— Я не собираюсь жить под одной крышей с женщиной, которая считает меня прислугой! — голос Марины дрожал от ярости, когда она швырнула ключи на стол перед ошеломлённым Павлом.
Всё началось три месяца назад. Тогда, в начале июня, когда цвела сирень и воздух был пропитан обещаниями счастья, Павел сделал ей предложение. Они сидели на берегу реки, и закатное солнце окрашивало воду в золотистые тона.
— Марин, выходи за меня, — просто сказал он, протягивая ей кольцо. — Давай уже перестанем играть в гостей и станем настоящей семьёй.
Марина смотрела на кольцо, на его серьёзное лицо, и чувствовала, как внутри разливается тепло. Они встречались уже три года. Три прекрасных года, наполненных любовью, планами, мечтами о будущем.
— Да, — прошептала она, и он надел кольцо ей на палец.
Первые недели после помолвки были похожи на сказку. Они строили планы, выбирали дату свадьбы, обсуждали, где будут жить. У Марины была небольшая однокомнатная квартира в спальном районе, у Павла — комната в родительском доме. Логично было искать что-то побольше, снимать двухкомнатную квартиру или копить на ипотеку.
— Знаешь, я тут с мамой поговорил, — начал Павел однажды вечером. Они сидели в кафе, и Марина рисовала на салфетке план их будущей квартиры. — Она предложила нам пожить у них первое время. Пока не встанем на ноги после свадьбы.
Марина подняла голову от салфетки.
— Пожить у твоих родителей? Паш, это мило с её стороны, но мы же взрослые люди. Нам нужно своё пространство.
— Да понимаю я, — он потёр переносицу, жест, который означал, что ему неловко. — Но подумай сама. Свадьба — это расходы. Потом сразу снимать квартиру, вносить залог, покупать мебель... Мама говорит, у них весь второй этаж пустует. Там две комнаты, своя ванная. Практически отдельная квартира. Поживём полгода-год, накопим денег, и переедем.
Марина задумалась. В словах была логика. Свадьба действительно влетит в копеечку, а жить на широкую ногу сразу после неё будет сложно. К тому же, она неплохо ладила с Ниной Петровной, мамой Павла. Женщина всегда была с ней приветлива, интересовалась её работой, дарила подарки на праздники.
— Ладно, — согласилась она после паузы. — Но только на полгода максимум. И с чётким планом переезда.
— Конечно! — обрадовался Павел. — Мама будет счастлива. Она тебя обожает, ты же знаешь.
Свадьба прошла скромно, но красиво. Нина Петровна взяла на себя организацию банкета, настояв, что у неё есть связи и она всё устроит дешевле. Марина была благодарна — хлопот и правда оказалось меньше, а всё прошло на высшем уровне.
После медового месяца — недели на море — молодожёны въехали в дом родителей Павла. Второй этаж и правда оказался просторным: спальня, гостиная, небольшая ванная комната. Единственное «но» — кухня была общая, внизу.
Первую неделю всё шло прекрасно. Нина Петровна суетилась вокруг молодых, готовила их любимые блюда, расспрашивала о поездке. Марина чувствовала себя желанной гостьей. Она старалась помогать по дому, но свекровь отмахивалась:
— Отдыхай, милая! Вы только с дороги. Успеешь ещё наработаться.
Но уже на второй неделе что-то изменилось. Началось с мелочей. Марина спустилась утром на кухню сварить кофе и обнаружила Нину Петровну, которая уже накрывала на стол.
— Доброе утро! Я приготовила Паше его любимую яичницу с беконом. Тебе тоже положить?
— Спасибо, я обычно только кофе пью по утрам, — улыбнулась Марина.
— Кофе? — брови Нины Петровны поползли вверх. — Это же вредно на голодный желудок! Нет-нет, так не пойдёт. Садись, я тебе хотя бы кашку сварю. Паша! — крикнула она. — Спускайся, завтрак готов!
Марина хотела возразить, но Павел уже спускался по лестнице, довольно потягиваясь.
— Ммм, мамина яичница! Спасибо, мам!
Он чмокнул мать в щёку и уселся за стол. Марина молча налила себе кофе, чувствуя себя лишней на этом семейном завтраке.
Дни шли, и мелочи накапливались. Нина Петровна входила к ним в комнаты без стука «просто пыль вытереть». Перекладывала вещи Марины «в более удобное место». Комментировала её одежду: «Милая, эта юбка не коротковата? Паше нравится, когда женщина выглядит скромно».
Марина пыталась поговорить с Павлом, но он отмахивался:
— Да ладно тебе, мама просто заботится. Она всю жизнь привыкла за всеми ухаживать. Не обращай внимания.
Но не обращать внимания становилось всё сложнее. Нина Петровна взяла за правило обсуждать с Павлом все семейные вопросы, будто Марины не существовало. За ужином она могла спросить:
— Паш, а вы когда планируете детей? Я уже внуков хочу!
— Мам, мы пока не готовы, — отвечал Павел, даже не взглянув на жену.
— Не готовы? А чего ждать? Марине уже двадцать восемь. Часики тикают!
Марина сжимала вилку так, что костяшки белели. Она чувствовала себя инкубатором, а не человеком.
Апогей наступил через два месяца. Марина вернулась с работы пораньше — отпустили после успешной презентации проекта. Она мечтала о горячей ванне и тихом вечере с книгой. Поднявшись в их комнату, она застыла на пороге. Нина Петровна стояла у открытого шкафа и перебирала её вещи.
— Что вы делаете? — голос Марины прозвучал резче, чем она планировала.
Нина Петровна обернулась с невинным видом.
— А, Мариночка, ты рано! Я тут решила порядок навести. У тебя такой бардак в шкафу! Вещи скомканы, бельё не рассортировано. Как же Паша в таком хаосе живёт?
— Это мой шкаф, — процедила Марина. — И я попрошу вас не трогать мои вещи.
Лицо свекрови моментально стало обиженным.
— Ну вот, а я старалась! Хотела помочь! В этом доме принято поддерживать порядок, Марина. Если тебе это не нравится, может, стоило думать раньше, до свадьбы?
— Нина Петровна, я ценю вашу... заботу. Но мы с Павлом — взрослые люди. Мы можем сами навести порядок в своих вещах.
— Взрослые? — голос свекрови стал ядовитым. — Взрослые люди живут в своём доме, а не сидят на шее у родителей!
Это был удар ниже пояса. Марина покраснела.
— Мы здесь временно. И платим за коммунальные услуги, между прочим.
— Платите? — Нина Петровна рассмеялась. — Те копейки, что вы даёте? Да я больше трачу на продукты, чтобы вас кормить! Каждый день готовлю, убираю, стираю! А благодарности — ноль!
— Я не просила вас готовить и стирать! Я могу всё делать сама!
— Ага, видела я, как ты готовишь! Паша мне жаловался, что ты ему макароны с сосисками подсовываешь!
Марина задохнулась от возмущения. Павел жаловался? Её Павел, который клялся, что обожает её простую еду после рабочего дня?
В этот момент хлопнула входная дверь.
— Я дома! — раздался голос Павла.
Он поднялся наверх и застыл, увидев двух женщин, стоящих друг напротив друга как боксёры на ринге.
— Что происходит?
— Паш, твоя мама рылась в моих вещах! — выпалила Марина.
— Я не рылась! Я наводила порядок в своём доме! — парировала Нина Петровна.
Павел растерянно переводил взгляд с одной на другую.
— Мам, ну зачем ты... Марин, она не со зла...
— Не со зла? — Марина не верила своим ушам. — Она нарушает наше личное пространство, а ты оправдываешь её?
— Личное пространство? — взвилась Нина Петровна. — В моём доме? Да я вам тут всё предоставила! Живёте как у Христа за пазухой! А она ещё права качает!
— Мам, успокойся...
— Не смей говорить мне успокоиться! Я тебя растила, ночей не спала, всё для тебя! А ты привёл эту... которая даже готовить не умеет! Которая тебя макаронами кормит!
— Так это правда? — Марина повернулась к мужу. — Ты жаловался ей на мою готовку?
Павел покраснел.
— Я не жаловался... Просто сказал, что мамина еда вкуснее...
Мир Марины рухнул. Её муж, человек, который должен был быть на её стороне, предал её. Мелко, по-бытовому, но предал.
— Ясно, — сказала она тихо. — Всё ясно.
Она прошла мимо них к шкафу и начала выгребать свои вещи.
— Что ты делаешь? — встревожился Павел.
— Собираю свои макаронные вещи, — отрезала Марина. — Поеду к своей маме. Там хоть никто в моих трусах не роется.
— Марин, не глупи! Ну подумаешь, поссорились...
— Поссорились? — она обернулась, и в её глазах стояли слёзы. — Паш, твоя мать унижает меня каждый день! А ты делаешь вид, что ничего не происходит! Более того, ты поддерживаешь её!
— Она моя мать!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Павел молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Вот и славно! — вмешалась Нина Петровна. — Нечего тут истерики устраивать! Не нравится — скатертью дорога! Найдём Паше нормальную жену, которая будет ценить то, что имеет!
— Мама! — возмутился Павел.
Но было поздно. Марина уже закинула сумку на плечо.
— Знаешь что, Нина Петровна? Можете оставить его себе. Готовьте ему яичницу до старости, стирайте его трусы, вытирайте пыль в его комнате. Вы прекрасная пара. А мне нужен муж, а не сорокалетний младенец.
Она посмотрела на Павла.
— Я подам на развод. Можешь оставить кольцо себе. На память о том, как ты променял жену на мамину яичницу.
Марина вышла из комнаты, спустилась по лестнице и направилась к выходу. Павел бросился за ней.
— Марин, постой! Давай поговорим!
Она остановилась у двери.
— О чём говорить, Паш? О том, что ты так и не стал мужчиной? О том, что предпочёл остаться маменькиным сынком? Знаешь, я благодарна твоей матери. Она открыла мне глаза. Лучше узнать правду через два месяца после свадьбы, чем через десять лет.
— Но мы же любим друг друга!
Марина грустно улыбнулась.
— Любили. Но любовь без уважения — это пустой звук. А ты меня не уважаешь, Паш. Ты выбрал её. Что ж, живите счастливо. Мать и сын. Вечная история.
Она вышла, тихо закрыв за собой дверь. Павел остался стоять в прихожей, а сверху уже спускалась Нина Петровна.
— Ну и скатертью дорога! Нечего нам тут нервных особ! Пойдём, сынок, я тебе ужин разогрею. Твой любимый борщ приготовила.
Павел медленно повернулся к матери. В её глазах он увидел торжество. Она победила. Она вернула себе сына.
— Я не голоден, мам.
— Как это не голоден? Ты же с работы! Пойдём-пойдём, нечего расстраиваться из-за этой истерички!
Она потянула его на кухню, и он послушно пошёл. Как шёл всю жизнь. Как будет идти и дальше.
Марина ехала в такси, глядя в окно на вечерний город. Слёзы высохли, оставив только солёные дорожки на щеках. Она доставала телефон, чтобы позвонить маме, и увидела сообщение от Павла: "Приезжай обратно. Мама обещает не лезть в наши дела".
Она усмехнулась и удалила сообщение. "Мама обещает". Даже сейчас он говорил от её имени.
Телефон зазвонил. Павел. Она сбросила. Он позвонил снова. И снова. На пятый раз она ответила.
— Марин, ну что ты как маленькая! Вернись, мы всё обсудим!
— Нечего обсуждать, Павел.
— Но мы же женаты! У нас семья!
— Семья? — она горько рассмеялась. — У тебя уже есть семья. Ты и твоя мама. А я там лишняя. Третий лишний, как в той комедии.
— Не говори глупости! Мама просто переживает за меня!
— А за меня кто переживает, Паш? Ты? Что-то не заметила. Ты даже не попытался встать на мою сторону. Ни разу за два месяца.
— Она пожилой человек, у неё свои привычки...
— И ты выбираешь её привычки, а не наш брак. Что ж, твоё право. Только не жди, что я буду в этом участвовать.
— Марина, я люблю тебя!
— Нет, Паш. Ты любишь идею меня. Удобной жены, которая будет жить по правилам твоей мамы. Но я не такая. Прощай.
Она отключилась и заблокировала его номер. Хватит. Она дала этому браку шанс, но невозможно строить семью втроём, когда третий — это не ребёнок, а свекровь.
Через неделю Марина сняла небольшую квартиру-студию недалеко от работы. Да, дорого. Да, придётся экономить. Но это было её пространство, где никто не лез в её шкафы и не критиковал её готовку.
Павел пытался встретиться, приходил к ней на работу, но она была непреклонна. Документы на развод были поданы.
Однажды вечером, через месяц после разрыва, к ней пришла подруга Лена.
— Ну как ты?
— Нормально, — Марина налила чай. — Привыкаю к новой жизни.
— Жалеешь?
Марина задумалась.
— Знаешь, нет. Мне грустно, что так получилось. Но я не жалею. Лучше узнать правду сразу, чем прожить годы в иллюзиях.
— А Павел?
— Что Павел? Живёт с мамой. Она, наверное, счастлива. Сын снова полностью её.
— Может, он одумается?
Марина покачала головой.
— Лен, ему тридцать два года. Если он до сих пор не научился быть самостоятельным, то уже не научится. А я не хочу быть той, кто будет бороться с его мамой за него же. Это унизительно. И бессмысленно.
— Но ты же любила его.
— Любила. И люблю, наверное. Но любовь — это не всё. Нужно ещё уважение, партнёрство, готовность защищать друг друга. А у нас этого не было. Я была для него удобным дополнением к привычной жизни. Пока я не требовала изменений, всё было хорошо. Но как только я попросила об элементарном — о личном пространстве, о том, чтобы он встал на мою сторону — всё рухнуло.
Лена обняла подругу.
— Ты молодец. Не каждая решится уйти.
— А что толку сидеть и терпеть? Надеяться, что что-то изменится? Нина Петровна не изменится, ей семьдесят лет. Павел не изменится, потому что его всё устраивает. Изменилась бы только я. Превратилась бы в загнанную, озлобленную женщину, которая ненавидит свою жизнь. Нет уж, спасибо.
Развод прошёл быстро. Делить было нечего — за два месяца совместной жизни они не успели нажить общего имущества. Павел пытался поговорить после суда, но Марина просто прошла мимо.
— Я не собираюсь жить под одной крышей с женщиной, которая считает меня прислугой! — эти слова, сказанные ею в тот роковой вечер, стали её манифестом. Она имела право на уважение. На личное пространство. На мужа, который будет на её стороне.
Прошёл год. Марина училась жить одна и обнаружила, что это не так страшно, как казалось. Да, иногда было одиноко. Но это было лучше, чем унижение и бессилие.
Однажды она встретила Павла в супермаркете. Он осунулся, выглядел уставшим.
— Привет, — сказал он неловко.
— Привет.
— Как ты?
— Хорошо. А ты?
— Нормально. Мама болеет. Сердце.
— Сочувствую.
Они постояли молча.
— Марин, я... я много думал. Ты была права. Насчёт всего.
Она посмотрела на него с грустной улыбкой.
— Поздновато для прозрений, Паш.
— Я знаю. Просто хотел сказать... прости меня.
— Я не держу зла. Просто мы были неподходящей парой. Ты привык к одному укладу жизни, я хотела другого. Бывает.
— Ты встречаешься с кем-то?
— Это уже не твоё дело, Паш.
Он кивнул.
— Да, конечно. Извини. Ну... пока.
— Пока.
Она смотрела, как он уходит, сутулясь под грузом покупок. Наверное, мама послала за продуктами. Готовит ему его любимые блюда. Стирает его рубашки. Наводит порядок в его комнате. Идеальная пара.
Марина развернула тележку и пошла к кассе. У неё сегодня были планы. Подруги звали в новый ресторан. Потом в кино. Жизнь продолжалась. Её жизнь. Без токсичной свекрови, без мужа-тряпки, без унижений.
Она была свободна. И это было прекрасно.