Аня сидела на кухне, обхватив ладонями кружку с остывшим чаем. В кухне пахло горелыми тостами — опять забыла выключить тостер. Но ей было всё равно. На столе в беспорядке валялись бумаги: счета, квитанции и старые фото, которые недавно высыпались из ящика комода. На одном — она и Игорь, еще молодые и влюбленные, держатся за руки на пляже. Аня провела пальцем по снимку и невольно усмехнулась.
Какая же я была наивная... Верила, что любовь — это навсегда. Что если человек говорит «я тебя защищу от всех», он действительно это сделает, а не сдаст тебя своей мамочке, как старую посуду на помойку.
На кухне послышались шаги. Неторопливые, уверенные, с легким скрипом паркета. Она знала этот звук — Людмила Григорьевна всегда ходила так, будто весь дом её собственность. Впрочем, так оно и было. Квартира принадлежала Игорю, но оформлена была на мать. «Чтобы никаких проблем, если вдруг развод», — говорила она с улыбкой, от которой хотелось зашить себе уши.
— Анна, вы не видели мой крем для рук? — раздался голос за спиной.
— Нет, Людмила Григорьевна, — ответила Аня устало, не оборачиваясь.
Свекровь вошла на кухню, аккуратно поправила полотенце на плече и осмотрелась, как ревизор с проверкой.
— Игорь сказал, ты собираешься на работу выйти? — в её голосе слышался тот самый ядовитый интерес, который Аня ненавидела.
— Да, думаю попробовать, — сказала Аня, стараясь держаться ровно.
— Думаешь? — усмехнулась та. — Ты бы лучше думала, как мужа удержать. А то ведь мужчины не любят, когда жена целыми днями пропадает. Особенно когда другая женщина всегда рядом и готова вкусный ужин приготовить.
Аня стиснула зубы.
— Спасибо за заботу, но я сама разберусь.
— Ну-ну. Ты у нас же самостоятельная. Только вот посмотри на себя — замученная, с сальными волосами. Какая из тебя жена? — и тут же добавила с притворной мягкостью: — Я всё понимаю, ты устала, молодая ещё. Но Игорь заслуживает лучшего.
Аня хотела что-то ответить, но в кухню зашёл Игорь, нервно почесывая затылок. Вид у него был такой, как у школьника, которого вызвали к доске.
— Девочки, давайте без сцен.
— Девочки? — переспросила Людмила Григорьевна с ледяной усмешкой. — Это я, значит, девочка?
— Мам, я не это имел в виду, — пробормотал он и посмотрел на жену. — Аня, нам надо поговорить.
Аня почувствовала, как сердце сжалось. Эти слова всегда означали одно — что-то плохое.
— Говори.
— Мама права. Мы... мы с тобой разные люди. Я думаю, будет лучше, если ты... если ты пока поживёшь у своих родителей.
Аня рассмеялась. Смех получился сухим и злым.
— У родителей? Моих родителей уже два года как нет, Игорь. Ты прекрасно это знаешь.
— Я... я забыл, извини, — пробормотал он, краснея.
— Ну конечно. Зато маму свою ты помнишь всегда, — Аня встала из-за стола, резко, так что стул скрипнул. — Значит, ты выгоняешь меня из дома?
— Не из дома, просто... Это квартира мамина. И она считает...
— Она считает, — перебила Аня, — а ты как считаешь? Или ты вообще думаешь хоть что-то сам?
Людмила Григорьевна стояла у плиты и молча улыбалась. Улыбка победителя.
— Аня, давай не будем портить отношения, — Игорь поднял руки, будто сдавался. — Мы можем всё уладить мирно.
— Мирно? — она снова усмехнулась. — Ты только что выбросил меня из своей жизни, Игорь. Какая же ирония — ещё год назад мы мечтали о ребёнке. А теперь ты даже за меня заступиться не можешь.
Игорь отвернулся. Людмила Григорьевна вздохнула с театральной усталостью.
— Давайте не будем устраивать сцены. Анечка, собери вещи и подумай о своей жизни. Молодая ещё, встретишь кого-то попроще.
Аня посмотрела на неё с таким выражением, что если бы взгляды убивали, кухня сейчас была бы залита кровью.
— Спасибо за совет, Людмила Григорьевна. Но я встречу не кого-то попроще. Я встречу кого-то получше.
Она выпрямилась, словно сбросила с плеч тяжесть.
— И да, Игорь, ты только что потерял ту единственную женщину, которая любила тебя не за мамину квартиру и не за мамины котлеты. Поздравляю.
Аня вышла из кухни, громко хлопнув дверью.
Игорь стоял в коридоре, сгорбившись, как мальчик, которого только что наказали.
— Сынок, не переживай, — обняла его Людмила Григорьевна. — Это к лучшему. Настоящая женщина должна уметь уступать.
Игорь не ответил. Впервые за много лет он вдруг понял, как много в этом доме пахнет не ужином, а одиночеством.
Аня сидела на старом чемодане на лестничной клетке. Пальто свалилось на пол, а в руках она держала тот самый, изъеденный временем фотоальбом, который захватила в спешке. На лестнице тянуло холодом, пахло куриными крылышками из соседской квартиры и дешёвым освежителем воздуха.
Ну и куда ты теперь? Куда податься женщине, у которой в кармане двадцать семь рублей и гордость размером с многоэтажку?
Телефон глухо звякнул в кармане. На экране — «Наташка». Подруга с универсальным статусом: она и жилетка для слёз, и адвокат-любитель, и прокурор на общественных началах. Аня нажала ответить.
— Ну ты где там? — Наташкин голос был полон тревоги и привычной экспрессии. — Скажи мне только одно: я еду к тебе с топором или с вином?
— С вином, — выдохнула Аня. — Топор не пригодится. Пока.
— Пока? — Наташа повысила голос. — Ты что, серьёзно? Он тебя выставил? Прям с вещами?!
— Да. Чемодан и я — теперь мы одно целое.
— Боже, вот идиот! И его мамаша эта… Слушай, ну давай ко мне. На диван уложим, пледом укутаем, я сварю борщ, как в студенческие годы. Помнишь? Только в этот раз я не забуду про соль.
Аня засмеялась, хотя в горле стоял комок.
— Спасибо. Я скоро.
Через сорок минут она уже сидела на Наташкиной кухне с кружкой чая. На столе стоял торт, подозрительно напоминающий магазинный, и полбутылки вина.
— Вот объясни мне, — Наташа размахивала ложкой, как дирижёр палочкой, — ты ж терпела эту мегеру сколько лет? Семь? Игорёк всё это время молчал в тряпочку, только кивал?
— Шесть с половиной, — поправила Аня. — И да, он кивал. Сначала я думала, он просто не хочет конфликта. Теперь понимаю: он не хочет принимать решения. Ему удобнее, когда мама за него всё решает.
— Знаешь, — Наташа сделала глоток вина и покачала головой, — мне всегда хотелось ей в лицо сказать: «Уважаемая, у вас сын — тридцатипятилетний мужик, а не хомячок. Хватит уже дуть ему в кормушку!»
— Поздно. Теперь это уже не моя проблема.
— Вот и правильно, — подруга похлопала её по руке. — Теперь ты свободна. Снимешь квартиру, найдёшь работу, заведёшь кота. А потом встретишь нормального мужика без приданого в виде мамы-генерала.
Аня улыбнулась, но взгляд стал стеклянным.
— А если я не справлюсь? Я же всю жизнь была «женой Игоря». Работу бросила ради него, дом, быт. Теперь кому я нужна? С тридцатью годами за плечами и с отсутствием даже приличного костюма для собеседований?
Наташа схватила её за плечи:
— Слушай сюда, женщина. Ты нужна сама себе. И если надо, я лично буду пинать тебя к успеху. Слышишь?
Аня кивнула. Слёзы всё-таки побежали по щекам. Но впервые за эти дни она почувствовала не пустоту, а что-то вроде слабого тепла — как от едва тлеющей уголька.
А в это время в квартире, где ещё вчера пахло её духами и свежим кофе, раздавался звук ножа о доску. Людмила Григорьевна ловко шинковала укроп.
— Мам, — сказал Игорь, заходя на кухню, — может, мы всё-таки поторопились? Аня... ну, у неё же никого нет. Родителей нет, жилья нет...
— Игорёша, — свекровь посмотрела на него с тем самым взглядом, от которого в детстве у него холодели уши. — Ты мужчина или тряпка? Ты что, собираешься опять её сюда тащить? Вспомни, сколько она лет сидела у тебя на шее.
— Она же жена, мам.
— Она была женой. А теперь она — бывшая. Ты достойный мужчина, и я не позволю этой барышне снова разрушать твою жизнь. Она никогда не ценила тебя.
Игорь опустил глаза. Он хотел возразить, но язык словно прилип к небу. Он знал — если мать решила что-то, это уже закон.
Но почему тогда в груди так пусто? Почему каждую ночь он слышит в голове её голос — тот самый, смеющийся, с нотками нежности?
Он вышел на балкон и закурил. За окном шёл снег, а внутри нарастало странное ощущение, будто он совершил ошибку. Огромную. Но разве можно признать ошибкой то, что мама считает правильным?
Аня той же ночью лежала на узком диване в Наташкиной квартире и смотрела в потолок.
Я справлюсь. Я обязана справиться. Ради себя. Ради того, чтобы больше никогда не слышать: «Это квартира мамина». И ради того, чтобы однажды встретить мужчину, который не прячет меня за чужую спину.
Телефон на тумбочке загорелся уведомлением. Сообщение от неизвестного номера:
«Аня, прости. Я не знаю, что со мной. Ты где?»
Она выключила экран, сжала подушку и впервые за долгое время уснула без тревоги.
Аня стояла у витрины агентства недвижимости и смотрела на объявления о сдаче квартир. Всё внутри дрожало — от страха, усталости, но и странного, почти пьянящего чувства свободы.
Дешево и убого… Дорого и всё равно убого… Но это будет МОЁ. Пусть даже с обоями в ромашках и тараканами в углу.
— Анна Сергеевна? — раздался за спиной мужской голос.
Она обернулась. Высокий, аккуратно одетый мужчина лет сорока с портфелем и усталыми глазами.
— Вы же Аня? Мы виделись на семинаре год назад. Алексей Воронцов. Я тогда читал о финансовой грамотности.
— Ах да… Вспомнила, — улыбнулась она. — Приятно встретить знакомого.
— Вам нужна квартира? — догадался он. — Если хотите, помогу. У меня есть хороший знакомый риелтор.
— Звучит заманчиво. Спасибо, — сказала Аня, а внутри мелькнула мысль: Вот так просто? Новые знакомства? Новая жизнь?
Тем вечером она сидела в крошечной кухоньке новой съёмной квартиры. С обоями в ромашках, как предсказывала. На столе стояла заварка в старом чайнике и ноутбук — ей удалось устроиться фрилансером в одно агентство.
Телефон завибрировал. Игорь. Уже в пятый раз за день. Она игнорировала. Но тут пришло сообщение:
«Аня, я у твоего подъезда. Нам надо поговорить. Это важно.»
Она вышла. Игорь стоял у дверей, помятый, осунувшийся, с потухшими глазами.
— Аня… прости. Я дурак. Ты нужна мне. Вернись домой. Мама… мама больше не будет вмешиваться. Я сказал ей, что люблю тебя.
Аня молчала. Рассматривала его, как незнакомца. Где был этот “мужественный” Игорь, когда она плакала ночами? Когда собирала вещи под взглядом его матери?
— Вернись, — повторил он тише. — Без тебя пусто. Даже мама говорит, что ты была права.
Аня рассмеялась — тихо, холодно.
— Пусто, Игорь? А как думаешь, как было мне, когда ты предал? Когда ты позволил своей мамочке стереть меня с лица земли, как пыль со шкафа?
— Я ошибался… — прошептал он.
Она шагнула к нему так близко, что он вздрогнул.
— Запомни: я не вещь. Я не “жена Игоря”. Теперь я — Аня. И ты больше не имеешь ко мне никакого отношения. Ни ты, ни твоя мама.
Игорь шагнул за ней, но дверь захлопнулась перед его лицом.
В этот момент Людмила Григорьевна сидела у себя дома и, наконец, поняла, что сын больше не слушает её советов. Впервые за много лет в её голосе звучали нотки паники.
— Игорёша, ну скажи хоть слово!
— Молчи, мама, — глухо сказал он. — Ты разрушила всё.
Аня вернулась к ноутбуку. Новое письмо от заказчика: «Ваш текст — отличный. Готовы предложить постоянную работу.»
Она сделала глоток чая и набрала Наташке сообщение: «Я это сделала. Я вышла из их ада. А впереди — моя жизнь.»
Конец.