Самолет в прошлое
Самолёт коснулся земли и, вздрогнув всем чревом, побежал по взлётной полосе.
"Даже здесь ухабы, как на дорогах в детстве", - пронеслось у меня в голове и я покрепче вцепилась в подлокотники.
Разношерстная публика на удивление не спешила покидать свои места и суетливо собирала вещи.
Обычно, стоит самолёту коснуться земли, как люди вскакивают с мест и, толкая друг друга, устремляются, несмотря на протесты стюардесс, к выходу.
Москва, Анталия, Ницца, Пхукет или Майами - везде сценарий одинаков, все спешат покинуть летающую машину.
Но только не сейчас. Неспешно, подгоняемые стюардессами, люди бредут на выход.
О, я и забыла, что от трапа выход бывает не в аэропорт или автобус, а прямо... на взлётную полосу.
Немного растерянно озираюсь по сторонам. Те пара десятков пассажиров, кто составил мне компанию в этом рейсе, растекаются в сторону неряшливой калитки сбоку от маленького кирпичного здания.
Наконец сознание всё же признаёт в нём здание аэропорта и я устремляюсь следом за последними пассажирами и стюардессами к калитке.
Просто выход в город. Пересекая калитку, оборачиваюсь: просто калитка в заборе. Обычном металлическом, в слегка покосившемся заборе. Ни надписей, ни охраны, ни каких-либо опознавательных знаков. Такие заборы можно видеть у старых дач.
Да и само здание больше напоминает сельский клуб советских времён. Только надпись большими деревянными буквами оповещает всех, что это - Аэропорт.
Запах. Воздух. Пыль. Много пыли. Очень много пыли. Сделав глубокий вдох, закашливаюсь и прикрываю рукавом нос. Может быть, в городе пыльная буря? Но подсознание в клубах пыли вдруг начинает выдавать обрывки воспоминаний.
И пыль, и воздух вдруг пробивают бронь амнезии, спасающей мою душу после той страшной трагедии.
Я замираю, ошарашенно озираясь по сторонам.
Мне слышатся детские голоса друзей, зов мамы из окна смотреть мультфильмы, лай моей первой собаки и запах клубники. Слёзы застилают глаза и ноги становятся ватными.
– Привет, сестрёнка! Извини, что опоздала! - знакомый голос выхватывает меня из потока воспоминаний и женские руки сгребают в объятия.
– Ну ты чего это? - заметив мои слёзы, она начинает их смахивать с моего лица.
-Пойдём, дома поплачем! - подталкивает меня к машине и, распахнув дверцу, усаживает на пассажирское сидение.
После московских расстояний десять минут от аэропорта до дома кажутся фантастикой, и я даже не успеваю успокоиться.
-Почему в городе так пыльно? - спрашиваю я, потирая уже начавшие слезиться глаза.
-Пыльно? - внюхивается удивлённо сестра. - Да нет, нормально. Это тебе, наверное, после самолёта кажется. Хотя... я слышала, что да, город наш между сопок, поэтому плохо продувается. А земля здесь пылевая, мелкая, вот и пыль. В доме вон, хоть протирай каждые десять минут, всё равно пыль везде лежит. Но ничего, выросли же как-то, и сейчас живём - не бедствуем, - подмигнула мне Вера и, подхватив мой чемодан, весело засеменила к подъезду.
Сколько же лет я не была в родном городе? Десять? Двенадцать? Как же летит время. Иногда, кажется, что всё это: детство, школа, первая любовь, собственная свадьба были только вчера.
А иногда возникает чувство, что всё это было совсем не со мной.
Ну или в другой жизни. Слишком давно.
Машина тормозит у подъезда нового дома. Ну как – нового, недавно построенного. Здесь много лет назад был пустырь.
Любимое место игр местной детворы. С огромными цементными плитами, нагроможденными в своей, доступной какому-то одному, особо гениальному инженеру логике.
Нет, они не лежали одна на другой. Они были сложены боком подпирая друг друга, образовывая своеобразные туннели, забраться в которые удавалось разве что кошкам.
И там, спрятанные от вездесущих собак, они приносили котят. Что и было основным магнитом для детей всех возрастов с ближайших улиц.
Хотя, нет, мальчишки бегали сюда, главным образом, поиграть «в войнушку». Прятаться за плитами было особенно весело. И вот на этом месте красуется современный высотный дом. Ни чем не приметный. Разве что штукатурка ещё совсем свежая.
Стоило лифту начать движение, как дом окатило звонким лаем собак. И звук этот нарастал с каждым мгновением.
- Вот засранки! Ну как они угадывают, что это я иду? Ты же в детстве все о собаках знала, как думаешь? – явно нервничая спросила сестра. О, я бы тоже нервничала, если бы так орали на весь дом мои собаки.
- Воспитывать надо, отучать.
- Вот пока гостить будешь и вспомни старое, воспитай этих монстров. А то….
Но остальная фраза потонула в резко возросшей громкости этой собачьей какофонии, стоило нам подойти к двери квартиры.
Две маленькие боевые мандаринки с дикими воплями выкатились к нам на встречу и с заливистым пронзительным лаем стали выражать толи безудержную любовь к хозяйки, толи непреодолимое желание защитить её от меня.
Одной рукой зашвырнув в квартиру сумку, второй подхватывая на лету собак, одной ногой закрывая сзади дверь с грацией, достойной балерины,второй пытаясь не наступить на детскую обувь, разбросанную на пороге, Вера практически ввалилась в квартиру, пытаясь на ходу ещё и расчистить дорогу мне.
- Как тебе мои пёсели? Они классные девчонки, но уж больно звонкие. Треплет она своих любимиц, не отпуская с рук.
-Раздевайся, проходи.
- Вера, почему шпицы? Собаки? Ты же с детства кошек предпочитала.
- Да, ладно! Какие это собаки? Самые настоящие лающие кошки! Шпицы – это ошибка природы! Хотела сделать красивую рыжую кошку с пушистым хвостом, а нечаянно вышла собака. Только вот характер остался кошачий, с примесью собачьей любвеобильности.
И чмокнув в мордахи этих «недоделанных кошек», она наконец, выпускает их из рук.
- Ну вот и мои хоромы! – с гордостью обводит рукой Вера свою квартиру и начинает импровизированную экскурсию по собственному жилью.
Я разглядываю квартиру. Мне кажется, я даже в детстве именно так представляла её будущее жилище. Современный люксовый ремонт, погребенный под хаосом вещей.
– Красиво. Стильно. – хвалю я отделку и мебель, старательно делая вид, что не замечаю ни кучки вещей, ни груду посуды.
Давно ли я сама научилась справляться с монстром под названием «порядок в доме»?
Теперь в моем доме, построенном по моим же чертежам, у каждой вещи есть своё место.
И я с настойчивостью маньяка гоняюсь за любым нарушителем этого порядка.
Но в детстве… О, именно квартира сестры напоминает детство.
Ежедневные битвы с родителями по поводу порядка в доме. И если перемыть полы и посуду у нас с сестрой ещё кое-как получалось, то вот справиться с вещами не удавалось ни как. Одежда совсем не хотела помещаться в шкаф. А ведь её было совсем не много.
Игрушки, эти частицы детского счастья, превращались в настоящих подлых монстров, постоянно подставляющих нас перед родительским гневом.
Возмутительно волшебным образом они вечно оказывались в самых неподходящих местах в неподходящее время. Что лишало нас прогулки или просмотра любимого мультфильма.
О, сколько слез было пролито в борьбе за порядок! И долгие годы, уже в своей взрослой жизни я приучала себя к порядку в своём уже жилье.
Как видно, сестру данная проблема волновала мало и в данный момент меня это обрадовало. От этого бардака тянуло ностальгией и детством, и от этого все казалось милым и приятным.
Утром, едва продрав окончательно воспалившиеся от пыли глаза, я решила не теряя времени навестить родительский дом. И вообще пройтись по местам моего детства. Так хотелось вспомнить!
Те редкие отрывки, которые пробивались в памяти, так и манили в детство. Нет, у меня не полная амнезия. Я вполне хорошо помню, как и где я жила и росла. Родителей, соседей, друзей, первую любовь.
Только помню всё это как-то списочно: родился, учился, жил.
Эмоции, чувства, ощущения - вот что скрыто пеленой забытья и лишь иногда мелькает и дарит волшебные ощущения.
Вот за ними я и летела восемь часов на маленьком и, кажется, способном в любой момент развалиться прямо в воздухе, самолётике в город, где прошло моё детство.
Мне казалось, что я помню его улицы, но стоило выйти из квартиры, как стало очевидно, что прошло слишком много времени, слишком многое изменилось и кануло в Лету.
Я иду по некогда знакомой улице и озираюсь. Вслушиваюсь в свои ощущения и пытаюсь поймать хоть крошечный отзвук памяти.
Улица застроена новыми домами. Душа никак не отзывается на их вид.
Ещё два дома, и будет то место, куда когда-то принесли меня из роддома. Где после жила моя любимая тётка и я часто со всей семьёй оставалась у неё на ночь. Что я почувствую, увидев на этом месте новый дом?
Я даже зажмуриваю глаза от волнения. И... Боже! Он здесь! Он даже того же цвета! Только как будто уменьшился. Так вот что имеют в виду, когда говорят, что в детстве и деревья выше и трава зеленее. Я иду по такому знакомому дворику, что вновь ощущаю себя маленькой девочкой. Мне даже кажется, что я чувствую бант на моей макушке и знаю, что он большой, капроновый, красный.
С замиранием сердца подхожу к знакомой двери. Стучу.
На пороге показывается пожилая женщина, с возмущением уставившаяся на меня.
-Тётя Оля? - я вглядываюсь в такие знакомые и некогда любимые черты.
-Юлька, ты, что ли? - взмахивает руками женщина и, вытирая руки о передник, пятится внутрь дома.
-Какими судьбами? Проходи, проходи.
Комната примерно четыре на три метра завешана верёвками с мокрым бельём.
Как будто и не было этих сорока лет.
Вот тот же бидон с водой и ковш на нём. Здесь всё так же нет водопровода. Воду возят из колонки на углу дома. А рядом величественно расположился современнейший торговый центр с боулингом и аквапарком. Но в этой квартире жизнь как будто остановилась.
Всё то же мокрое бельё на верёвках, под ними тот же стол в углу с плиткой от газового баллона, и та же кровать за шторкой.
Я оглядываю помещение. Всё так же, как много лет назад. Я вспоминаю даже то, что не должна помнить: как я учусь ходить среди ножек этого стола, цепляясь за них своими совсем ещё непослушными ладошками.
-Ведь этого не могло быть? - ошарашеноспрашиваю я тётку.
Но она лишь угрюмо мотает головой:
-Странно, что помнишь. Мала ты тогда была. Как раз как ходить-то сама стала, вы тогда и съехали от нас. Вам комнату свою дали. А потом, как сестра твоя родилась, опять к нам переехали. Дом тот, где вам комнату дали, под снос пустили, а вам сказали, что пока жилья нет. Вот вы к нам и приехали. Много нас тогда здесь жило. Я с мужем, сестра моя с мужем и дочкой, твои родители с тобой, братом и сестрой.
-Все здесь? - недоумённо обвожу взглядом комнату в поисках дополнительных дверей и помещений.
-Все здесь! На кровати вас, ребятню, уложим, а сами на полу, на одеялах спим, - продолжает рассказ тётя Оля.
А я пытаюсь понять - как? Как могли столько людей просто поместиться в этом помещении?
Вот вдвоём мы сидим на крошечным столом, больше похожим на высокий табурет, и нам места мало. А как столько людей и детей здесь жили - просто немыслимо.
Но безжалостная память вновь и вновь выкидывает из своих глубин яркие кусочки: вот я сижу с куклой под столом, а сквозь ноги, как сквозь лес, ко мне ползёт другой малыш. Вот старший брат тащит, пробираясь сквозь стулья, кошку. О нет! У нас ещё и кошка была тут?
-Так три было, и котят куча. С мышами и крысами-то по-другому не сладить, - подтверждает моё видение тётка.
-Ох, милая, ты прости меня, старую, но ступай с Богом. Сейчас мой муж вернётся. Ты его не знаешь. А он у меня ох как гостей не любит.
Особенно родственников моих. Ступай быстрее, пока он не застал нас, - засуетилась когда-то горячо любимая и любящая тётка, выпроваживая меня прочь из этого жилища.
Жалко смотреть на эту замученную и несчастную женщину.
А память безжалостно напоминает вдруг о её былой красоте, о боевом характере, о весёлости и задоре. Как же случилось, что жизнь её так сломала? Почему до сих пор она здесь ютится? Без воды, без удобств, с печкой, которую топит дровами, в комнатке меньше, чем кухни в хрущёвках?
Позже, тем же вечером, расспрашиваю сестру. Ведь Ольга была и её любимой тёткой.
-Почему там и живёт - не знаю. Пока я ребёнком была - не задумывалась. А когда уже выросла так, чтобы на равных общаться, то Ольга к тому времени второй раз замуж вышла и прекратила всякое общение с кем-либо из родных. Странно вообще, что она тебе дверь открыла, да ещё и впустила. Лет двадцать уже как мы о ней ничего не слыхали, хоть и живём рядом. Вот теперь хоть знать будем, что жива.
А про домик тот мне мама рассказывала, что он единственный был, откуда не выселяли, и потому все родственники, как жить негде становилось, так в нём и жили.
И вновь в моей памяти эта комнатка.
Потолок достать рукой можно, не вставая на цыпочки. Стол размером с табуретку, кровать железная в углу и пол старый, скрипучий. Да вода из колонки за углом и дрова у печки.
В детстве внушали нам, что СССР - великая держава и обо всех заботится. Что в ней нет бездомных, как в капиталистической Америке.
И только сейчас, побывав в этой каморке моего детства, взрослым взглядом окинув историю жизни нашей семьи, я осознаю, какой страшной была та жизнь и какой великой ложью были те убеждения.
Бомжей и бездомных не было. Были комнаты, где жили по 3-5 человек на одном квадратном метре.
Под впечатлением от встречи, я и сама не замечаю как ноги приводят меня к знакомому забору. Прошло столько лет, а он все тот же, железный, кованный, только слегка покосившийся и местами зияющий дырами, заботливо прикрытыми досками.
За эти забором мой детский сад. Крошечный бассейн, тогда казавшийся бескрайним морем, так же, как и во времена моего детства пустует.
Я помню, как мечтала, что в нём появится вода и мы будем в ней играть. Возможно, его наполняли летом. Но летом меня отвозили в деревню к бабушке, и моей мечте так и не удалось сбыться.
Однажды, на занятиях по рисованию, мне не досталось жёлтого карандаша.
Непонятно почему, но именно жёлтые и оранжевые карандаши были большой редкостью. Мы даже дрались из-за них! И в тот день мне опять не досталось жёлтого.
А было очень-очень надо. Ведь солнышко и цыплята не могут быть синими. Но мне так и не дали жёлтый карандаш, а в конце занятия воспитатель сильно отругала, что у всех есть рисунки, а у меня только травка. И не стала слушать, что я хотела нарисовать солнышко и цыплят.
Обида была так сильна, что я сбежала из группы, прокралась в ясли, забрала сестрёнку (а как же её бросить?) и пошла с ней искать маму.
Я знала, что она работает в той красивой школе на бугре. С серьёзным видом я постучалась в учительскую (туда до этого меня несколько раз отводил из садика брат, чтобы вместе с мамой идти домой).
Что странно, я не помню, чтобы это событие вызвало хоть какой-то переполох. Мне даже кажется, что в детском саду, если и заметили исчезновение двух детей в сон-час, то не придали особого вида.
В отличие от переполоха, устроенного родителями в тот случай, когда я ушла пешком из деревни, обидевшись на совсем не справедливое наказание. И, конечно же, я прихватила с собой сестрёнку, любимую куклу и котёнка.
Мне казалось тогда, что мы пол планеты обошли до того момента, когда нас "решили подвезти до мамы" милиционеры.
Пройти незаметно мимо их поста нам не удалось.
Уже будучи взрослой, проведывая ту самую деревню, я увидела тот самый пост милиции.
На моё удивление, он находился не за тридевять земель от дома бабушки, как мне тогда казалось, а всего лишь на соседней улице.
Загадкой осталось лишь то, почему милиционеры, зная, чьи мы внучки (а в той деревне до сих пор все друг друга знают), отвезли нас в город к родителям, а не вернули бабушке с дедушкой.
Ох и жестокой была расправа отца за ту прогулку.
Но видя слёзы мамы и страх в её глазах, я готова была понести любое наказание, лишь бы она так не расстраивалась.
Виноватой себя не чувствовала, наоборот - преданной родителями, к которым шла за спасением от тирании бабушки. Но выдержать слёзы мамы не могла, я очень её любила.
Сущей пыткой были для меня эти ссылки в деревню. Саму деревню, огород, живность и летнюю кухню я очень любила, но, будучи ребёнком ласковым и добрым, не могла стойко сносить равнодушие, порой примешанное с откровенным неприятием меня, собственной бабушки.
Она любила всех, кроме меня.
За что, за какие провинности я впала в такую немилость, так и осталось для меня загадкой.
С моим взрослением это чувство только усиливалось и потом перешло в открытую взаимную неприязнь.
Так мне и не удалось узнать, чем так провинилась 3-5 летняя девочка, за что её так открыто не любили и сводили к числу прислуги для других детей.
Как странно: кажется забыл всё, новострой совсем изменил местность, но ноги сами ведут к знакомым местам.
И вот уже на пересечение двух дорог виднеется дом, где я провела моё, почти беззаботное детство.
Даже сейчас, из своих сорока с хвостиком, я ни как не могу понять с какой стороны моё детство можно было считать беззаботным?
Да, взрослые хлопоты по поиску денег, забот о детях и взрослые разные различные проблемы в детстве отсутствуют.
Но детские, совсем не маленькие и не безобидные заботы компенсируют это с лихвой. Я замираю перед домом. Нахожу глазами знакомый балкон…
Ваша Наталья Каледина
Не забудьте подписаться и поставить лайк.
А вы помните своё детство? Какие самые яркие воспоминания сохранила ваша память? Поделитесь, пожалуйста, это очень интересно 🙏