---
Людмила Васильевна считала кассу, когда зазвонил телефон. Магазин уже закрыли, покупатели разошлись, можно было спокойно подвести итоги дня. На экране высветилось — Костя. Муж почти никогда не звонил на работу.
— Люда, ты скоро?
— Через полчаса. А что?
— Нам поговорить надо. Серьезно поговорить.
В животе что-то сжалось. За двадцать восемь лет брака она выучила все интонации мужа. Эта — плохая.
— Что-то случилось? С Настей?
— Дочь в порядке. Просто... приезжай.
Людмила Васильевна торопливо досчитала выручку, сдала деньги в сейф. Всю дорогу домой сердце колотилось. Может, заболел? Или на работе проблемы? Костя работал прорабом на стройке, всякое бывало.
Дома горел свет в спальне. Людмила Васильевна поднялась по лестнице — они жили в двухэтажном доме, сами строили лет десять назад. На кровати лежал раскрытый чемодан.
— Ты в командировку? — спросила она с порога.
Костя сидел на краю кровати, складывал рубашки. Аккуратно, как она его научила — рукава внутрь, воротник расправить.
— Нет, Люда. Я ухожу.
— Куда уходишь? — не поняла она.
— От тебя ухожу. Насовсем.
Людмила Васильевна села на стул у туалетного столика. Ноги вдруг стали чужими, непослушными.
— Это... шутка?
— Какие шутки. Я встретил женщину. Мы уже три месяца... В общем, я к ней переезжаю.
— Три месяца, — повторила Людмила Васильевна. — А я не знала.
— Я не хотел ранить тебя раньше времени.
— Спасибо за заботу, — голос звучал чужой, механический. — Кто она?
— Ирина. Работает в нашей конторе, экономистом. Ей тридцать пять.
Тридцать пять. На пятнадцать лет младше. Людмила Васильевна посмотрела на себя в зеркало — пятьдесят лет, седина, которую красит раз в месяц, морщины, усталые глаза. Конечно, какая конкуренция молодой.
— Люда, ты молчишь?
— А что говорить? Решил — уходи.
— Вот так просто?
— А как сложно? Устраивать истерику? Биться в припадке? Я не актриса, Кость. И силы уже не те.
Он встал, застегнул чемодан.
— Насчет дома потом решим. И машины. Я не буду жадничать.
— Как благородно.
— Люда, не надо сарказма. Так случилось. Сердцу не прикажешь.
Сердцу. Будто в пятьдесят два года у него сердце, а не что-то пониже.
Костя взял чемодан, пошел к двери. Остановился:
— Насте сама скажешь или вместе?
— Сама. Она в Москве учится, незачем ее дергать. Сессия скоро.
— Ну... пока тогда.
— Пока.
Дверь хлопнула. Людмила Васильевна все сидела у зеркала, смотрела на свое отражение. Вот и все. Двадцать восемь лет — и все. Как в магазине — подвел итог, закрыл кассу, ушел.
Спать легла в дочкиной комнате — в спальне пахло его одеколоном. Не спалось. Лежала, смотрела в потолок, считала трещинки на побелке. Тридцать семь. А может, тридцать восемь? Сбилась.
Утром позвонила на работу — отпросилась, мол, приболела. Директор магазина удивился:
— Люда, ты же никогда не болеешь!
— Всегда бывает первый раз.
— Ну смотри. Выздоравливай.
Выздоравливай. От чего — от предательства? От старости? От одиночества?
День прошел как в тумане. Людмила Васильевна бродила по дому — большому, пустому, бессмысленному теперь. Зачем они его строили? Для счастливой старости? Для внуков?
Вечером позвонила сестра из Питера:
— Людка, у меня к тебе просьба. Племяшка твоя, Катька, помнишь?
— Помню. Что с ней?
— Да замуж выходит за иностранца какого-то. В Италию уезжает. А у нее кот — огромный такой, рыжий. Девать некуда. Я бы взяла, но у Петьки аллергия. Может, ты приютишь? Временно, пока пристроим.
— Кота? — Людмила Васильевна растерялась. — Я никогда животных не держала.
— Люд, ну пожалуйста! Катька вся в слезах, усыплять не хочет. Хороший кот, спокойный. Ты одна живешь, тебе компания не помешает.
Одна живешь. Сестра еще не знала.
— Ладно, привозите.
— Вот спасибо! Завтра Катька приедет!
Людмила Васильевна положила трубку. Кот. Ей пятьдесят лет, муж ушел к молодой, а она будет нянчиться с чужим котом. Абсурд.
Катя приехала на следующий день — худенькая, взволнованная, с огромной переноской.
— Тетя Люда, спасибо вам огромное! Это Рыжик. Ему семь лет, он кастрированный, привитый, к лотку приучен.
Выпустила кота. Действительно огромный — килограмм десять, не меньше. Рыжий, пушистый, с янтарными глазами. Вышел из переноски, огляделся, важно прошел по комнате.
— Он немного стрессует, — объясняла Катя. — Но вообще ласковый. Ест сухой корм, вот, привезла мешок. Лоток вот. Миски. Когтеточка.
— Хорошо, разберемся.
— Тетя Люда, а дядя Костя не против?
— Дядя Костя в командировке. Долгой.
— А, понятно. Ну, Рыжик компанейский, вам не скучно будет!
Катя уехала, оставив кучу инструкций. Людмила Васильевна осталась с котом. Рыжик сидел посреди гостиной, смотрел на нее изучающе.
— Ну что, соседушка? Будем жить.
Кот мяукнул — низко, солидно. Подошел, потерся о ноги.
— Ах ты хитрец. Подлизываешься?
Первую ночь кот провел под дверью спальни — скребся, мяукал. Людмила Васильевна не выдержала, впустила. Рыжик запрыгнул на кровать, улегся в ногах. Тепло, тяжело, успокаивающе.
— Только не привыкай, — предупредила она. — Это временно.
Кот замурлыкал.
Утром проснулась от того, что кто-то трогает лапой лицо. Открыла глаза — Рыжик сидел на подушке, смотрел требовательно.
— Что, есть хочешь?
Пошла на кухню, насыпала корм. Кот ел степенно, без жадности. Хорошие манеры.
— Знаешь что, Рыжик? Пойдем погуляем. А то засиделся ты в квартире.
Вышли во двор. Апрель, солнце, птицы поют. Рыжик важно обошел территорию, обнюхал кусты, пометил дерево.
— Людмила Васильевна! — окликнула соседка, Антонина. — Это ваш котик?
— Временно приютила. Племянница уезжает.
— Красавец какой! А где Константин Петрович?
— В командировке.
— Опять? Часто он стал ездить.
— Работа такая.
Людмила Васильевна поспешила увести Рыжика домой. Не хватало еще сплетен.
Прошла неделя. Рыжик освоился, выбрал любимое кресло, научился открывать лапой дверь в спальню. По утрам будил точно в семь — садился на грудь, мурлыкал.
— Живой будильник, — ворчала Людмила Васильевна, но вставала.
На работе заметили перемены:
— Люда, ты чего такая задумчивая?
— Да так, весна.
— А Костя как? Все в разъездах?
— Все в разъездах.
Дома ждал Рыжик. Встречал у двери, терся об ноги, требовал внимания. Людмила Васильевна садилась в кресло, кот устраивался на коленях. Так и сидели — она гладила рыжую шерсть, он мурлыкал.
— Знаешь, Рыжик, а ведь я двадцать восемь лет прожила как робот. Дом, работа, дом. Готовить, стирать, ждать. А зачем ждала? Чтобы он к молодой ушел?
Кот слушал, прикрыв глаза.
— Глупая я, да? В пятьдесят лет только поняла, что жила чужой жизнью.
Позвонила Настя:
— Мам, как дела? Папа почему не отвечает?
— Папа занят очень. Работа.
— Опять? Мам, у вас все нормально?
— Конечно, доченька. Учись, не отвлекайся.
— Мам, я летом приеду. Соскучилась.
— Приезжай. Я тоже скучаю.
Положила трубку. Летом придется сказать правду. Но не сейчас, не по телефону.
В мае Людмила Васильевна записалась на курсы. Давно хотела — английский язык. В школе учила, но забыла все. А тут объявление увидела — для взрослых, два раза в неделю.
— Вы уверены, что вам это нужно? — удивилась молодая преподавательница. — В вашем возрасте сложно учить языки.
— А что мне, в гроб ложиться? — огрызнулась Людмила Васильевна.
— Ой, простите! Конечно, записывайтесь!
В группе оказались такие же — кому за сорок, за пятьдесят. Учились, смеялись над ошибками, пили чай в перерывах.
— А я вот после развода пошла учиться, — рассказывала одногруппница Вера. — Думаю, пока жива — надо жить!
— Правильно думаете, — кивнула Людмила Васильевна.
После занятий спешила домой — Рыжик ждал. Кот привык к расписанию, встречал с укором — где, мол, ходишь?
— Учусь я, Рыжик. Инглиш, понимаешь?
Кот фыркал, шел к миске — проверить, не забыла ли про ужин.
Костя позвонил в конце мая:
— Люда, надо встретиться. Документы обсудить.
— Приходи.
— Может, в кафе?
— Зачем? Дом твой тоже. Пока что.
Пришел в воскресенье. Постаревший какой-то, осунувшийся. Рыжик вышел посмотреть на гостя, фыркнул и ушел.
— Кота завела?
— Временно приютила.
— А, понятно. Слушай, Люда, я тут подумал...
— О разделе имущества?
— Нет. То есть да. Но не только. Ирина... она беременна.
Людмила Васильевна почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Не то чтобы надеялась на возвращение. Но ребенок — это окончательно.
— Поздравляю.
— Люда...
— Что Люда? Радуйся. Отцом станешь в пятьдесят два. Герой.
— Не ерничай.
— Я не ерничаю. Давай к делу. Что с домом?
— Продавать придется. Или ты выкупишь мою половину?
— На зарплату продавца? Ты шутишь?
— Тогда продаем. Деньги пополам.
— Хорошо.
Обсудили детали. Костя ушел, а Людмила Васильевна долго сидела на кухне. Продавать дом. Который сами строили, где каждый гвоздь забивали вместе.
Рыжик пришел, сел рядом, положил лапу на колено.
— Что, жалеешь меня? Не надо. Справлюсь.
Но слезы все-таки потекли. Первый раз за все время.
Дом выставили на продажу. Покупатели нашлись быстро — молодая семья, дети. Смотрели, восхищались планировкой, садом.
— Вы так красиво все устроили! — говорила молодая женщина. — Видно, с любовью строили.
— С любовью, — кивнула Людмила Васильевна.
Купила однокомнатную квартиру в центре. Маленькую, но уютную. На пятом этаже, с балконом. Рыжик обследовал новое жилье, одобрил.
— Нравится? Будешь теперь городским котом.
Настя приехала в июне. Людмила Васильевна встречала на вокзале — дочь похудела, повзрослела.
— Мам! Какая ты... другая!
— Другая?
— Молодая какая-то. И квартира новая? Что происходит?
Дома, за чаем, рассказала все. Настя слушала, гладила Рыжика, молчала.
— Вот сволочь, — наконец сказала. — Прости, мам, но он сволочь.
— Настя!
— А что? К молодой ушел, ребенка ей сделал. А ты тут одна...
— Не одна. С Рыжиком.
— Мам, ты не злишься?
— Злилась. Первое время. А потом подумала — может, оно и к лучшему? Я же двадцать восемь лет прожила его жизнью. А теперь живу своей.
— И как она — твоя жизнь?
— Учу английский. Читаю книги, которые раньше некогда было. С Рыжиком гуляю. В театр на днях сходила — одна, представляешь?
— И не скучно одной?
— А что скучать? Мне пятьдесят, не восемьдесят. Жить еще и жить.
Лето пролетело быстро. Настя устроилась на практику, вечерами они гуляли по городу, сидели в кафе. Рыжик оставался дома — важничал, обижался, что бросили.
— Мам, познакомилась бы с кем-нибудь, — говорила Настя.
— Зачем?
— Ну как зачем? Одной-то...
— Настенька, я двадцать восемь лет жила с человеком и была одинока. А сейчас живу одна и не чувствую одиночества. Парадокс?
В августе Катя, племянница, прислала письмо из Италии. Спрашивала про Рыжика, передавала привет.
«И еще, тетя Люда, — писала она, — у нас тут сосед есть. Вдовец, из России давно уехал. Очень интеллигентный, профессор. Я ему про вас рассказала, он заинтересовался. Может, познакомитесь? Он часто в Россию ездит».
Людмила Васильевна усмехнулась. Все ее сватают.
Осенью на курсах английского появился новый ученик — мужчина лет шестидесяти, седой, в очках.
— Михаил, — представился. — Решил язык подтянуть. Внуки в Канаде, хочу к ним съездить.
Сел рядом с Людмилой Васильевной. На перерыве разговорились.
— Вы давно учите?
— С весны. А вы почему решили?
— Да вот... жена умерла два года назад. Сидел дома, киснул. Дочь говорит — папа, займись чем-нибудь. Вот и занялся.
— Правильно говорит.
— А вы? Тоже от скуки?
— От новой жизни, — улыбнулась Людмила Васильевна.
Стали общаться. После занятий шли вместе до метро, болтали. Михаил оказался интересным собеседником — много читал, путешествовал.
— Знаете, я кота недавно завел, — призналась как-то Людмила Васильевна. — Рыжего. Умный такой!
— Да что вы! А я собаку хочу, но боюсь — справлюсь ли?
— Справитесь. Животные — они жить помогают.
— Жить помогают... Хорошо сказано.
В октябре Михаил пригласил в театр:
— Людмила, если не сочтете за дерзость... У меня лишний билет. Подруга не смогла, заболела.
— С удовольствием.
Спектакль был хороший. После долго гуляли, обсуждали. У подъезда Михаил спросил:
— Можно я вам иногда буду звонить? Просто... поговорить?
— Конечно.
Дома Рыжик встретил с укором — где пропадала? Людмила Васильевна взяла его на руки:
— Не ревнуй, глупый. Ты у меня главный мужчина.
Кот мурлыкнул, прощая.
В ноябре позвонил Костя:
— Люда, у меня сын родился.
— Поздравляю.
— Спасибо. Слушай, я... я хотел извиниться. За все.
— Не надо, Костя.
— Нет, дай сказать. Я думал, начну новую жизнь. А получилось... Ирина молодая, ей гулять хочется. Ребенок орет ночами. Я на стройке падаю с ног. Это не жизнь, а ад.
— Костя, это твой выбор.
— Знаю. Просто... я думал, будет по-другому.
— Всегда думаем, что будет по-другому. Желаю терпения. И здоровья малышу.
Повесила трубку. Рыжик смотрел вопросительно.
— Это папаша твой бывший звонил. Новым отцовством хвастался. И жаловался заодно.
Кот фыркнул. Точно — чего жаловаться? Сам выбрал.
На новый год собрались у Людмилы Васильевны — Настя приехала, привезла парня. Стеснительный такой, физик. Вера с курсов пришла с тортом. Михаил — с шампанским.
— Мам, у тебя тут весело! — удивилась Настя.
— А что грустить? Новый год же!
Сидели до утра — играли в слова, травили байки, смеялись. Рыжик важно восседал на диване, принимал поглаживания.
— За новую жизнь! — поднял бокал Михаил.
— За новую! — поддержали все.
Людмила Васильевна смотрела на гостей, на дочь, на Рыжика и думала — странно все-таки. Год назад была другая жизнь. Большой дом, муж, привычный уклад. А счастья не было.
А теперь — маленькая квартира, кот, новые друзья. И счастье есть. Тихое, спокойное, настоящее.
— О чем задумались? — спросил Михаил.
— Да так... О том, что все к лучшему.
— Даже плохое?
— Особенно плохое. Оно заставляет меняться.
В феврале Катя прислала новое письмо:
«Тетя Люда, как Рыжик? Я по нему скучаю! И еще — помните, я про соседа писала? Он в марте в Москву едет на конференцию. Дала ему ваш телефон, не сердитесь. Его зовут Евгений Павлович, он правда очень милый!»
Людмила Васильевна рассмеялась. Упорная девочка.
— Что смешного? — Рыжик пришел проверить.
— Да меня тут замуж выдать хотят. За итальянского профессора.
Кот мяукнул неодобрительно.
— Не переживай. Никуда я от тебя не денусь. Мы же договорились — временно, но навсегда.
Март принес тепло и странное предчувствие. Людмила Васильевна не понимала — чего ждет? Весны? Перемен?
Звонок раздался вечером:
— Людмила Васильевна? Это Евгений Павлович, сосед вашей племянницы. Катя дала ваш телефон.
Голос приятный, с легким акцентом.
— Да, она предупреждала.
— Я в Москве на три дня. Если вы не против, хотел бы встретиться. Катя столько о вас рассказывала!
— Отчего же, давайте встретимся.
Договорились на следующий день, в кафе в центре. Людмила Васильевна волновалась как девчонка — что надеть, как причесаться.
— Глупая я, да, Рыжик? В пятьдесят лет на свидание собралась.
Кот мурлыкнул ободряюще.
Евгений Павлович оказался высоким, элегантным, с умными глазами.
— Очень рад знакомству. Катя — чудесная девочка. Много о вас рассказывала.
— Надеюсь, хорошее?
— Исключительно. Что вы удивительная женщина, которая не сломалась после... после сложностей.
Говорили три часа. О книгах, о путешествиях, о жизни. Евгений двадцать лет жил в Италии, преподавал в университете русскую литературу.
— Знаете, я ведь тоже начинал жизнь заново. В сорок пять, после развода. Думал — конец всему. А оказалось — только начало.
— И не жалеете?
— Ни дня. Италия дала мне второе дыхание. Новые люди, новая культура. Я словно заново родился.
Расставались у метро. Евгений спросил:
— Людмила, я завтра улетаю. Но через месяц снова буду в Москве. Можно, я позвоню?
— Буду рада.
Дома Рыжик встретил настороженно — где была, с кем?
— С профессором встречалась. Интересный мужчина. Но ты не волнуйся — я никуда не уеду. Тут мой дом, моя новая жизнь.
Кот удовлетворенно заурчал.
В апреле Людмила Васильевна сдала экзамен по английскому. Не блестяще, но уверенно.
— Вы молодец! — похвалила преподавательница. — В вашем возрасте такие успехи!
— В моем возрасте еще много чего можно успеть, — улыбнулась Людмила Васильевна.
Михаил пригласил отметить:
— Людмила, давайте отпразднуем ваш успех! И мой заодно — я внуков навестил, пообщались!
Сидели в маленьком ресторанчике, ели хачапури, пили вино.
— Знаете, год назад я думал — жизнь кончилась, — признался Михаил. — А теперь смотрю — только начинается.
— У меня то же самое. Будто проснулась после долгого сна.
— За пробуждение?
— За пробуждение!
Весна шла полным ходом. Людмила Васильевна гуляла с Рыжиком на поводке — кот важничал, позволял себя фотографировать прохожим.
— Какой красавец! — восхищались люди.
— Еще и умница, — гордилась хозяйка.
Как-то вечером позвонила Катя из Италии — видеозвонок.
— Тетя Люда! Рыжик! Боже, как я соскучилась!
Рыжик смотрел на экран с недоумением — голос знакомый, а где человек?
— Кать, мы тоже скучаем. Как ты там?
— Прекрасно! Слушайте, а Евгений Павлович звонил?
— Звонил. Мы встречались.
— И как?
— Приятный человек.
— Тетя Люда, он от вас в восторге! Сказал — удивительная женщина, с такой силой духа!
— Преувеличивает.
— Нет! Вы правда удивительная! Кто бы еще Рыжика приютил? А английский начал учить? А новую жизнь построил?
Новую жизнь. Точно сказано.
В мае пришло известие — Костя с Ириной расстались. Настя рассказала:
— Мам, папа звонил. Они разошлись. Она с ребенком к родителям уехала.
— Жаль.
— Жаль? Мам, ты серьезно?
— А что злорадствовать? У них ребенок. Это всегда трагедия для малыша.
— Ты святая, мама.
— Нет. Просто взрослая.
Евгений Павлович приехал в мае. На этот раз на неделю. Встречались почти каждый день — гуляли по Москве, ходили в музеи.
— Людмила, я хочу предложить... Не пугайтесь! Просто предложить. Приезжайте в Италию. Погостить. Посмотрите страну, отдохнете.
— Евгений, это...
— Не отвечайте сразу. Подумайте. Я буду рад показать вам Флоренцию, Рим. Катя тоже будет счастлива.
— А Рыжик?
— Берите с собой! В Италии котов обожают!
Людмила Васильевна пообещала подумать. Дома долго сидела с Рыжиком, обсуждала:
— Что скажешь? Махнем в Италию?
Кот мяукнул задумчиво.
— Тоже сомневаешься? Правильно. Но с другой стороны — почему нет? Мне пятьдесят один. Если не сейчас, то когда?
На семейном совете — Настя, Михаил, Вера — решили единогласно:
— Езжайте! Это же шанс!
— Но я одна в чужой стране...
— Не одна, с Рыжиком! — смеялась Настя. — И Катя там, и Евгений Павлович.
— Людмила, в нашем возрасте надо ловить каждую возможность, — сказал Михаил. — Я вот тоже собираюсь в круиз. Один! И не боюсь.
В июне Людмила Васильевна с Рыжиком в переноске села в самолет. Сердце колотилось — первый раз за границу, первый раз одна, первый раз в новую жизнь.
Италия встретила солнцем и теплом. Евгений встречал с цветами:
— Добро пожаловать! Как перелет?
— Рыжик нервничал. А я — нет. Представляете?
Катя визжала от восторга:
— Рыжик! Мой любимый! Тетя Люда! Как я рада!
Две недели пролетели как сон. Флоренция, Пиза, маленькие городки Тосканы. Рыжик важно восседал в переноске, смотрел на достопримечательности.
— Культурный кот, — смеялся Евгений.
— А вы думали! Английский мы уже освоили, теперь итальянский учим!
Вечерами сидели на террасе, пили вино, говорили.
— Людмила, я давно не чувствовал себя таким... живым, — признался Евгений. — Вы удивительная.
— Перестаньте. Обычная женщина.
— Нет. Вы прошли через предательство и не озлобились. Начали новую жизнь и не побоялись. Это редкость.
— Знаете, мне помог Рыжик.
— Кот?
— Да. Он появился, когда я была на дне. И показал — жизнь продолжается. Каждое утро надо вставать, кормить, гладить. Заботиться о ком-то. И потихоньку я поняла — надо и о себе заботиться.
— Мудрый кот.
— Очень.
Улетали с обещанием вернуться. Евгений провожал грустный:
— Я буду ждать. И писать. И приеду осенью обязательно.
— Приезжайте. Москва осенью красивая.
В самолете Рыжик спал. Людмила Васильевна смотрела в иллюминатор и улыбалась. Год назад Костя собирал чемодан. Казалось — конец всему.
А оказалось — только начало.
Дома встречали друзья. Михаил с новой стрижкой:
— Решил омолодиться! Как Италия?
— Прекрасно! А вы молодцом выглядите!
Вера притащила пирог:
— Рассказывайте все подробно!
Настя звонила каждый день:
— Мам, ты там влюбилась?
— Настя!
— А что? Имеешь право! Евгений Павлович — потрясающий!
— Рано об этом говорить.
— В пятьдесят один рано? Мам, живи!
И Людмила Васильевна жила. Полной жизнью. Работа, друзья, английский, письма от Евгения, планы новых поездок.
Рыжик постарел немного — больше спал, меньше играл. Но по-прежнему каждое утро будил, мурлыкал, напоминал — новый день, вставай!
— Спасибо тебе, рыжий мой, — шептала Людмила Васильевна. — За все спасибо.
В сентябре позвонил Костя:
— Люда, можно встретиться?
— Зачем?
— Поговорить. Пожалуйста.
Встретились в парке. Костя выглядел плохо — похудел, постарел.
— Люда, я хочу вернуться.
— Куда вернуться?
— К тебе. Домой.
— Костя, дома больше нет. Мы его продали, помнишь?
— Ну к тебе, в квартиру...
— Костя, послушай внимательно. Ты ушел. Сам. К молодой. У тебя ребенок от нее. Что ты хочешь от меня?
— Прощения. И второго шанса.
Людмила Васильевна посмотрела на него. Чужой человек. Когда-то близкий, а теперь — чужой.
— Я тебя простила, Костя. Давно. Но вернуть ничего нельзя. У меня другая жизнь теперь.
— С итальянцем этим? — зло спросил он.
— С собой. Я научилась жить с собой. И мне хорошо.
— А я? Я что делать буду?
— Жить, Костя. Как все. Со своими выборами и их последствиями.
Ушла, не оглядываясь. В груди было легко. Будто последняя ниточка оборвалась.
Дома Рыжик встретил вопросительным мяуканьем.
— Все хорошо, мой дорогой. Все очень хорошо. Прошлое отпустила окончательно. Теперь — только вперед.
Кот мурлыкнул одобрительно.
Вечером позвонил Евгений:
— Людмила, я купил билеты. Прилетаю в октябре. Надеюсь, вы свободны?
— Свободна, — улыбнулась она. — Абсолютно свободна.
И это была правда.
Свободна от прошлого, от обид, от чужих ожиданий.
Свободна жить.
Своей жизнью.
С рыжим котом, который научил ее главному — каждое утро надо вставать и жить. Что бы ни случилось вчера.
Потому что сегодня — новый день.
И он может быть прекрасным.
Если позволить себе быть счастливой.
В любом возрасте.
С котом или без.
Но лучше — с котом.
А как вы думаете — правильно ли поступила Людмила Васильевна, отказав мужу? Стоило ли простить отца своего ребенка?
Или все-таки иногда нужно отпустить прошлое, чтобы открыть двери будущему? Даже если тебе за пятьдесят?