— Мам, ну не начинай опять про уборку.
Марина отмахнулась от меня. Стояла перед зеркалом. Подкрашивала яркие губы. Собиралась на йогу.
А я замерла посреди гостиной. Собственной гостиной. Которая давно перестала быть моей.
Нина Георгиевна. Шестьдесят два года. Всю жизнь проработала метрологом в НИИ. Поверяла приборы. Эталоны и стандарты. В моем мире у каждой вещи было свое место. А теперь я жила в мире хаоса.
Мой зять Игорь коллекционировал винтажную аппаратуру. Усилители размером с чемодан. Колонки как маленькие шкафы. Катушечные магнитофоны. Все это богатство заняло мою гостиную. В сталинке, где прошли все счастливые дни с мужем.
Дочь с зятем переехали ко мне три года назад.
— Мамочка, только на полгодика, — щебетала Маришка. — Пока на первый взнос накопим.
Я растаяла. Конечно, доченька.
Прошел год. Потом второй. Игорь получил повышение. Марина сменила работу. Они купили машину. Дважды съездили в Турцию. А ипотека осталась в туманном будущем.
— Марин, я ведь не о себе прошу. На следующей неделе Люда приезжает. Сестра моя двоюродная. Мы десять лет не виделись. Неудобно же. Где мы сядем?
— Мам, что за трагедия? Посидите на кухне. Мы с Игорем мешать не станем. В чем проблема? Твоя сестра — человек простой. Поймет.
Она чмокнула меня в щеку и выпорхнула за дверь.
Я обвела взглядом комнату. У стены — стеллаж с пластинками. Сотни. На подоконнике — коллекция радиоламп. На журнальном столике лежал разобранный проигрыватель. Мы покупали этот стол еще с мужем. Рядом инструменты. Паяльник.
Я подошла к окну. Во дворе дети играли в мяч. Жизнь шла своим чередом. Только моя остановилась. Поставлена на паузу чужой волей.
Вечером вернулся Игорь. Прошел мимо меня с кивком. Погрузился в свой мир проводов и схем.
— Игорек, я с Мариной говорила. Насчет гостиной.
— А, да, она сказала. Нина Георгиевна, я на днях все приберу. Вот только доделаю этот усилитель. Тут звук плавает.
Я знала, что значит его «на днях». Это означало неделю. Или месяц. Или никогда.
Всю неделю я ходила вокруг да около. Напоминала. Просила. Деликатно. Потом чуть настойчивее. В ответ получала обещания или раздраженные вздохи.
Суббота. До приезда Люды три дня.
— Марина, Игорь. Давайте так. Я сама все уберу. Просто скажите, куда сложить. Балкон подойдет?
Марина подняла на меня глаза. В них было недоумение.
— Мам, ты что? На балкон? Это же раритетная техника! Она сырости боится. Ты знаешь, сколько стоит этот проигрыватель? Как три твоих пенсии!
— Я не предлагаю его выбрасывать. Я предлагаю освободить место. На пару дней.
— Нина Георгиевна, не трогайте ничего, пожалуйста, — вмешался Игорь. — Я сам. Завтра. Честное слово.
Завтра наступило воскресенье. Утром они долго спали. Потом завтракали. Потом Марина объявила, что они идут в кино. Потом к друзьям.
— А как же уборка? — прошептала я.
— Мам, какой ты стала. Прямо зануда. Ну приедет твоя Люда, ну и что? Мир рухнет? Давай не портить выходной из-за ерунды.
Дверь за ними захлопнулась.
И в этот момент что-то случилось. Внутри меня словно щелкнул старый тумблер. Как на тех приборах, что я поверяла всю жизнь. Переключился режим.
Я стояла в тишине. Вдруг увидела свою жизнь со стороны. Жизнь пожилой женщины, которая боится попросить чаю. Которая ютится в одной комнате. Которая выпрашивает право принять гостя в собственном доме.
Волнение ушло. Обида испарилась. Осталась только ясность. И решение. Точное, как эталонный килограмм.
Я не стану кричать. Не стану плакать. Я сделаю то, что умею лучше всего. Наведу порядок.
Я села за кухонный стол. Открыла ноутбук. В поисковой строке набрала: «Аренда ячейки для хранения вещей. Москва».
Вариантов было много. Я выбрала компанию с хорошими отзывами. Позвонила.
— На чье имя оформляем договор? — спросил вежливый голос.
— На имя Игоря Сергеевича Власова.
— А оплата?
— Оплата моя. За первый месяц.
Через два часа в квартире были двое молодых людей в синих комбинезонах. С коробками, пленкой, скотчем.
— Что упаковываем?
— Все, что в этой комнате, — я обвела рукой гостиную. — Кроме дивана, кресла и столика.
Они работали быстро. Я только показывала пальцем. Каждый динамик, каждый усилитель были аккуратно обернуты в пленку. Я сама взялась за пластинки. Составляла опись. Каждую пластинку — в специальный конверт. «Япония. Рок. 70-е». «Германия. Классика». Я работала как метролог. Приводила хаотичную систему к эталону. К чистоте.
Это не было местью. Это было восстановлением порядка.
Через три часа гостиная была пуста. Она казалась огромной. Залитый вечерним солнцем зал.
Грузчики вынесли последнюю коробку. Я расписалась в документах. Старший протянул мне ключ от ячейки и копию договора.
Я открыла окна. Впустила в дом майский вечер. Достала из шкафа старую мамину скатерть. Накрыла ею журнальный столик. Поставила в центр вазу.
Впервые за три года я почувствовала себя хозяйкой.
Молодежь вернулась к полуночи. Веселые. Марина заглянула в гостиную и замерла на пороге.
— Ого. А что здесь было?
Игорь вошел следом. Его взгляд метнулся по пустым углам. Улыбка сползла с лица.
— А где... — он не смог договорить. Лицо побледнело. — Где все?
— Все на месте. Просто по другому адресу.
— В каком смысле? — Игорь сделал шаг ко мне. — Нина Георгиевна, что вы наделали? Вы все выбросили?
Я молча протянула ему большой конверт.
Дрожащими руками он вытащил содержимое. Ключ. Договор аренды склада. И мою подробную опись.
Марина заглянула через плечо.
— Что это? Аренда? Ячейка? Мама, что это значит?
— Это значит, дочка, что я освободила свою гостиную. Я дала вам старт. Первый месяц хранения оплачен. Дальше — сами. Как и все остальное в вашей жизни.
Несколько секунд стояла тишина. Было слышно, как тикают часы в прихожей.
А потом грянула буря.
— Вы с катушек сорвались! — заорал Игорь. Лицо побагровело. — Вы трогали мои вещи! Это же коллекция! Там есть бесценные экземпляры! А если их уронили?
— Я лично все упаковывала. По описи. Ничего не пропало. Компания несет ответственность. Все застраховано.
— Мама, как ты смогла? — теперь плакала Марина. — Это же унижение! Ты нас выставила, как щенков!
— Унижение — это просить разрешения посидеть в собственной гостиной. Унижение — это выслушивать смешки в ответ на просьбу. Я не выгоняла вас. Я просто вернула себе свой дом.
Они не слышали меня. Они были в ярости. В обиде. В шоке.
— Я здесь больше не останусь! — крикнул Игорь. Швырнул конверт на стол. — Собирай вещи, Марин! Мы уезжаем!
— Куда? — всхлипнула она.
— К моим родителям! Куда угодно! Но отсюда!
Они ушли в свою комнату. Громко хлопнув дверью. Я слышала, как выдвигаются ящики. Как зло бросаются на пол вещи.
Через полчаса они вышли с чемоданами. Прошли мимо меня, не глядя. Не попрощавшись.
Хлопнула входная дверь.
И все.
Я сидела в тишине еще долго. За окном погасли огни. Город уснул. А я смотрела на свою пустую, чистую гостиную. И думала.
Я добилась своего. Я вернула себе пространство. Свое достоинство. Свою жизнь. Но какой ценой? Ценой разрыва с единственной дочерью. Навсегда ли?
Иногда люди спрашивают, когда слышат подобное: а это реальная история? Или просто выдумка? А я вам скажу — разве такое выдумаешь? Жизнь порой подкидывает такие сюжеты, что диву даешься. Бросает кости так, что остается только сделать свой ход.
На следующий день я проснулась от солнца. Сделала зарядку. Сварила себе кофе в турке. Выпила его, сидя в кресле в гостиной.
Послезавтра приедет Люда. Мы сядем здесь, за этим столом. Пить чай из старого сервиза. Говорить всю ночь напролет.
И, возможно, когда-нибудь, через месяц или через год, раздастся звонок. И голос в трубке скажет: «Мам, ты была права».
А возможно, и не раздастся.
Но я сделала свой выбор. И впервые за долгое время я точно знала, что у моей жизни снова есть правильная мера. Моя мера.
***
Подписывайтесь. У меня в запасе много историй, где жизнь оказывается хитрее любого плана.
***