— Третью квартиру присматриваете, а родня по съёмным углам мыкается, — голос золовки, Екатерины, был едким, как кислота, и скрипучим, как несмазанная дверь старого сарая. — Разве это по-человечески, Настя?
— Катя, а что тебе мешало в свое время об этом подумать? — спокойно поинтересовалась Анастасия, не отрываясь от нарезки салата. — Детям квартиру мы взяли, да. Позаботились об их будущем.
— Ой, да где они, дети-то твои? Кирилл в своем Питере осел, а Дашка из Калининграда носа не высовывает. Забыли они про вас, — отмахнулась Екатерина, делая вид, что поправляет и без того идеальную прическу.
Анастасия потянулась к старинному, еще советских времен, холодильнику «ЗиЛ» за сметаной и замерла, услышав приглушенные, напряженные голоса из гостиной. Екатерина, сестра мужа, говорила почти шепотом, но каждое слово впивалось в слух, просачивалось сквозь плотно прикрытую дверь. Словно кто-то невидимый выкрутил ручку громкости на максимум, оставив только их змеиный шепот.
— Нет, ты пойми, Дима, с Настькой так в лоб нельзя. Грубость и напор тут совершенно не сработают, она сразу в позу встанет, — Екатерина явно пыталась говорить тише, но от сдерживаемого волнения срывалась на шипение. — Ты наблюдай за ней, за ее настроением. Подстраивайся. Подготовь ей хороший подарок на юбилей, она ведь любит все эти сантименты. Пусть думает, что у вас снова медовый месяц. Создай иллюзию полного благополучия.
Анастасия замерла, сжимая в руке холодную банку сметаны. Она даже дышать боялась, чтобы не пропустить ни единого слова. Их трехкомнатная «сталинка» на улице Малышева в центре Екатеринбурга, с высокими потолками и толстыми стенами, обычно хорошо глушила звуки. Но сейчас открытая кухонная дверь превратилась в ухо, ловящее ядовитые обрывки фраз.
— А доверенность-то как ей предложить? — голос Дмитрия звучал неуверенно, почти виновато. В нем слышались нотки человека, которого заставляют делать что-то противное его натуре. — Она же не дура, сразу заподозрит неладное.
— Господи, Дима, ну как маленький, честное слово! — Екатерина раздраженно зашуршала чем-то, вероятно, оберткой от конфеты. — Скажешь, мол, так удобнее будет с документами возиться, с ремонтом. Что тебе мотаться по городу, когда я могу помочь. А если что случится... ну, знаешь... с твоим-то сердцем, с давлением... Мало ли что.
Анастасия почувствовала, как холод от банки со сметаной проникает внутрь, замораживая все органы. «Катька хочет добраться до нашей новостройки», — пронеслось в голове ясной, беспощадной мыслью. — «Сколько раз уже намекала, прозрачно и не очень, что могла бы там пожить, пока свою проблему с жильем не решит».
Четыре месяца назад они с Дмитрием наконец-то получили ключи от долгожданной однокомнатной квартиры в новом жилом комплексе «Солнечный берег», с окнами, выходящими на Верх-Исетский пруд. Они копили на нее почти семь лет. Продали старую, запущенную дачу, которая досталась Анастасии от родителей, вложили все свои сбережения, взяли небольшой кредит, который только-только закрыли. Решили, что это будет надежное вложение и подспорье для детей. Сын Кирилл, программист, иногда приезжал из Санкт-Петербурга в командировки. А дочь Дарья с мужем и маленьким сыном из Калининграда — погостить в родном городе. Пока же квартира стояла серой бетонной коробкой, требуя серьезного ремонта, на который они как раз и откладывали деньги.
— Я ведь в этой конуре на Сортировке задыхаюсь, как мышь в банке, — продолжала Екатерина с надрывом в голосе, перейдя на жалобные ноты. — С хозяйкой-пенсионеркой, которая каждый мой шаг контролирует. А у вас целая квартира пустует... Я ведь от наследства родительского в твою пользу отказалась, помнишь, Дима? Помнишь нашу «хрущевку» на Уралмаше? Могла бы свою долю забрать, разменять, и был бы у меня свой угол. А я по-сестрински поступила, не стала тебя дергать. А теперь мне и приткнуться негде...
Анастасия беззвучно, одним плавным движением, прикрыла тяжелую дверцу холодильника. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Она, конечно, давно знала, что Екатерина завидует их благополучию, их новой квартире, но чтобы строить такие коварные планы за ее спиной, втягивая в это ее собственного мужа...
В памяти ярко, как будто это было вчера, всплыла сцена пятнадцатилетней давности. Их родители, родители Дмитрия и Екатерины, ушли из жизни с разницей в полгода, оставив после себя скромную двухкомнатную «хрущевку» в рабочем районе Уралмаша. Тогда Екатерина жила с предприимчивым гражданским мужем Вадимом, у которого был небольшой бизнес по продаже автозапчастей. Она ходила с гордо поднятой головой, носила дорогие, как ей казалось, вещи и самоуверенно заявляла: «Мне эта халупа даром не нужна. Мы скоро свою трешку в центре купим». Она с легкостью подписала отказ от своей доли наследства в пользу брата.
Дмитрий тогда продал родительскую квартиру и вложил все деньги до копейки в покупку их нынешней «сталинки», где они и прожили большую часть жизни. А у Екатерины все пошло наперекосяк. Бизнес Вадима прогорел, сам он испарился в неизвестном направлении, оставив ее с долгами и разбитыми мечтами. Она осталась у разбитого корыта, и пределом ее мечтаний стала крохотная комната, которую ей выделили от работы в заводском общежитии, а после сокращения пришлось съехать и оттуда, начав скитаться по съемным комнатам.
— А может, мы просто скажем Насте прямо... — нерешительно начал Дмитрий.
— Типун тебе на язык! — так тихо, но с таким жаром перебила его Екатерина, что Анастасия даже представила, как ее глаза мечут молнии. — Мы же уже сто раз это обсуждали! Она никогда не согласится. Эта квартира должна стать моей компенсацией. Я ее заслужила, понимаешь? За все, что я для тебя сделала, за то, что от наследства отказалась!
Анастасия прижала к груди холодную банку и осторожно отступила от двери. В этот момент она увидела, что на идеально натертый паркет из-под крышки просочились и упали несколько белых капель сметаны — одна, вторая, третья... Словно ее жизнь — стабильная, устроенная, выверенная — вдруг дала течь и начала просачиваться сквозь пальцы.
— Ты подступайся к ней как-нибудь... Ну, этого... ласковее, что ли, — снова донесся голос Екатерины, уже более вкрадчивый. — Найди момент подходящий, когда у нее настроение хорошее. И не вздумай давить. Настя ведь упрямая, как сто чертей, сам знаешь... Сломаешь — не починишь.
Анастасия бесшумно прошла к раковине, поставила банку. Достала из шкафчика мягкую тряпку, вернулась и аккуратно, промокательными движениями, вытерла капли с пола, пока никто не заметил. Затем на цыпочках, как шпион в логове врага, вернулась в их спальню и присела на краешек кровати.
«Ну, Дима, — подумала она, глядя на их свадебную фотографию на стене, где они, молодые и счастливые, смотрели в объектив с наивной верой в будущее. — Тридцать три года вместе. А ты за моей спиной с сестрицей своей заговоры плетешь».
Она подошла к большому трюмо и посмотрела на себя в зеркало. Женщина с аккуратной короткой стрижкой, в которой уже пробивалась благородная седина. С сеточкой морщин вокруг умных, внимательных глаз. Еще довольно привлекательная и подтянутая для своих пятидесяти шести лет. Именно такая, решительная и сильная женщина, смотрела на нее из глубины зеркала.
— Ну уж нет, — прошептала Анастасия своему отражению, расправляя плечи. — Не на ту напали. Я вам устрою... представление.
Ночью Анастасия не сомкнула глаз. Дмитрий спал рядом, оглушительно сопел, по-детски приоткрыв рот и иногда причмокивая во сне. Когда-то давно это его пыхтение казалось ей умилительным, символом домашнего уюта и покоя. Теперь же она смотрела на профиль мужа, освещенный лунным светом, и с ужасом понимала: «А ведь я совсем не знаю этого человека. Или не хочу знать таким».
После выхода на пенсию три года назад Дмитрий сильно изменился. Почти сорок лет он проработал геологом в «Уралгеологии», мотался по экспедициям, был сильным, обветренным, полным историй и планов. А теперь он целыми днями сидел дома, щелкал пультом телевизора или ковырялся в старом мотоцикле «Урал» в гараже. Словно вся его жизненная энергия, весь интерес к миру испарились вместе с работой. А вот Анастасия, несмотря на свой возраст, все еще чувствовала в себе силы, желание действовать, жить.
Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали 4:18, когда она приняла окончательное решение.
«Разрыдаться и закатить истерику? Устроить скандал с битьем посуды? — подумала она, глядя в высокий потолок с лепниной. — Нет, милые мои. Это слишком просто и предсказуемо. Вы ведь именно этого и ждете. Ждете моей эмоциональной реакции, чтобы потом назвать меня истеричкой и с чистой совестью обвести вокруг пальца».
Дмитрий громко всхрапнул и перевернулся на другой бок, что-то недовольно пробормотав во сне. Анастасия аккуратно, стараясь не скрипнуть пружинами старой кровати, встала и вышла в коридор. На цыпочках, как в детстве, играя в разведчиков, подобралась к массивному дубовому шкафу, где Дмитрий хранил все важные документы в кожаном портфеле.
«Надо проверить, — решила она, — может, он уже успел что-то подготовить, какой-нибудь черновик доверенности».
В толстой папке лежали документы на ту самую квартиру в «Солнечном береге», из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Анастасия осторожно, стараясь не нарушить порядок, пролистала бумаги. Договор долевого участия, акт приема-передачи... Ничего подозрительного. Но на всякий случай она сфотографировала каждый лист на свой смартфон. Качество камеры было отличным, все до последней запятой было видно четко.
В той же папке, в отдельном файле, обнаружились и документы на родительскую квартиру Дмитрия — тот самый договор купли-продажи пятнадцатилетней давности с единственной подписью Дмитрия как собственника, выписка из ЕГРН и другие бумаги. Анастасия сфотографировала и их. Кто знает, что может пригодиться в предстоящей битве.
Утром, едва проснувшись, она первым делом позвонила Ольге, своей школьной подруге, которая давно и успешно работала юристом в серьезной конторе. Они договорились встретиться в обед в кофейне «Шоко» у Площади 1905 года.
— Ой, Настя, тут к тебе Катюша пришла! — радостно крикнул Дмитрий из прихожей, когда она, уже одетая для работы, подкрашивала губы перед зеркалом.
Анастасия застыла с помадой в руке. «Началось», — подумала она и, подавив предательскую дрожь в руках, вышла в коридор с самой любезной и радушной улыбкой, на которую только была способна.
— Катюша, какими судьбами в такую рань? — пропела она, изображая радостное удивление и даже обнимая золовку, которая пахла какими-то резкими духами и лицемерием.
Екатерина, полная женщина с рыжими кудрями и ярко-розовой помадой, расплылась в ответной, еще более фальшивой улыбке: — Да вот, ехала по делам мимо, и думаю, дай загляну к родным... Я тут пирожков с капустой нажарила, целую гору. Решила, что брата с невесткой угощу. С пылу, с жару!
Анастасия перехватила мимолетный, но очень красноречивый взгляд, которым обменялись брат с сестрой. «Господи, как по учебнику действуют, — мелькнуло у нее в голове. — Сначала прикормка, потом задушевные разговоры о доверии».
— Ой, спасибо тебе, дорогая, но я страшно опаздываю, — она виновато развела руками. — Проект горит, начальство рвет и мечет. Давай их на кухню, я вечером с чаем обязательно попробую. Дима, проводишь меня?
Они вышли на широкую лестничную клетку их старого дома, и Анастасия, дождавшись, пока тяжелая дубовая дверь за ними закроется, резко развернула мужа к себе.
— Нам нужно серьезно поговорить сегодня вечером, — сказала она твердо, глядя ему прямо в глаза. — Есть очень важный вопрос, который не терпит отлагательств.
— А... о чем? — Дмитрий заморгал и отвел взгляд в сторону, на пыльные перила. Это был его коронный прием, когда он врал или чувствовал себя виноватым.
— О нашей дальнейшей жизни, — отрезала она. — Буду дома ровно в семь. Без опозданий.
День на работе тянулся бесконечно. Анастасия, работавшая главным экономистом в крупной строительной компании, обычно с головой уходила в цифры, отчеты и прогнозы, не замечая, как пролетает время. Но сегодня часы словно застыли. Она дважды ошиблась в квартальном отчете, чего с ней не случалось уже много лет, и получила вежливый, но строгий выговор от финансового директора.
В обеденный перерыв она встретилась с Ольгой в условленном месте.
— Настька, ты чего такая... на тебе лица нет, — Ольга, деловая, энергичная женщина, отхлебнула эспрессо из крошечной чашки.
— Дима с сестрой своей сговорились у меня за спиной, — Анастасия попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались, и получилась жалкая гримаса. — Представляешь, хотят, чтобы я оформила на Катьку генеральную доверенность на распоряжение нашей квартирой в новостройке.
Ольга поперхнулась кофе. — С ума сошли? А зачем?
— У нас проблем нет, а вот у его сестрицы — вагон и маленькая тележка, — Анастасия тяжело вздохнула. — Скитается по съемным комнатам. А наша квартира пустует, мы же ее для детей брали, на будущее. Вот она и решила, что это ее «компенсация за моральный ущерб».
Ольга нахмурилась, ее лицо стало серьезным и сосредоточенным. — И что ты собираешься делать?
— Пока не знаю. Но я не собираюсь сдаваться. Оля, мне нужна твоя помощь... Я хочу знать, как защитить себя и свое имущество юридически...
Ольга, уже тридцать лет вращавшаяся в мире законов, договоров и судебных тяжб, задумалась на минуту, постукивая пальцами по столу. — Значит, так. План действий. Во-первых, никаких доверенностей ты, естественно, не подписываешь. Ни при каких обстоятельствах. Даже если он будет на коленях ползать и клясться в вечной любви. Во-вторых, нужно срочно проверить, не совершил ли твой муж каких-либо действий без твоего согласия. Квартира куплена в браке, значит, является совместной собственностью. Но знаешь, всякие бывают нотариусы и лазейки.
Она достала из дорогой кожаной сумки блокнот и ручку «Паркер». — Я сейчас напишу тебе список документов, которые нужно проверить, и куда подать заявление о запрете регистрационных действий без твоего личного участия. Это первое, что нужно сделать. Прямо завтра утром.
Через полчаса Анастасия вышла из кофейни с четким планом действий и с ощущением, что земля под ногами перестала уходить и стала чуть тверже. По дороге она зашла в отделение их банка и сняла почти все деньги с их общего счета — около шестисот тысяч рублей, их совместные накопления на ремонт новой квартиры. Оставила на счете лишь небольшую сумму на текущие расходы. А затем, в том же банке, открыла на свое имя срочный вклад на три месяца без возможности досрочного снятия и пополнения, переведя туда всю снятую сумму.
Вечером, когда она ровно в семь вошла в квартиру, Екатерина все еще была там. Они сидели на кухне и пили чай. Видимо, ждали ее, чтобы начать второй акт пьесы.
— А вот и наша труженица вернулась! — воскликнула Екатерина с преувеличенной, неестественной радостью. — Настенька, садись скорее с нами, я чайник как раз вскипятила. Пирожки мои попробуешь.
— С огромным удовольствием, — Анастасия спокойно села за стол, поставила сумку на соседний стул и посмотрела прямо на мужа. — Дима, я сегодня была в банке. Решила один финансовый вопрос. Положила все наши сбережения на ремонт на срочный вклад.
Дмитрий, который как раз подносил к рту чашку, замер и изумленно выпучил глаза. — На какой еще вклад? Почему ты... без меня?
— Решила, что деньги должны работать и приносить доход, а не лежать мертвым грузом под матрасом инфляции, — она пожала плечами и взяла со стола пирожок, не сводя пристального, холодного взгляда с мужа. — А что такого? Ты же не собирался их тратить в ближайшее время на что-то другое, верно?
Екатерина громко закашлялась, поперхнувшись чаем, а Дмитрий заметно побледнел, его лицо приобрело сероватый оттенок. — Настя, ты это... ты почему такие серьезные решения принимаешь одна? — голос его дрогнул, в нем смешались растерянность и страх.
— А что такого? — она улыбнулась так холодно и отстраненно, что даже сама почувствовала, как температура на их уютной кухне будто упала на несколько градусов. — Разве у нас не общий бюджет и не общие цели? Я просто позаботилась о сохранности наших средств.
Брат с сестрой растерянно переглянулись, и в их глазах Анастасия прочитала панику. Она откусила пирожок. Он оказался пресным и невкусным. Игра началась. И она знала, что первый ход был за ней.