Игорь ушёл ровно месяц и три дня назад. Ушёл не так как показывают в кино. Без громких скандалов. Без битья посуды и горьких упрёков.
Женщина смотрела в окно на серый ноябрьский двор. Ветер гонял по асфальту жухлые листья.
Он вернулся из очередного рейса. Молча съел свои любимые котлеты с пюре. Она всегда готовила их к его приезду. Выпил чай. Смотрел куда-то в стену поверх головы жены. А затем тихо произнёс: «Марин, я ухожу. Вещи в машине».
И всё. Шесть слов перечеркнули тридцать лет совместной жизни. Он встал. Пошёл в прихожую. Положил на старую тумбочку ключи от их квартиры. От их общей жизни. От их крепости. И вышел. Не обернулся. Не сказал больше ни слова.
Дверь лифта на площадке гулко лязгнула. В квартире повисла оглушительная тишина. У женщины зазвенело в ушах. Тишина казалась плотной и тяжёлой. Словно ватное одеяло накрыло с головой.
Первую неделю она существовала. А не жила. Двигалась на автомате как заведённая кукла. Утром вставала. Заваривала кофе на двоих по привычке. Затем выливала его чашку в раковину.
Ходила на работу в свою родную школу. Больше двадцати лет была незаменимым завхозом. Механически выдавала моющие средства уборщицам. Принимала по накладным новые парты. Следила чтобы нигде не капало и не сквозило.
Коллеги смотрели с сочувствием. Старались не задавать лишних вопросов. Но их взгляды были красноречивее любых слов.
А вечером она возвращалась в пустую квартиру. Тишина набрасывалась прямо с порога. Она давила. Заставляла включать телевизор на полную громкость. Лишь бы не слышать.
Но даже сквозь голоса дикторов просачивалось это звенящее отсутствие жизни. Отсутствие его шагов. Покашливания. Привычки оставлять чашку на столе.
От соседки тёти Вали долетел слух. Брошенный как бы невзначай у подъезда: «Мариночка ты держись… Слыхала я что Игорёк-то твой к диспетчерше их ушёл. Молоденькая... Ну что с них с мужиков взять… седина в бороду».
Женщина только кивнула и поскорее скрылась в подъезде. Банально. Банально до тошноты. В свои пятьдесят два она давно перестала видеть в зеркале привлекательную особу.
Привычная короткая стрижка. Не требующая укладки. Удобная одежда немарких цветов. Практично и не жалко. Уставшие глаза. В которых давно погасли искорки.
Вся жизнь была подчинена одной великой цели. Создать надёжный тёплый тыл для мужа-дальнобойщика. Чтобы он намотав тысячи километров по разбитым дорогам возвращался не в квартиру. А Домой. В место где пахнет свежей выпечкой. Где ждёт горячий ужин и чистота.
Она была идеальным тылом. А тыл как выяснилось можно оставить позади. Как надоевшую стоянку на трассе.
А через месяц в один из таких серых дней раздался звонок.
— Марина Викторовна Волкова? — спросил незнакомый мужской голос.
— Да это я.
— Вас с транспортной компании беспокоят. На ваше имя груз пришёл. Нужно забрать со склада.
— Какой ещё груз? — не поняла она. — Я ничего не заказывала. Это ошибка.
— Ошибки нет — спокойно ответил голос. — Отправитель Игорь Семёнович Волков. Ваш муж.
Сердце пропустило удар. А после заколотилось где-то в горле. Зачем? Что ещё он решил отдать? Остатки совести в деревянной упаковке?
Она вызвала такси и поехала на склад. Мысленно готовила себя к чему угодно. На огромной территории пахло соляркой и пылью. Рабочий в замасленной спецовке долго сверялся с бумагами. А после выкатил на тележке тяжёлый деревянный ящик. Грубо сбитый.
Дома женщина долго ходила вокруг него кругами. Открыть оказалось непросто. Она вооружилась стамеской и молотком. Дерево не поддавалось. Гвозди сидели крепко. Ногти ломались. Руки дрожали от напряжения и непонятного волнения.
Наконец крышка с треском поддалась. Внутри заботливо укутанная в старое байковое одеяло стояла она. Старенькая швейная машинка «Чайка». Та самая. Родители подарили на свадьбу тридцать лет назад.
Рядом аккуратными стопками лежали отрезы ткани. Яркий ситец в мелкий цветочек. Она покупала его на сарафан. Тяжёлый иссиня-чёрный бархат. Мечтала сшить из него вечернее платье. Гладкий прохладный шёлк с акварельным рисунком.
Всё купленное когда-то давно. В другой жизни. Когда была не хозяйкой. А девчонкой Маринкой. Которая с горящими глазами мечтала шить себе и маленькой дочке наряды. А после началась рутина. Работа. Быт. Вечные рейсы мужа. Заботы.
Машинка перекочевала на дачу. А ткани в дальний угол шкафа в сарае. Они уступили место практичным и нужным вещам.
Сверху на стопке тканей лежал листок. Вырванный из блокнота. Знакомый немного корявый мужской почерк Игоря. Всего четыре слова: «Ты когда-то хотела. Не бросай».
Женщина опустилась на пол прямо у ящика и заплакала. Впервые за весь этот бесконечный месяц. Но это были не слёзы обиды или жалости к себе. Это было что-то другое. Сложное. Непонятное.
Он не просил прощения. Не умолял вернуться. Он... вспомнил. Вспомнил не нынешнюю уставшую поблекшую особу. А ту девчонку. Которая с восторгом кружилась с новым отрезом ткани перед зеркалом.
Машинка долго стояла в углу гостиной. Накрытая вышитой салфеткой. Хозяйка ходила мимо. Бросала косые взгляды. Но притронуться не решалась. Словно боялась спугнуть хрупкое что едва зародилось в душе. Не надежду. Не простое любопытство.
А через неделю приехала в гости дочка с пятилетней внучкой.
— Бабуль а это что? — спросила малышка. Ткнула пальцем в «Чайку».
— Это швейная машинка Полинка.
— А ты умеешь шить? Сшей моей кукле Кате новое платье! Пожалуйста!
И бабушка сдалась. Она достала машинку. Протёрла от пыли. Нашла в шкатулке маленькую маслёнку. Смазала все механизмы как учил когда-то отец. Пальцы сами вспомнили. Будто по старой памяти. Как вдевать нитку в иголку. Как наматывать шпульку.
Она нажала на педаль. Машинка отозвалась ровным уютным стрекотанием. Оно наполнило тишину квартиры давно забытым живым звуком. Из цветастого ситцевого лоскутка получилось смешное платьице для куклы. Но очень милое.
Внучка была в неописуемом восторге. А бабушка глядя на радость ребёнка впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на удовлетворение.
Через пару дней она разбирала шкаф. Наткнулась на свою старую блузку из хорошей ткани. Она стала предательски тесновата в плечах. Выбросить было жалко. И тут в голову пришла идея. От нечего делать она решила перешить.
Распорола по швам. Нашла в том самом ящике подходящий по цвету лоскут. Вставила клинья по бокам и в рукава. Получилось неожиданно стильно и современно.
На следующий день она надела блузку на работу. Первой заметила Алла Сергеевна. Учительница литературы. Женщина с тонким вкусом.
— Марина Викторовна какая у вас блузка интересная! Где такую вещь отхватили? Дизайнерская наверное?
— Сама перешила — смущённо улыбнулась портниха. Краснея.
— Да вы что! — искренне изумилась Алла Сергеевна. — Слушайте а у меня юбка лежит второй год. Дорогая. Из Италии привезла. А велика в поясе. Не возьмётесь ушить? Я заплачу конечно.
Женщина долго отнекивалась. Говорила что она не профессионал. Но Алла Сергеевна была настойчива. И мастерица взялась. Вечером сидя за «Чайкой» она аккуратно распорола пояс. Убрала лишнее. Прострочила. Юбка села как влитая.
И пошло-поехало. Сначала одна коллега. Затем вторая. После подруга подруги принесла перешить платье. Сарафанное радио в их небольшом городке сработало лучше любой рекламы.
Оказалось что хорошую портниху найти днём с огнём не сыскать. Которая может сделать не «как модно». А «как тебе идёт». В ателье берут дорого. Делают долго и без души. А она делала как для себя.
Не только шила. Она видела женщину. Фигуру. И могла точным кроем подчеркнуть всё лучшее. И мягко скрыть желаемое скрыть.
Взрослый сын глядя на мамино увлечение предложил: «Мам давай я тебе страничку сделаю? Будешь туда фотографии работ выкладывать». Он сам сфотографировал на стареньком манекене первые платья и юбки. Помог написать пару слов. Мать назвала группу по-домашнему — «Маринин сундучок».
И вдруг посыпались заказы. Сначала из их города. Затем из соседних посёлков. Женщины писали. Присылали свои мерки. И она шила. У неё оказался настоящий природный талант. Врождённое чувство ткани. Цвета. Стиля.
Она начала просыпаться по утрам не с грустью. А с мыслями о новом фасоне.
Портниха изменилась. И это было заметно всем. Она неуловимо похудела. Потому что иногда увлекшись работой забывала поужинать. В глазах ещё недавно тусклых появился живой блеск. Азарт.
Она стала носить платья которые шила для себя. Яркие. Элегантные. Идеально сидящие по фигуре. Перестала красить волосы в привычный русый. Позволила пробиться своей красивой серебристой седине. Оказалось что это невероятно стильно и благородно.
Впервые за много лет она пошла в магазин и купила вещь не для дома. А для себя. Для своей новой работы. Дорогие немецкие портновские ножницы и яркую настольную лампу. Чтобы было удобнее работать вечерами.
Квартира тоже преобразилась. В гостиной теперь царил творческий беспорядок. Пахло тканями и машинным маслом. И этот запах был запахом новой жизни.
Прошло чуть больше года. Как-то вечером когда она заканчивала сложный заказ раздался звонок на мобильный.
— Марина? — голос в трубке был чужим и до боли знакомым одновременно. Какой-то надтреснутый. Уставший. — Это Игорь.
Она молчала. Крепко сжимала телефон похолодевшей рукой.
— Я... я у подъезда твоего стою. Можно подняться? Поговорить надо.
Секунду она колебалась. А после ровно без эмоций в голосе ответила:
— Поднимайся.
Успела только накинуть на плечи красивую домашнюю накидку. Сшила себе из остатков бархата. В дверь позвонили. На пороге стоял Игорь. В руках он держал нелепый букет астр. Сам осунувшийся. С серым лицом и потухшими глазами. Он выглядел гораздо старше своих лет.
— Привет — он протянул цветы.
— Проходи — она взяла букет и пошла на кухню. Поставить его в первую попавшуюся банку.
Он вошёл в квартиру и замер на пороге гостиной. Вместо привычного вылизанного порядка и запаха котлет его встретил другой мир. В центре комнаты стоял большой раскройный стол. Заваленный лекалами. Повсюду были рулоны ткани. Коробки с нитками. Модные журналы.
И в центре этого нового кипящего жизнью мира стояла она. Его жена. Спокойная. С прямой спиной. Уверенная. Красивая какой-то новой незнакомой ему взрослой красотой.
— Ты... молодец — выдохнул он. Оглядываясь с нескрываемым изумлением.
— Я знаю — ответила она. — Чай будешь?
Они сидели на кухне как два чужих человека. Он долго молчал. Бесцельно размешивал сахар в чашке которую она поставила.
— Дурак я. Полный дурак был — наконец выдавил он. — Не сложилось у меня ничего. Не моё это всё... чужое. Я всё понял. Давай... давай всё вернём? Я больше так не буду. Честное слово.
Он смотрел с такой отчаянной надеждой. С такой собачьей тоской в глазах. Год назад она бы всё на свете отдала чтобы услышать эти слова. Бросилась бы на шею плача от счастья.
А сейчас... Сейчас она смотрела на этого постаревшего сломленного мужчину и не чувствовала ни злости. Ни торжества. Ни даже обиды. Только лёгкую светлую грусть по ушедшему навсегда.
— Знаешь Игорь... Поздно — тихо сказала она. — Поезд ушёл. Но я тебе благодарна. Спасибо за посылку. Ты даже не представляешь что для меня сделал. Ты мне крылья вернул. Сам того не ведая. Но жить с тобой как раньше я больше не смогу. Я другая. И квартира эта... она уже другая.
Он сидел сгорбившись и молчал. Затем тяжело поднялся.
— Я понял. Прости если сможешь.
Он побрёл к двери. И в этот момент портниха вдруг поняла что не хочет чтобы он уходил вот так. Раздавленный и униженный. Не из жалости. А из какой-то новой неведомой ей раньше мудрости и силы.
— Подожди — окликнула она его в спину.
Он обернулся с тенью надежды на лице.
— Моей новой швейной машинке педаль надо починить. Что-то заедает. Возьмёшься? Ты же у нас в технике дока.
Игорь несколько секунд смотрел. Не понимая. Затем медленно кивнул.
— Возьмусь. Завтра зайду.
— Заходи — сказала она.
И он стал заходить. Сначала пришёл и долго возился с педалью. Пока она не стала работать как часы. Через неделю прикрутил новую полку для тканей. Она купила но сама приладить не могла. После принёс пару тяжёлых сумок с продуктами из магазина.
Потому что у женщины был срочный заказ. И ей некогда было отвлекаться.
Он не лез с разговорами о прошлом. Не просил прощения. Он молча и как-то очень деликатно помогал. Носил тяжёлые рулоны ткани со склада. Чинил ломавшееся. Менял лампочки. Он был рядом но на расстоянии.
Он видел новую жизнь жены. Увлечённость. Маленький успех. И впервые за долгие годы он смотрел не как на удобное и привычное приложение к своему быту. А как на отдельного интересного сильного и талантливого человека. И в его взгляде читалось нескрываемое восхищение.
А она смотрела на него. На этого тихого постаревшего но такого родного мужчину. Который своими делами пытался заслужить право быть рядом. И однажды когда он в очередной раз принёс ужин из кулинарии она взяла поднос. Прошла на кухню и поставила на стол две тарелки. Чтобы не отрываться от шитья.
— Садись Игорь. Вместе поужинаем.
Он поднял удивлённые полные благодарности глаза.
Она улыбнулась ему. Впервые за этот год. Она не простила. Нет такое не прощают. Прошлое не сотрёшь ластиком. Оно останется шрамом. Она... приняла. И решила дать им обоим шанс. Не тому Игорю который от неё ушёл. А этому новому. Который научился видеть и ценить.
Возможно ли начать всё сначала когда кажется что мосты сожжены дотла? Наверное да. Если оба готовы не возвращаться в прошлое. А строить новый дом на старом проверенном временем фундаменте.
Что вы думаете, дорогие читательницы? Правильно ли поступила героиня? Стоило ли давать второй шанс или лучше было начать жизнь с чистого листа?
***
Здесь я делюсь реальными историями о том как жизнь после 50 может стать ещё ярче. Подписывайтесь.
***