоталась, но в её смехе не было веселья. — Они и не такое подтвердят за бутылку коньяка!
— Марина! — Павел наконец повысил голос. — Нельзя так разговаривать с моей матерью!
— А как можно? — Марина повернулась к мужу. — Вежливо попросить вернуть украденное? Сделать реверанс и сказать спасибо за то, что она обобрала мою семью?
— Никто никого не обобрал! — возмутилась Алёна Викторовна. — Я просто выполняю последнюю волю Елены Петровны! Она хотела, чтобы я присматривала за квартирой!
— Присматривала? — Марина шагнула к свекрови. — И что же вы собираетесь с ней делать? Продать? Сдавать?
Алёна Викторовна выпрямилась и посмотрела невестке прямо в глаза.
— Если хочешь знать, я собираюсь переписать её на Пашу. Мой сын достоин иметь собственное жильё, а не ютиться в съёмной квартире!
— Это квартира моей бабушки! Она оставила её мне!
— А где завещание? — свекровь торжествующе улыбнулась. — Нет завещания — нет и твоих прав! А вот доверенность есть, и по ней я могу распоряжаться имуществом как сочту нужным!
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Пять лет она терпела придирки этой женщины. Пять лет выслушивала замечания о своей внешности, готовке, ведении хозяйства. Пять лет пыталась наладить отношения, делая вид, что не замечает явной неприязни. Но это было последней каплей.
— Знаете что, Алёна Викторовна? — голос Марины стал неестественно спокойным. — Вы правы. У меня нет завещания. Но у меня есть кое-что другое.
Она достала телефон и открыла приложение диктофона.
— Что ты делаешь? — насторожилась свекровь.
— А вы помните наш разговор три недели назад? Когда вы пришли ко мне на работу и предлагали «полюбовно решить вопрос с квартирой»? Помните, что вы тогда говорили?
Лицо Алёны Викторовны побледнело.
— Я не помню никакого разговора...
— А я помню. И мой телефон тоже помнит. — Марина нажала кнопку воспроизведения.
Из динамика раздался голос свекрови: «Мариночка, будь умницей. Подпиши отказ от наследства, и мы все останемся в хороших отношениях. В конце концов, Паша — единственный наследник в нашей семье. Квартира всё равно достанется ему. А если ты будешь упрямиться... Что ж, у меня есть способы сделать твою жизнь очень неприятной. Ты же не хочешь, чтобы на твоей работе узнали о твоих... особенностях?»
Павел ошарашенно смотрел на мать.
— Мам, это правда твой голос?
— Это... это вырвано из контекста! — забормотала Алёна Викторовна. — Я имела в виду совсем другое!
Марина выключила запись.
— А есть ещё запись, где вы рассказываете своей подруге Валентине Сергеевне, как «обвели вокруг пальца эту дурочку с документами». Хотите послушать?
— Ты... ты записывала наши разговоры? — свекровь выглядела так, будто её ударили.
— После того случая, когда вы сказали моему начальнику, что я ворую канцтовары, я записываю все наши беседы. На всякий случай.
Павел медленно повернулся к матери.
— Мам, ты говорила с начальником Марины? Зачем?
Алёна Викторовна попыталась взять себя в руки.
— Я просто беспокоилась! Марина приносила домой ручки и блокноты, я подумала...
— Вы прекрасно знали, что это рекламная продукция! — перебила Марина. — Но специально позвонили и наговорили гадостей! Мне потом месяц пришлось доказывать, что я не воровка!
— Мам, как ты могла? — Павел выглядел потрясённым. — Марина — моя жена! Как ты могла так поступить?
— Я защищала тебя! — вскрикнула Алёна Викторовна. — Эта девица вскружила тебе голову! Она недостойна нашей семьи! Посмотри на неё — ни образования нормального, ни воспитания! Деревенская выскочка!
— Деревенская выскочка? — Марина усмехнулась. — У меня два высших образования и своё дело! А что есть у вас, кроме пенсии и съёмной квартиры?
— Как ты смеешь! — свекровь покраснела от гнева. — Я всю жизнь работала! Я вырастила прекрасного сына!
— Которого вы до сих пор держите на коротком поводке! — Марина повернулась к мужу. — Паша, неужели ты не видишь? Она манипулирует тобой с детства! Любая девушка для неё — угроза! Она сделает всё, чтобы ты остался с ней!
— Не слушай её, сынок! — Алёна Викторовна схватила Павла за руку. — Она настраивает тебя против родной матери! Я же всё для тебя делаю! Всю жизнь посвятила!
Павел высвободил руку и отступил на шаг. Впервые за много лет он смотрел на мать трезвым взглядом.
— Мам, отдай документы Марине.
— Что? — Алёна Викторовна не поверила своим ушам. — Паша, ты что говоришь?
— Отдай документы. Это квартира её бабушки. Ты не имеешь права её забирать.
— Но... но доверенность...
— Мы оспорим её в суде, — твёрдо сказал Павел. — Если бабушка действительно была не в себе, когда подписывала, суд признает документ недействительным.
— Ты встаёшь на её сторону? — голос свекрови дрожал от обиды и ярости. — Против родной матери?
— Я встаю на сторону справедливости, мам. Ты поступила неправильно.
Алёна Викторовна посмотрела на сына так, будто видела его впервые. Затем медленно положила папку с документами на стол.
— Забирайте. Забирайте и проваливайте из моего дома оба!
— Мам... — начал Павел, но она его перебила.
— Нет! Если ты выбираешь её, а не мать, которая посвятила тебе жизнь, то ты мне больше не сын! Уходите!
Марина молча взяла папку и проверила документы. Всё было на месте — свидетельство о праве собственности, техпаспорт, справки. Даже злополучная доверенность лежала сверху.
— Спасибо, — тихо сказала она мужу.
Павел кивнул и взял её за руку.
— Пойдём домой.
Они направились к выходу, но у двери Алёна Викторовна окликнула их:
— Паша! Ты пожалеешь об этом! Когда она бросит тебя ради кого-то побогаче, вспомнишь мои слова!
Павел остановился и обернулся.
— Знаешь, мам, Марина права. Ты всю жизнь держала меня на поводке. Но сегодня я наконец-то свободен. И знаешь что? Это прекрасное чувство.
Они вышли из дома под проливной дождь. Марина подняла лицо к небу, позволяя каплям смывать напряжение последних часов.
— Прости меня, — сказал Павел. — Я должен был раньше поставить мать на место. Не должен был позволять ей так с тобой обращаться.
— Лучше поздно, чем никогда, — Марина сжала его руку. — Но что теперь будет? Она же твоя мать...
— Была, — поправил Павел. — Она сама сделала свой выбор. Предпочла власть и контроль нормальным человеческим отношениям. Что ж, это её право.
Они сели в машину. Марина бережно положила папку с документами на заднее сиденье.
— Завтра пойдём к нотариусу?
— Конечно. И сразу к юристу насчёт этой доверенности. Нужно признать её недействительной, чтобы мама больше не могла претендовать на квартиру.
— Ты называешь её мамой...
— По привычке, — Павел грустно улыбнулся. — Знаешь, а ведь я всегда чувствовал, что что-то не так. Что её любовь... условная. Что она любит не меня, а свою власть надо мной. Но боялся признаться себе в этом.
Марина положила руку ему на плечо.
— Это нормально. Она твоя мать, ты любишь её несмотря ни на что. Может, со временем она одумается...
— Вряд ли, — Павел завёл двигатель. — Такие люди не меняются. Они до конца жизни считают себя жертвами, а всех вокруг — неблагодарными предателями.
Дождь постепенно стихал. Сквозь тучи пробивались первые лучи солнца, окрашивая мокрый асфальт в золотистые тона.
— Знаешь, о чём я думаю? — сказала Марина. — Бабушка была мудрой женщиной. Она не оставила завещание не потому, что не успела. Она знала, что по закону квартира и так достанется мне как единственной внучке. Но она также знала, что твоя мать попытается отнять её.
— И что же в этом мудрого?
— А то, что это стало проверкой. Для всех нас. Твоя мать показала своё истинное лицо. Ты наконец увидел её такой, какая она есть. А мы... мы прошли испытание. Вместе.
Павел остановился на светофоре и посмотрел на жену.
— Я люблю тебя. И прости, что не говорил этого раньше при матери. Она всегда закатывала истерики, когда я проявлял к тебе нежность.
— Я знаю, — Марина улыбнулась. — И я тебя люблю. Несмотря на твою сумасшедшую мать.
— Бывшую сумасшедшую мать, — поправил Павел.
Они рассмеялись, и напряжение последних часов окончательно отпустило.
На следующий день визит к нотариусу прошёл без сюрпризов. Марина официально вступила в права наследования. Юрист, изучив доверенность, заверил, что документ легко оспорить — для управления имуществом умершего человека нужна специальная доверенность, а не общая.
— Более того, — добавил он, — если ваша свекровь попытается что-то предпринять, мы можем подать встречный иск о мошенничестве. У вас есть доказательства её недобросовестных намерений.
Марина покачала головой.
— Не нужно. Пусть живёт спокойно. Главное, что квартира осталась в семье, как хотела бабушка.
Выйдя из нотариальной конторы, они прогулялись по центру города. День выдался солнечным и тёплым, улицы были полны людей.
— Что будем делать с квартирой? — спросил Павел. — Переедем?
— А ты хочешь?
— Честно? Да. Устал от съёмных квартир. Хочется своего дома. Места, где можно вбить гвоздь в стену, не спрашивая разрешения хозяина.
— Тогда переедем, — решила Марина. — Бабушка была бы рада. Она всегда говорила, что в этой квартире должна жить большая семья.
— Большая семья? — Павел приподнял бровь. — Это намёк?
Марина загадочно улыбнулась.
— Кто знает... Три комнаты — места хватит.
Они шли по улице, держась за руки, и строили планы. Говорили о ремонте, о том, какого цвета будут обои в спальне и где поставить книжный шкаф. О простых, бытовых вещах, из которых складывается счастье.
Телефон Павла зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он посмотрел на дисплей и отклонил вызов.
— Может, стоит ответить? — предложила Марина. — Вдруг что-то случилось...
— Если бы случилось что-то серьёзное, она бы позвонила с городского или попросила соседей. А так... Скорее всего, хочет в очередной раз рассказать, какой я неблагодарный сын.
Телефон зазвонил снова. И снова. На пятый раз Павел отключил его совсем.
— Не жалеешь? — спросила Марина.
— О чём? О том, что выбрал жену, а не мать? Нет. О том, что позволял ей так долго контролировать мою жизнь? Да, жалею. Столько лет потрачено впустую...
— Не впустую, — возразила Марина. — Мы научились ценить то, что имеем. Научились бороться за своё счастье. И поняли, что вместе можем преодолеть любые трудности.
Вечером, когда они паковали вещи для переезда, Марина нашла в шкафу старый фотоальбом. На снимках была её бабушка — молодая, красивая, полная жизни.
— Смотри, — она показала фотографию Павлу. — Это бабушка с дедушкой у этой самой квартиры. Они только что получили ордер. Видишь, какие счастливые?
— Твоя бабушка была красавицей, — сказал Павел. — Ты на неё похожа.
— Она часто рассказывала, как они с дедушкой обустраивали квартиру. Сами клеили обои, собирали мебель. Соседи помогали. Это было настоящее счастье — свой дом, своя семья...
— У нас тоже будет настоящее счастье, — пообещал Павел. — Без манипуляций, без контроля, без условий. Просто любовь и взаимное уважение.
Марина отложила альбом и обняла мужа.
— Знаешь, я думаю, бабушка сейчас смотрит на нас и улыбается. Её квартира снова станет домом для любящей семьи. Именно этого она хотела.
Через месяц они закончили переезд. Квартира преобразилась — светлые обои, новые шторы, много цветов на подоконниках. В гостиной на почётном месте висел портрет бабушки в красивой рамке.
Соседи — пожилая пара, помнившая ещё бабушкиных родителей, — принесли пирог на новоселье.
— Как же хорошо, что квартира осталась в семье! — говорила соседка. — Елена Петровна так переживала, что после её смерти квартиру продадут чужим людям. А тут — внучка с мужем! Она бы радовалась!
От Алёны Викторовны больше не было вестей. Павел несколько раз пытался позвонить, но она не отвечала. От общих знакомых узнали, что она рассказывает всем о «неблагодарном сыне» и «коварной невестке», которые «обобрали несчастную мать». Но постепенно люди перестали ей верить — слишком уж разнились её рассказы с реальностью.
— Пусть говорит что хочет, — решил Павел. — Правда всё равно выплывет наружу.
Однажды вечером, когда они ужинали на кухне — той самой, где когда-то собиралась вся бабушкина семья, — Марина сказала:
— Знаешь, я ей благодарна.
— Кому? Моей матери? — удивился Павел. — За что?
— За то, что показала нам, как не надо строить отношения. За то, что своим поведением подтолкнула тебя к выбору. Если бы не эта история с квартирой, ты бы ещё долго разрывался между нами.
— Возможно, ты права, — задумался Павел. — Хотя цена этого урока оказалась высоковата — я потерял мать.
— Ты потерял иллюзию, — мягко поправила Марина. — Настоящая мать никогда не поставила бы сына перед таким выбором. Настоящая мать хочет счастья своему ребёнку, а не власти над ним.
За окном зажигались огни вечернего города. В квартире было тепло и уютно. На плите булькал чайник, из духовки доносился аромат яблочного пирога — по бабушкиному рецепту.
— Помнишь, как всё началось? — спросила Марина. — Я тогда сказала, что больше не могу молчать...
— И правильно сделала, — Павел взял её за руку. — Иногда нужно высказать всё, что накопилось. Иначе отравишься собственной обидой.
— Главное — вовремя остановиться. Не скатиться в месть и злобу. Мы получили то, что принадлежит нам по праву, и этого достаточно.
Чайник засвистел. Марина встала разливать чай, а Павел достал из духовки румяный пирог.
— За новую жизнь? — предложил он, поднимая чашку.
— За новую жизнь, — согласилась Марина. — За дом, полный любви. За семью, построенную на доверии. И за бабушку, которая всё это сделала возможным.
Они чокнулись чашками и рассмеялись. В этом смехе не было горечи или злости — только радость и надежда на будущее.
История с наследством стала переломным моментом в их жизни. Моментом, когда пришлось сделать выбор между привычным и правильным, между иллюзиями и реальностью. И они сделали этот выбор. Вместе.