Аня влетела ко мне в субботу утром без записи, растрепанная, с глазами, в которых стояла такая серая, выжженная пустота, что мне стало не по себе. Она села в кресло, посмотрела на свое отражение и тихо, почти беззвучно, сказала:
- Ксюш, сделайте короче.
Ее длинные, каштановые волосы, которые мы столько лет отращивали и берегли, волнами лежали на плечах. Ее гордость.
- Анечка, что отрезать? Кончики подровнять?
Она подняла на меня взгляд в зеркале.
- Всё. Под мальчика. Чтобы… чтобы дышать стало легче.
И я поняла, что дело не в прическе. Я накинула на нее пеньюар, взяла в руки ножницы, и она начала говорить. Ее голос был ровным, почти безжизненным, будто она рассказывала чужую историю.
Они с Полиной были не разлей вода. С первого курса института, где делили одну пачку дешевых сигарет на двоих и мечтали, как покорят мир. Полина - резкая, приземленная, с вечной иронией в глазах. Аня - тихая, мечтательная, способная часами рисовать в своем блокноте какие-то фантастические здания. Их дружба казалась Ане крепостью, тем самым местом, куда всегда можно вернуться.
После института их пути, как это часто бывает, начали расходиться. Обе устроились в одно архитектурное бюро: Полина - в сметный отдел, считать цифры, Аня - помощником архитектора, рисовать мечты. Полина быстро вышла замуж, родила, погрязла в ипотеке и вечных жалобах на мужа и быт. Аня же с головой ушла в работу. Она не карабкалась по головам, она просто… горела. Ее проекты были смелыми, живыми. Ее заметили.
- Знаешь, Ксюш, я ведь каждый свой успех воспринимала с какой-то… виной перед ней, - Аня смотрела в зеркало, но видела не себя, а что-то другое. - Куплю себе хорошее пальто, а перед встречей с Полей переодеваюсь во что-то старенькое, чтобы ее не расстраивать. Получу премию - половину ей тайком сую, мол, «просто долг старый отдаю». Она брала. И в глазах у нее было такое странное выражение… Смесь благодарности и ненависти. А я делала вид, что не замечаю.
Этот их «танец» длился лет пятнадцать. Аня становилась ведущим архитектором, Полина оставалась старшим сметчиком. Аня путешествовала по миру, привозя Полине подарки, а та, разглядывая их, цедила сквозь зубы: «Ну, конечно, вам, творческим, легко живется».
Развязка случилась на предновогоднем корпоративе. Немного шампанского, усталость в конце года, расслабленная болтовня. Кто-то из девочек в шутку спросил Аню про ее зарплату. И она, не видя подвоха, просто назвала цифру. Не хвасталась, просто ответила на вопрос.
- В тот момент, Ксюш, я увидела ее настоящее лицо. На секунду. Улыбка сползла, и в глазах… Там была не зависть. Там была лютая, черная ненависть. Как будто я не заработала эти деньги, а украла их. Лично у нее.
Вечер был испорчен. Полина до конца просидела с каменным лицом, а ночью, в два часа, раздался звонок. Пьяный, ядовитый голос в трубке. Голос, который Аня не сразу узнала.
- Ну что, нарисовалась, художница? - шипела Полина. - Думаешь, я не знаю, как ты свои проекты получаешь? Думаешь, никто не видел, как ты с Игорем Сергеевичем в его кабинете воркуешь? Он вдовец, ему утешение нужно, да?
Игорь Сергеевич был их директором. Пожилой, интеллигентный, гениальный архитектор, который потерял жену несколько лет назад и видел в Ане родственную душу, своего преемника. Он был ее наставником, ее учителем.
- Она потребовала денег. За молчание. Небольшую часть от моей зарплаты. «Ты же подруга, - говорила она, - поделишься. Это будет справедливо». Справедливо, Ксюш…
Первая прядь ее прекрасных волос упала на пол. Потом вторая, третья. Я стригла, а Аня молчала. Казалось, с каждым щелчком ножниц из нее уходит напряжение.
- Я повесила трубку, - продолжила она уже шепотом, когда я начала ровнять ей затылок машинкой. - И всю ночь не спала. Я пыталась ее оправдать. У нее жизнь тяжелая, муж пьет, денег нет… Я перебирала в памяти все наши двадцать лет. И знаешь, что самое страшное я поняла?
Она замолчала, и я увидела, как по ее щеке медленно поползла слеза. Одна. Не истерика, не рыдания. Просто констатация факта.
- А дружбы, Ксюш, уже очень давно не было. Была моя иллюзия. Моя вина за то, что я успешнее. Мой страх ее потерять. А с ее стороны… была только эта черная дыра, которая пожирала и ее, и меня. Звонок ничего не разрушил. Он просто показал то, что уже давно сгнило.
Она не стала устраивать скандалов. Не пошла к директору. Она просто написала заявление. Ушла в никуда, потому что дышать в одном помещении с прошлым стало невозможно.
Прошло два месяца. Аня открыла свою маленькую студию. Дела шли не блестяще, но она впервые за много лет чувствовала себя свободной. А потом ей позвонил Игорь Сергеевич. Просто узнать, как дела. Потом позвонил еще раз. Они встретились выпить кофе. Говорили о Бродском, о венецианской архитектуре, о тоске. Оказалось, что одиночество у них было на двоих.
- Мы вместе, Ксюш. Но это случилось потом. После того, как я сама сделала свой выбор. Она думала, что дело было в нем. А дело было только во мне. В моем решении перестать извиняться за то, что я живу.
Я закончила стрижку. Из зеркала на меня смотрела другая женщина. С коротко остриженными волосами, открытым лбом и невероятно ясными, хоть и печальными глазами. Она провела рукой по колючему затылку и впервые за все утро улыбнулась. Невесомо, краешками губ.
- Спасибо, - сказала она. - Теперь точно легче.
Она ушла, оставив на полу груду каштановых волос и свою старую жизнь. А я еще долго сидела в пустом зале, смотрела на эти срезанные пряди и думала…
А вы когда-нибудь смотрели на близкого человека и с ужасом понимали, что дружба, которую вы так берегли, давно уже стала игрой в одни ворота? И что страшнее: в один момент признать это или продолжать делать вид, что все по-старому, отравляя себя по капле каждый день?
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами была Ксюша!