Они мечтали о ребёнке. Каждый месяц — надежда, каждый цикл — разочарование. Анна сжимала кулаки, глядя на очередной отрицательный тест, а Дмитрий молча курил на балконе, избегая её глаз.
— Может, это я? — шептала она ночами.
— Не выдумывай, — отмахивался он.
Но годы шли, а врач разводил руками: «Медицина не видит причин».
Потом Дмитрий стал задерживаться на работе. Пахнул чужими духами. Однажды Анна нашла в его телефоне переписку с «той, которая не пустая».
— Ты просто пустое место, — бросил он при разрыве.
Развод Анна переживала, как хирургическую операцию без наркоза.
Первая ночь в пустой квартире: она зарылась лицом в его подушку, но там остался только запах стирального порошка — Дмитрий давно не спал дома. Потом пришла ярость.
Разбила их свадебную фарфоровую тарелку с аистами (подарок свекрови), но осколки поранили пальцы, и она рыдала, смывая кровь в раковине.
— «Пустая» — это слово жгло.
Она проверяла его в словаре: «лишённая содержимого».
Начала есть за двоих, как будто могла заполнить эту пустоту котлетами и шоколадом.
Потом, наоборот, голодала, пока в глазах не темнело.
Светлана, подруга-гинеколог, грубо вытащила её из ямы:
— Ты либо сдохнешь, либо сделаешь ЭКО с первым встречным.
Хочешь доказать, что он ошибся? Живи!
Анна записалась на курсы керамики — лепила чашки с кривыми ручками. Позволяла себе плакать под старые песни, но ровно до конца трека.
А ещё удалила все их общие фото, кроме одного — где они смеются на пикнике. Его она спрятала в учебник по биологии, в главу «Бесплодие».
И тогда сердце начало затягиваться рубцами .
Жизнь продолжалась.
Дождь хлестал по окнам издательства, где Анна правила текст о разведении орхидей.
В кабинете пахло типографской краской и мокрым зонтом, который она неловко прислонила к шкафу.
— Это место свободно?
Голос был спокойным, без навязчивой жалости, которой её теперь пичкали коллеги.
Она подняла глаза: перед ней стоял мужчина в очках с одной разбитой линзой.
В руках — два стаканчика с парой от «нечто, похожего на кофе» .
— Сергей. Новый корректор.
Принёс мирровую ветвь, — он поставил один стакан перед ней. — Вернее, растворимый «Капучино». Но звучит менее героически.
Оказалось, он пришёл неделю назад, видел её «убийственный взгляд в монитор» и решил, что она или гений, или серийный маньяк.
— А я просто разучилась улыбаться , — неожиданно для себя призналась Анна.
— Значит, научу заново, — он достал из портфеля детскую книжку. — Моя работа. Для текста.
Это была история о медвежонке, который искал мёд в пустом улье , но нашёл вместо него друзей.
Анна фыркнула:
— Намекаете, что пустота — это временно?
— Намекаю, что некоторые ульи просто не те, — он поправил разбитое стекло очков.
Через месяц он принёс ей горшок с орхидеей («Она цветёт раз в пять лет, но ты уже привыкла ждать»). Через год — обручальные кольца. А когда родились двойняшки, Сергей признался:
— Я подстроил ту встречу.
Редактор сказал, ты не любишь кофе.
Но мне нужно было оправдание, чтобы подойти.
— Обманщик , — засмеялась Анна.
— Зато какой результат , — он кивнул на кроватки.
А потом — случай в кафе.
Дмитрий, постаревший, с сединой у висков.
Увидев коляску, он замер.
— Твои? — спросил хрипло.
— Да.
Он вдруг сел, будто подкошенный:
— Я… после свинки в детстве. Недавно узнал, что это дало осложнения. Виноват я.
Анна смотрела на него, вспоминая боль, которую он ей подарил. Но в её руках было счастье, а перед ним — лишь пустота.
— Знаешь, — она поправила плед на коляске, — иногда «пустое место» просто ждало правильного семени.
И ушла, не оборачиваясь.