Следующие три дня кажутся Равениусу хмурыми, как сентябрьское небо – и не только потому, что ему не удается переговорить с Роном, но и оттого, что он делает ряд весьма неприятных открытий.
Первое из них особенно расстраивает мальчика – ведь оно касается Северуса. Он всегда гордился своим отцом и был полностью уверен в том, что и другие ценят его по достоинству. Но, как оказалось, почитателей у профессора Зельеварения совсем немного: слизеринцы уважают Снегга, но ученики других факультетов относятся к нему с неприязнью. Кто-то считает его несправедливым (как правило, те, кто часто ошибается на его уроках), кто-то – слишком строгим, а кто-то – злым.
Что удивляет и возмущает Равениуса, свою нелюбовь к Северусу ученики «перекладывают» на него. Все чаще он слышит за своей спиной едкие перешептывания, а на отцовских уроках ловит на себе презрительные взгляды. Некоторые ученики при виде него прерывают беседу:
– Тс-с-с! Снегг-младший идет…
Другие не ленятся подкладывать ему в карманы клочки пергамента с карикатурами и не менее гнусные записки. «Твой папа – подземельный нетопырь!» – самая безобидная из них.
Второе неприятное открытие мальчик делает в хижине лесничего. Он взял себе за правило навещать Хагрида – не только из чувства благодарности, но и для того, чтобы слушать удивительные истории про Запретный лес. Добродушный великан знает всех животных, обитающих под его сенью, а с некоторыми даже сумел подружиться.
Однажды, впечатленный его рассказами, Равениус поинтересовался, можно ли ему привести с собой Драко – как-никак он тоже любит занимательные истории. В ответ лесничий неистово замотал головой, после чего выпалил, что на дух не переносит слизеринцев… вспомнив же, что один из них сидит прямо за его столом, он спохватился и сказал, что ему не нравится семья Малфоев.
Неосторожные слова Хагрида заставляют мальчика задуматься. Понаблюдав же за сверстниками, он с горечью узнает, что студентов Слизерина не выносят практически все. Он не понимает причины, но продолжив свои наблюдения, приходит к еще одному, самому нелепейшему из открытий.
Еще до поступления Равениус знал, что в Хогвартсе четыре факультета: Когтевран, куда принимают самых прозорливых, Пуффендуй – местечко для тех, кто не боится труда, Гриффиндор – удел благородных и смелых, и Слизерин, где учатся самые амбициозные маги. Сам он никогда не придавал факультетам значения, считая их не более чем школьной традицией. Но, как оказалось, другие ученики относятся к ним гораздо серьезнее.
Как подмечает Равениус, у учащихся всех четырех факультетов есть одна общая черта: каждый из них считает свою школьную семью самой лучшей, а остальные – лишь «жалким сборищем недоумков». Так, когтевранцы свысока смотрят на учеников Пуффендуя, а те, в свою очередь, обзывают их занудами и «книжными червями». Кто-то верит в то, что на Гриффиндоре учатся одни «безмозглые храбрецы», кто-то – что на Слизерин вербуют исключительно будущих преступников. Общение с другими факультетами считается дурным тоном. Равениус и сам замечает, что слизеринцы бросают на него косые взгляды, когда он заговаривает с «не зелеными мантиями». В то же время и сами «мантии» не очень-то радуются его обществу. Поначалу его это расстраивает, но позже начинает злить: ему и так трудно найти друзей, так теперь еще какие-то глупые обычаи ставят палки в колеса!
На третий день после ссоры с Рональдом злость Равениуса сменяется гневом. Случается это после урока истории, пепельно-серым, но ясным осенним утром.
Класс Истории магии, пожалуй, самая неуютная комната в замке: в ней всего лишь одно окно и то всегда завешанное плотной темно-бордовой шторой. Парты тесно примыкают друг к другу, книжные шкафы заставлены потрепанными фолиантами. В свете зажженного камина клубится пыль – она оседает на письменном столе и изъеденном молью ворсистом коврике.
История магии – единственный предмет, который ведет учитель-привидение. Говорят, что профессор Бинс умер прямо в своем кабинете. Это, однако, не помешало ему следующим же утром явиться на урок – правда, уже в виде бесплотного духа.
Сморщенный, призрачный старичок напоминает нечто среднее между медузой и тощей черепахой. Голос у него высокий, скрипучий, ужасно монотонный – уже на десятой минуте урока половина учеников погружается в сон. В класс профессор Бинс входит, просачиваясь через грифельную доску, нередко пестреющую оскорбительными надписями, чем поначалу очень забавляет первокурсников.
Паря над головами похрапывающих слизеринцев, непоколебимый профессор скрипит, как несмазанная телега:
– …школа чародейства и волшебства Хогвартс основана около тысячи лет назад – точная дата неизвестна, четырьмя величайшими чародеями своего времени: Годриком Гриффиндором, Кандидой Когтевран, Пенелопой Пуффендуй и Салазаром Слизерином. Они же являются основателями четырех факультетов, по сей день носящих их имена и создателями Распределяющей шляпы…
Кто-то из учеников положил под голову книги, другие утопили лица в рукавах мантий. Сидящий по соседству с Равениусом Драко сонно подпирает ладонями подбородок. Сам же Равениус, что удивительно, не думает о сне и, что уже просто фантастично, слушает призрака с живым интересом.
– …вместе четыре чародея выстроили замок Хогвартс, полный тайн и загадок. Они защитили замок и его окрестности мощными чарами, чтобы сделать его невидимым для глаз маглов, ревностно уничтожавших в ту пору все источники волшебства… есть вопросы?
К изумлению профессора, в воздух взмывает чья-то рука. Описав круг, он замирает в нескольких футах над иссиня-черной макушкой:
– Да, мистер Снегг?
– Простите, профессор, я правильно расслышал: и Хогвартс, и четыре факультета были основаны около тысячи лет назад?
– Вы все услышали правильно, – скрипит привидение на одной ноте.
– А скажите, пожалуйста, – начинает Равениус, тщательно подбирая слова, – не было ли в истории школы такого, чтобы, кхм… факультеты хотели отменить?
Проснувшись, Малфой и другие ученики бросают на него любопытные взгляды.
– Отменить факультеты?! – призрачное лицо удивленно вытягивается, – то есть сделать вместо четырех один?
– Ну-у… что-то в этом роде.
Голос профессора Бинса мрачнеет:
– Было в истории Хогвартса такое… событие, мистер Снегг. Но это позорные страницы летописи…
– Расскажите, пожалуйста!
– Ну, хорошо…, – призрак хрипло вздыхает, – это было во время войны Сами-Знаете-С-Кем. Хогвартс был захвачен и по приказу Темного Лорда только один факультет стал считаться действительным. Ваш факультет, мистер Снегг, факультет Салазара Слизерина…
Проснувшиеся слизеринцы оживленно перешептываются между собой. Равениус чувствует, как по спине у него пробегают мурашки. Тем не менее он спрашивает, хоть и заранее знает, что ответ ему не понравится:
– Простите, сэр, а почему Сами-Знаете-Кто оставил именно Слизерин?
– Одно из врожденных качеств, необходимых для обучения на вашем факультете, – профессор описывает по классу новый круг, – это так называемая «чистота крови». Как вы знаете, волшебник может родиться и в семье маглов или, как их еще называют, простаков. Чистокровными же волшебниками считаются те, чьи родители являются магами…
– Но сэр…, – перебивает Равениус, – мой отец – полукровка. И не смотря на это, он учился на Слизерине!
– Значит, у вашего отца есть некие непревзойденные таланты, которые затмили этот, кхм… недостаток.
– А почему для Темного Лорда была важна чистота крови?
– Он был одержим идеей передавать знания только чистокровным магам. Всех остальных он считал недостойными этой чести.
– А с теми, кто не поступал в Слизерин… что с ними происходило?
– Как правило, их убивали, – холодно отвечает привидение.
По классу пробегает волна возбужденного шепота: слышатся чьи-то присвисты, чье-то потрясенное «что-о?!», чье-то глумливое «ну и ну-у!»…
– Домашнее задание: подробный рассказ на тему «Самые известные школы чародейства и волшебства», – объявив об окончании урока, профессор Бинс растворяется в грифельной доске, даже не подозревая о том, какую бурю он после себя оставляет.
Равениусу кажется, будто сердце ему сдавливает железный обруч – услышанное его более, чем напугало. Убирая в сумку перо, чернильницу и пергамент, он видит только собственные мысли да запыленный пол. Спускаясь же по лестнице во внутренний двор замка, мальчик с негодованием подмечает, что остальные слизеринцы весело болтают между собой. Похоже, он единственный, кто отнесся к рассказу профессора с должной серьезностью.
Школьные грядки разбивают перед теплицами и засевают в конце каждого учебного года. По заданию профессорессы ученики Пуффендуя и Слизерина собирают урожай силовника – довольно-таки неприглядных растений, похожих на большие, торчащие прямо из земли коричневатые бутоны. Чтобы добраться до их сочных плодов, необходимо раскрыть жилистые, точно бы снабженные пружинами лепестки – при этом есть риск прищемить себе пальцы.
Пристроившись между Драко и белокурым мальчиком-пуффендуйцем, Равениус с яростью налегает на бутон:
– Нет, ты слышал?! Слышал, что сказала эта Медуза?!
Медузой кличут профессора Бинса – и не только ученики, но и другие привидения.
– Слышал, да я это и без него знаю, – лениво отзывается Малфой, – папа мне всегда говорил, что Слизерин – особенный факультет и…
– Да не это! – одергивает его негодующий приятель, – тысячу лет назад четыре страдающих средневековыми маразмами волшебника выдумали чертовы факультеты… на дворе двадцатый век, а мы все еще следуем этой бредовой традиции! Тьфу…
Равениус вырывает из силовника круглый, похожий на персик плод и отправляет его уже и в без того полную корзину. Пуффендуец бросает на него встревоженный взгляд, Драко же смотрит на товарища снисходительно, как целитель – на капризного больного.
– Эх, Равен… ты меня извини, но усложнять себе жизнь – не лучший вариант для хобби.
– Ты это о чем?
Малфой разжимает лепестки своего бутона:
– Ну, скажи, какое тебе дело до других факультетов? И вообще, вспомни слова Медузы: на Слизерин не так-то просто попасть – это удел чистокровных волшебников… ты волшебник по крови, Рав! Ты…
В разговор вмешивается мальчик-пуффендуец:
– Эй, не поможете? – хмуро спрашивает он, указывая на особо упрямый силовник.
Драко возмущенно втягивает ртом воздух, намереваясь выпалить какую-нибудь гадость. К счастью, Равениус его опережает:
– Давай помогу…
Засучив рукава черно-зеленой мантии, он давно отрепетированным приемом разжимает растение. Кивнув в знак благодарности, пуффендуец начинает собирать плоды. Равениус хочет последовать его примеру, когда встречается с белесыми глазами Малфоя. От былой снисходительности не осталось и следа – теперь на него смотрят с упреком.
– О-ох, ну что еще?
Поддавшись вперед, слизеринец вплотную приближает к нему свое холеное лицо. Голос его напоминает шипение взбелененной кобры:
– Ты меня вообще слушал?! Что ты с ним возишься?!
– С кем? Постой, ты про…, – мальчик бросает взгляд на увлеченного работой пуффендуйца.
Малфой выругивается:
– Черт возьми, Рав! Ты хоть представляешь, чем все это кончится?! Ты же вредишь Слизерину, позоришь собственный факультет…
– Тебе что, силовником мозги защемило?!
Глаза у Драко становятся круглыми, как добытые плоды – к такому обращению его аристократичная натура не привыкла. Как обычно, изумление его сменяется гневом – он уже подбирает для Равениуса слово пообиднее, когда воздух оглашает задорный оклик Помоны Стебль.
Профессоресса Травологии – приземистая полная женщина с живыми черными глазами, сама похожа на какое-то волшебное растение. Ее зеленая мантия сливается с тепличной листвой, а кончик потрепанной остроконечной шляпы закручивается, точно побег папоротника.
Стоя возле усыпанного землей рабочего стола, Помона Стебль манит учеников брезентовой рукавицей:
– Все сюда! Конец занятий – несем свой урожай…
С трудом оторвав от грядки полную корзину, Равениус шагает вслед за пуффендуйцем. Драко быстро берет себя в руки: ему совсем не хочется ссориться, особенно с сыном декана. Нагнав товарища, он осторожно возобновляет разговор:
– Я не так выразился, Рав. Просто я пытаюсь объяснить тебе, кто ты есть! Давай опять же припомним старину Бинса… что он сказал о твоем отце? «Некие непревзойденные таланты»… ты понимаешь, что это означает?
Приближаясь к началу очереди, Равениус замедляет шаг.
– В тебе – кровь твоего отца, Рав! – не дожидаясь ответа, продолжает слизеринец, – а значит, и все его таланты. Вот и подумай, стоит ли их растрачивать на…, – он кивает в спину удрученному пуффендуйцу.
К тому времени до того доходит очередь, и он стыдливо протягивает Помоне Стебль полупустую корзину.
– Плохо, мистер Рейнбоу, очень плохо! – профессоресса качает головой, – я вынуждена отнять пять очков у Пуффендуя – несмотря на то, то являюсь его деканом…
Понурив белокурую голову, мальчик уныло плетется к воротам замка. Высыпав плоды в общую кадку, Помона Стебль делает запись в пергаментном свитке. Не упуская возможности, Малфой ликующе дергает приятеля за рукав… ухмылка с его губ исчезает также быстро, как и появляется.
– На кого мне растрачивать свои таланты, Драко, – Равениус с вызовом смотрит в колючие глаза, – не тебе решать… и раз уж ты вспомнил моего отца: к твоему сведению, он считает меня достойным своего факультета! Можешь ли ты тоже самое сказать о себе?
Убрав свиток, профессоресса окликает следующего ученика:
– Что у вас, мистер Снегг?
Мальчик равнодушно протягивает свою добычу.
– Великолепно, мистер Снегг, как всегда великолепно! Пять очков Слизерину…
– Спасибо, профессор.
Не оборачиваясь, Равениус ступает по утоптанной земляной дорожке и, пройдя мимо школьных теплиц, скрывается за поворотом. Вынув из корзины плод силовника, Драко яростно раздавливает его правой рукой. Как ни странно, на глаза ему при этом наворачиваются слезы…
* * *
Боясь, что за обеденное время о нем кто-нибудь позабудет, Пивз демонстративно кружит по Большому залу. Не смея хулиганить при профессорах, он забавляется тем, что придумывает для учеников обидные прозвища – сегодня его жертвами становятся слизеринцы.
Не решившись сесть рядом с Малфоем, Равениус пристраивается в тени Андомая Флейма, факультетского старосты. На душе у него скребутся кошки: то и дело он бросает взгляд на противоположный край стола, где между Крэббом и Гойлом белеет голова Драко.
– Что, поссорились? Не волнуйся, – рука старосты ободряюще похлопывает его по плечу, – он к тебе еще приползет, как флоббер-червь к листу капусты. Кстати, Равен, давненько хочу тебя спросить…
– Да? – безучастно отзывается Равениус.
– …а почему ты со всеми ешь?
На лице мальчика отображается чистосердечное недоумение. В этот самый момент на голову ему пикирует Пивз:
– ВЕЛИКИЙ РАВВИ! – восклицает он – громко, но так, чтобы слышали только ученики, – СЫН ГРОЗНЕЙШЕГО ИЗ ПРОФЕССОРОВ!
Добродушно ухмыльнувшись, Флейм тычет первокурсника в ребра:
– Попросился бы к папе за столик – сидел бы, как король!
– Зачем?
– Ха! – староста мечтательно смотрит в сторону учительского стола.
Сидя между МакГонагалл и профессорессой Стебль, Снегг нарезает ломоть бифштекса. Ссутулившийся, в угольно-черной мантии – он удивительно похож на ворона. В одном уж точно можно согласиться с проказливым полтергейстом: даже с заткнутой за ворот салфеткой Северус выглядит необычайно грозно.
– Эх, Равен, Равен…, – качает головой Андомай, не отводя мечтательного взора от сутулой фигуры, – мне б твое непонимание!
Отчего-то внутри у Равениуса что-то предостерегающе сжимается. Хлебнув соку, он вскакивает со скамьи и вдруг видит то, что заставляет его позабыть обо всем остальном: между столами Когтеврана и Гриффиндора неуклюже шествует Рон Уизли.
– РОН!
Рональд оборачивается. Заприметив бывшего приятеля, он бросается наутек, глупо путаясь в полах мантии.
– Не будь дураком, Рон! – ненароком толкнув кого-то локтем, Равениус пробивается к гриффиндорскому столу.
Обед подходит к концу: ученики начинают расходиться, и огненно-рыжая макушка так и норовит затеряться в толпе.
– ПРИНЦЕССА ПОДЗЕМЕЛЬЯ! ПОВЕЛИТЕЛЬ СКЛЯНОК! – выпарив прямо из каменного пола, полтергейст преграждает мальчику путь.
Как и все привидения, Пивз бесплотен, но пройти сквозь него рискнут немногие.
– ПУСТИ! – Равениус гневно сжимает кулаки.
– Ой-ой, Великий Равви сердится! Он утопит нас в своем котелке! – хихикнув, полтергейст выполняет изящный пируэт и вместе с чьим-то филином вылетает в слуховое окно.
Не обращая внимания на едкие замечания какого-то когтевранца, юный чародей вглядывается в разрастающеюся толпу. Рональда и след простыл.
Тут он чувствует, как кто-то легонько тянет его за рукав мантии. Обернувшись, Равениус видит круглолицего мальчика с карими, похожими на орехи, глазами.
Невилл Долгопупс выглядит еще более встревоженным, чем обычно – на манжетах его рубашки зияют свежие дыры. Несмотря на это, ему удается придать своему голосу мягкость:
– Эй, не грусти! Вы увидитесь на уроке мадам Трюк.
– На уроке ко… о, нет! – вцепившись пальцами в волосы, Равениус плюхается на скамью.
Он и забыл, что сегодня особый день: ему и другим первокурсникам предстоит впервые сесть на метлы.
– Ты боишься высоты? – с некой надеждой спрашивает Невилл.
Мальчик пожимает плечами:
– Как-то лазил на крышу… вроде бы не боюсь.
– А на метлу когда-нибудь садился?
– Нет.
– Даже на игрушечную?
– Не-а. Папа не любит летать, а я, ну-у… видишь ли, хорошая метла – это дорого, а на плохую папа мне сесть ни за что не позволит.
– А-а…
До ушей Равениуса доносится бумажный шорох – только сейчас он замечает, что в руках у гриффиндорца посылка, а в пустой тарелке перед ним сидит встрепанная сова-сплюшка.
Открыв маленькую, перевязанную лентой коробку, Невилл извлекает из нее матовый стеклянный шар.
– Это что? Для гадания?! – удивляется Равениус.
– Это – напоминатель…, – отвечает знакомый девичий голос.
Отложив вилку с недоеденным куском жаркого, Гермиона Грейнджер кладет локти перед собой. Назидательно глядя на мальчиков поверх пустого кубка, она поясняет:
– Он помогает вспомнить о незаконченных делах. Если ты что-то забыл, дымка внутри шара станет красной.
Точно бы в подтверждение ее словам, напоминать в ладони Невилла густо краснеет – навряд ли от стыда.
– В этом-то все и дело, – мальчик в отчаянии закатывает свои ореховые глаза, – я не помню, что я забыл!
«Эх…», – мысленно вздыхает Равениус, – «как жаль, что Рон все помнит!»
Летные тренировки проходят во внутреннем дворе, со всех сторон окруженном надежными замковыми стенами. На ровной лужайке уже выстроились в две шеренги слизеринцы и ученики Гриффиндора. На траве рядом с каждым из них лежит школьная метла.
Роланда Трюк – тренер, а также судья в квиддиче, всем своим обликом напоминает хищную птицу. У нее решительные желтые глаза и короткие седые волосы – они топорщатся, словно перья. Одета она в удобный костюм, похожий на тот, что носят для верховой езды, поверх которого наброшена свободная синяя мантия. На шее у тренера поблескивает серебряный свисток, а на плече она держит добротную метлу.
Как Равениус ни старался, встать напротив Рона ему не удалось. Зато он встал рядом с Малфоем и с облегчением заметил, что тот простил ему обиду. Мальчику даже показалось, что Драко ему подмигнул.
Маршируя между шеренгами, Роланда Трюк восклицает, четко и громко:
– Добрый день, класс!
– Добрый день, профессор!
– Зовите меня мадам Трюк. Итак, сегодня у вас первый урок полетов… ну, чего вы ждете?! Встаете слева от ручки метлы. Все, что вам нужно сделать…, – замерев в конце шеренг, Роланда Трюк протягивает над землей свободную руку, – это сказать своей метле: «вверх!». С чувством!
Воздух оглашается нестройным хором голосов. К изумлению Равениуса его метла после первого же «вверх!» подскакивает и будто вкладывает древко ему в пальцы. Быстро управляется со своей метлой и Драко – уж кто-кто, а родовитый аристократ должен уметь летать. У Невилла и раздосадованной Гермионы метлы только подрагивают, у Рона же она и вовсе неподвижна.
– Верх! Верх! – кричит он все исступленнее, – ВВЕРХ! Ай…, – ко всеобщему веселью метла Рональда встает колом и огревает его древком по переносице.
Ругаясь, Уизли прижимает ладони к веснушчатому носу. Стерев с лица улыбку, Равениус пытается встретиться с ним взглядом, но, увы – ему это не удается.
Когда на земле не остается ни одной метлы, тренер дует в свисток:
– А теперь седлаем свои метлы! Вот так…, – сняв с плеча собственную метлу, мадам Трюк садится на нее – точь-в-точь как ведьма из магловской сказки.
Убедившись, что все ученики правильно держат древко, она продолжает:
– Крепко сжимаете метлу ногами – иначе вы соскользнете с нее! Когда я дуну в свисток, вы легонько отталкиваетесь от земли. Держите метлу ровно, зависаете на пару минут, а затем осторожно наклоняетесь вперед и приземляетесь. Итак: раз, два…
Неожиданно в воздух взмывает чья-то алая мантия. Слышатся крики: шеренга гриффиндорцев распадается и над головою тренера пулей проносится Невилл Долгопупс.
– Что ты делаешь, мальчик?! – восклицает мадам Трюк с неподдельным испугом, – вернись сейчас же!
Но вышедшая из повиновения метла уносит бедного Невилла все выше. Подлетев к стене замка, она начинает неистово крутиться, ломая прутья о камень.
С силой оттолкнувшись обеими ногами, Роланда Трюк спешит на помощь. Но не успевает она набрать высоту, как случается страшное: не выдержав, Невилл разжимает пальцы. Избавившись от неуверенного наездника, злосчастная метла улетает в сторону Запретного леса.
У входной арки высится статуя колдуньи – падая, Невилл зацепляется подолом мантии за ее волшебную палочку. Только это и спасает ему жизнь.
Подхватив мальчика под мышки, тренер плавно опускается с ним на землю. В то же мгновение ее окружают перепуганные ученики.
– Бедный ребенок! – отбросив метлу, мадам Трюк перевешивает руку Невилла через свое плечо, – ничего, это всего лишь синяки… разойдитесь! – жестом она разгоняет гудящих гриффиндорцев, – я отведу его в Больничное крыло. Если во время моего отсутствия кто-то посмеет хотя бы дотронуться до метлы – он вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич»!
Поддерживая стонущего Невилла, Роланда Трюк скрывается с ним за стеною замка. Проводив ее нетерпеливым взглядом, Драко подходит к статуе. Наклонившись, он подымает с земли какой-то предмет – при этом на лице его играет недобрая улыбка.
– Смотрите-ка! Этот увалень потерял свою игрушку!
В аристократичной руке поблескивает матово-белый шар. Равениус и Гермиона признают в нем напоминатель.
– Говорят, если такой шарик как следуют сжать, – глумливо протягивает Малфой, разглядывая свой трофей, – у его хозяина рожа треснет…
Несколько слизеринцев разражаются ядовитым смехом. Остальным шутка Драко более чем, не нравится. Равениуса же она и вовсе приводит в бешенство:
– ОТДАЙ! – вскликивает он, поддаваясь вперед, – это не твое!
– Но и не твое, верно? – с издевкой замечает Малфой.
Вдохнув поглубже, Равениус унимает опасное бурление внутри:
– Я отдам это Невиллу. Это напоминатель, он ему нужен…
– О, гляньте-ка! Кто-то опять нянчится со своими гриффиндорцами?!
По группе учеников пробегает тревожный шепот – недоумение учеников Гриффиндора перемежается с негодованием слизеринцев. Драко злобно осклабивается:
– Знаешь, Рав, тебе следует всерьез поговорить с папочкой! Пусть он переведет тебя на другой факультет!
– Мне и здесь хорошо, – цедит юный чародей, – а теперь давай сюда напоминатель и хватит об этом!
Крепко стиснув шарик, Малфой прячет руку за спину. Его красивое лицо перекашивается от злости, а светлые глаза начинают подозрительно блестеть.
Заметив этот хмурый блеск, Равениус вздыхает. Теперь-то он понимает: его не простили, мало того – ему решили отомстить… и все же он делает попытку примириться с Драко – хотя бы потому, что тот первый волшебник, с которым у него завязалась дружба:
– Драко, послушай…, – начинает он, подходя к приятелю почти вплотную, – это ведь только между нами двумя, верно? Невилл тут ни при чем, так давай не будет его впутывать! Ну, дай сюда эту чертову напоминалку…
– ХОЧЕШЬ СВОЮ ГАДКУЮ ИГРУШКУ?! – в сердцах выпаливает Малфой, – так попробуй, возьми!
Рывком он бросается к распростертым на траве метлам и, под изумленные перешептывания, седлает одну из них. Мастерски описав полукруг, едва касаясь травинок подолом развевающейся мантии, Драко взмывает в воздух. Первые возгласы страха и восхищения не успевают утихнуть, как он оказывается в добрых шестнадцати метрах над землей:
– Что, Рав, боишься рассердить папочку? Или просто кишка тонка? – подначивает он, для пущей острастки жонглируя напоминателем, – давай, составишь компанию мистеру Долгопупсу!
Равениусу кажется, будто внутри у него закипает котелок… не отдавая себе отчета в собственных действиях, он быстро седлает другую метлу.
Неожиданно на плечи ему ложатся дрожащие руки. Одни из них принадлежат Гермионе Грейнджер, другие – побледневшему Рональду.
– Что ты делаешь?! – с тревогой и неизменной строгостью восклицает Гермиона, – тебя же могут исключить!
– Это мои проблемы, – Равениус стряхивает с плеча девичью ладонь.
– РАВЕН! – обеими руками Уизли вцепляется ему в мантию, – ты не умеешь летать! Твой папа декан Слизерина, скажи ему…
– Нет, Рон – мой папа тут ни при чем. Это только между мной и Малфоем…
Наконец-то Равениусу удается встретиться с гриффиндорцем взглядом. В серо-голубых глазах читается волнение… что ж, Рон за него переживает, а значит у него есть все шансы восстановить их дружбу. Сейчас, когда Драко считает его своим врагом, для него это особенно важно.
Под новые возгласы мальчик отталкивается ногами от земли – не без страха, ведь летать он действительно не умеет… впрочем, уже скоро он убеждается в обратном: удивительно, но метла слушается его так же, как слушаются руки и ноги – он словно с нею слился.
Наклонившись вперед, Равениус мчится прямиком к Малфою. Потянув древко на себя, он притормаживает и зависает в десяти футах от него:
– Кончай ломать комедию, Драко!
– Отчего же? – язвительно спрашивает слизеринец, заставляя напоминатель описать следующую дугу, – ты потерял чувство юмора?
– Мне кажется, я потерял друга…, – отвечает юный чародей – рассерженно, но не без грусти.
Драко гневно закусывает губу:
– О! А ведь я учил тебя беречь друзей… скажи, скольких таких, как я, стоит твой Уизли?!
– ХВАТИТ УЖЕ!
Навалившись на древко, Равениус выставляет вперед правую руку. Ловко крутанувшись в воздухе, Драко уворачивается от его растопыренных пальцев:
– Ах-х-х…, – шипит он, сощурив потемневшие от злобы глаза, – так ты здесь ради игрушек?! Что ж, в таком случае… ЛОВИ!
К ужасу Равениуса, Малфой закидывает руку за голову. Едва не свалившись с метлы, он отправляет напоминатель в первый и последний в его жизни полет…
Судорожно схватив ртом воздуху, мальчик устремляется туда же, куда и крошечный стеклянный шарик – к башне замка, угрюмо смотрящую на него своим единственным окном. Ветер свистит у него в ушах, но вот что странно: чем быстрее он летит, тем медленнее падает напоминатель. Его глаза концентрируются на нем, точно бы наперед видят описываемую им дугу…
…он не знает, что за ним наблюдают не только взволнованные ученики. У башенного окна, в мягком кресле, сидит профессоресса МакГонагалл. При виде летящего мальчика она вскакивает, стряхнув на пол недочитанную книгу…
Перед самым окном Равениус резко разворачивает метлу, выбрасывает руку и – о, чудо! Напоминатель оказывается в его распахнутой ладони. Стиснув пальцами свою добычу, он вскрикивает от радости:
– ЕСТЬ!
…едва не вскрикивает, только от изумления, и Минерва МакГонагалл. Квиддич, полеты на метлах, мальчик, ловящий падающий шар – она сдвигает свои тонкие брови, что-то припоминая…
Победоносно вздернув правую руку, Равениус спускается на пожухлую траву. При виде напоминателя его сверстники разражаются аплодисментами – громче всех рукоплещут Рон и Гермиона.
Стоя поодаль, Драко прячет ладони в карманах мантии – никогда еще он не был так раздосадован! Не замечая его, ликующий Равениус следует к группе учеников. Его окружают, засыпают вопросами, вроде: «как ты?», «как все было?»… он бормочет что-то в ответ – что-то глупое и бессвязное. Чужой восторг его словно опьяняет: все эти восхищенные взгляды, направленные на него одного – это так непривычно и в тоже время так упоительно…
Дивное опьянение разбивается о чей-то громоподобный голос:
– МИСТЕР СНЕГГ!
К школьной лужайке решительно приближается Минерва МакГонагалл… мгновенно воцаряется тишина: под ее строгим взором толпа расступается, и несчастный Равениус остается один на один с грядущей бедой.
Сердце у мальчика уходит в пятки, когда профессоресса останавливается перед ним – суровая и непреклонная. Мысли лихорадочно проносятся в его отрезвевшей голове: он нарушил школьное правило… его исключат, выгонят с позором… папа... как он будет расстроен, разочарован, рассержен…
– Мистер Снегг, я прошу вас следовать за мной, – шелестя изумрудной мантией, МакГонагалл направляется к воротам замка.
Равениус послушно семенит следом. Ища моральной поддержки, он оборачивается к притихнувшей толпе. Лица некоторых учеников искажены злорадством, Рон и Гермиона смотрят на него с искренним сочувствием. Злость и досада на лице Драко уступили место испугу – только теперь он понимает, что натворил.
Вместе с профессорессой мальчик спускается по винтовой лестнице, ведущей в подземелья. По спине у него пробегает холодок:
– Простите, профессор, а куда мы идем?
– К вашему отцу, – бесстрастно отвечает волшебница.
Равениус вздрагивает – больше всего на свете ему хочется провалиться сквозь пол, куда-нибудь на другую сторону земного шара…
Тут он замечает, что все еще сжимает в руке злосчастный напоминатель:
– Профессор…
Чуть сбавив шаг, МакГонагалл вопросительно подымает брови.
– …вы не могли бы передать это Невиллу Долгопупсу?
– Хорошо, мистер Снегг.
Шар исчезает в складках изумрудного бархата… что ж, хотя бы у Невилла будет хороший день.
Из-за дубовой двери, ведущей в класс Зельеварения, доносится голос Снегга – когда же волшебница стучит в нее, на смену ему приходят четкие шаги. Вместе с вороной мантией в коридор проскальзывают струйки синего дыма – завидев сына, робко переминающегося в грозной профессорской тени, Северус с беспокойством справляется:
– Что-то случилось?
– Можно вас на минутку, Северус? – кивком МакГонагалл указывает на открытую дверь, из-за которой уже выглянули первые глаза и уши.
Когда чародей запирает ее, она начинает – с нежданным восхищением в голосе:
– Ваш сын – прирожденный ловец, Северус…
Вздернув надломленные брови, Снегг недоумевающе смотрит вначале на профессорессу, а после – на своего воспитанника. Равениус удивлен не меньше отца: он знает, что слово «ловец» как-то связано с игрой в квиддич, но самое главное – оно никак не связано с исключением из Хогвартса.
– …он летает, как птица! На метле сидит так, будто бы родился на ней. Он поймал это…, – МакГонагалл достает из кармана напоминатель, – прямо в воздухе, на высоте в полсотню футов!
По лицу Северуса пробегает странная тень:
– По-вашему, я должен включить Равениуса в состав команды? Несмотря на то, что он учится только на первом курсе?
– Я уверена, вы бы не хотели упустить столь одаренного игрока… и в восьмой раз выиграть Кубок по квиддичу, верно? – в голосе профессорессы звенят колкие нотки, – на вашем месте я бы приступила к тренировкам прямо сейчас. Не тратя ни минуты, – губы МакГонагалл изгибаются в неприятной улыбке.
Столь же неприятно ухмыльнувшись в ответ, Северус отворяет дверь, впуская новые струйки дыма:
– Мистер Флинт! Подойдите ко мне…
Слышатся гулкие шаги, и в дверном проеме возникает рослый слизеринец. Он на две головы выше Равениуса, широкоплечий, с грубоватыми чертами лица. Волосы у него темные, коротко остриженные, а на его мощной шее заметен крупный синяк.
Выйдя на середину коридора, Флинт смятенно оглядывается вначале на МакГонагалл, а вслед за этим – на своего декана.
– Мистер Флинт, как я понимаю, моя лекция о свойствах драконьего корня вам не очень-то интересна? – с внезапным юмором спрашивает Снегг.
В ответ слизеринец что-то испуганно мычит.
– Вот и хорошо! Потому что у меня для вас есть дело поважнее…
Встав рядом с Равениусом, чародей опускает руку на его трепещущее плечо:
– У моего сына проснулись задатки непревзойденного ловца… нам бы пригодился новый ловец, не правда ли? Все-таки Теренс на эту роль не очень-то подходит.
– Да, профессор, – Флинт с любопытством оглядывает знаменитого первокурсника.
– Я освобождаю вас от Зельеварения на сегодняшний день. Объясните нашему ловцу правила игры и посмотрите, чего он стоит…
С последними словами Снегг улыбается дрожащему подопечному – тень с его лица, однако, так и не сходит. Ободряюще потрепав мальчика по плечу, он подталкивает его к Флинту:
– Удачи, сынок!
Не без боязни Равениус следует за огромным слизеринцем. Всю дорогу до вестибюля он чувствует на себе испытывающий взгляд профессорессы.
Когда оба мальчика скрываются из виду, МакГонагалл обращает к коллеге свое суровое лицо:
– Прошу прощения, Северус. Вы так и не сказали, как звали ту девушку – мать вашего сына…
– Вы не спрашивали, – холодно отзывается зельеделец.
– Спрашиваю теперь! – ноздри волшебницы раздуваются от гнева.
С нарочитой медлительностью Снегг разглаживает складку на мантии:
– Ее звали Камелия Лили Драяна Бэннес. Я предпочитаю звать ее Лили.
– Она чистокровная волшебница?
– Из маглов. Все ее родные были убиты сторонниками Сами-Знаете-Кого.
Некоторое время МакГонагалл всматривается в крючконосое лицо – непроницаемое, точно восковая маска.
– Что ж…, – сдается она, – удачного вам дня.
– И вам того же.
Развернувшись, профессоресса направляется к выходу. Когда шаги ее стихают, приглушенные вестибюльским ковром, Северус подымает глаза к почернелому, затянутому паутиной потолку. Беспристрастность на его лице сменяется отчаянием:
– Джеймс…, – цедит он сквозь сжатые зубы, – как я тебя ненавижу!
С силой декан Слизерина надавливает на дверную ручку. В то же мгновение лицо его становится непроницаемой маской.
* * *
Равениус спешит за Флинтом по утоптанной тропинке, на вершину высокого холма. Он уже не так напуган и даже начинает радоваться: его не исключили, а со всем остальным он уж как-нибудь справится.
Привыкнув к своему подопечному, Флинт вступает с ним в беседу:
– Вот ребята обрадуются, когда тебя увидят! А знаешь… ты уж извини, но по тебе не скажешь, что ты такой дерзкий. А впрочем, у крутого папаши – крутой сынишка, да?
– Вообще-то папа не умеет играть в квиддич.
– Зато вздрючить может кого угодно! А дрючить в квиддиче не менее важно, чем уметь держаться на метле – это игра жесткая, грубая… но не волнуйся: ребята тебя в обиду не дадут, да и папа всегда будет рядом – и не где-нибудь, а на судейской трибуне, – ухмыльнувшись, Флинт по-приятельски толкает мальчика в бок – так, что у того едва не подкашиваются ноги.
От его нешуточного жеста Равениусу становится не о себе:
– Слушай, м-м-м…
– Зови меня Маркусом.
– Маркус, а в твоей команде все ребята такие… взрослые?
– Четверокурсники, как и я. Так что ты у нас особенный – малыш в команде, да и, наверное, самый юный ловец за последние сто лет… чур нос не задирать, договорились?
Маркус лукаво подмигивает своему маленькому спутнику… знал бы он, что у того на душе!
Поднявшись на вершину холма, юные чародеи оказываются перед приземистыми скалами – теперь путь их лежит через неглубокую пещеру, вымытую потоками дождя. Достав волшебные палочки, они хором произносят:
– Люмос!
На концах их вспыхивают пучки белого света – тьма пещеры больше не страшна.
Обогнув несколько сталактитов, перепрыгнув через узкий подземный ручеек, два слизеринца выходят на широкое плато. На нем высится миниатюрная башня, похожая на древнюю шахматную ладью – они приближаются к ней.
Наклонившись к ржавым дверным петлям, Флинт шепчет пароль:
– «Головастые гарпии».
Слышится щелчок: с жалобным скрипом дверь отворяется, пуская его в круглую комнату – в ней хранятся метлы, запасная форма и прочий спортивный инвентарь. Кое-где на испещренных трещинами стенах белеет паутина.
Захватив из башни небольшой, окованный железом сундук, Маркус выходит на середину плато. Поставив его перед Равениусом, он выпрямляется во весь рост:
– Итак, начнем с правил игры. В каждой команде по семь игроков: три охотника, два загонщика, один вратарь и ловец. Я – охотник, и в мои обязанности входит это… смотри! – Флинт отпирает хитрую застежку на сундуке.
Когда он откидывает крышку, до ушей мальчика доносится странное дребезжание.
Внутри сундука лежат две широкие биты, а в специальных ячейках покоятся три мяча. На внутренней стороне крышки блестит латунный герб Хогвартса.
Первый из трех мячей размером с футбольный – он красного цвета и будто бы склеен из кусочков жесткой кожи. Два других размером несколько меньше первого – они темно-синие и блестящие, как панцирь жука. Что удивительно, и в то же время пугающе, их удерживают в ячейках цепи – жужжа, мячи бьются в них, словно живые.
Наклонившись, Флинт берет в руки большой красный мяч:
– Это квоффл – ничего особенного в нем нет, за исключением того, что на него наложены Замедляющие чары…
Маркус подбрасывает квоффл в воздух – с неестественной медлительностью тот опускается обратно на его ладони.
– Охотники вроде меня забрасывают его в кольца и зарабатывают очки. Один гол – десять очков для команды!
Положив квоффл обратно в сундук, слизеринец вооружается битой:
– Отойди-ка назад…
Дважды ему повторять не приходится: Равениус догадывается, что сейчас произойдет.
Рывком Флинт срывает цепи с одного из темно-синих мячей. Он едва успевает отпрянуть, как тот, пронзительно жужжа, взмывает в небо – так, словно бы им выстрелили из пушки.
Держа биту наготове, Маркус не сводит глаз с низких свинцовых облаков. Вскоре жужжание раздается снова, и мяч выныривает из них: с бешеной скоростью он приближается к земле, целясь прямо в голову Равениуса.
Интуитивно мальчик закрывает лицо ладонями. Слышится громкий удар: взмахнув битой, Флинт отправляет мяч обратно в небо. Поняв, что он временно в безопасности, Равениус убирает руки:
– Что это? – спрашивает он с легким испугом.
– Это бладжер – такой надоедливый мерзавец… погоди-ка!
Слышится знакомое жужжание: мяч решил отомстить своему обидчику. На этот раз бесстрашный слизеринец отбрасывает биту и подставляется под удар. Ухватив летящий бладжер обеими руками, он падает вместе с ним на траву.
Не без усилий Маркус укладывает сопротивляющийся мяч в ячейку и сковывает его цепями:
– Бладжеры сбивают случайных игроков с метел. Но поверь мне, на поле есть зараза и посерьезнее! Уизли, например…
– Уизли?! – Равениус едва не вскрикивает.
– О, да-а…, – протягивает Флинт не без злости, – близнецы Фред и Джордж, они загонщики команды Гриффиндор – отбивают бладжеры, защищают от них своих и при возможности сбивают ими вражеских игроков… нас, то есть. Как-то раз они вырубили нашего вратаря – мы тогда проиграли…
Отвернувшись, Маркус пристраивает биту в специальное углубление:
– «Пуфики» и «когти», э-э-э… пуффендуйцы и когтевранцы для нас не помеха. А вот «грифы», то есть гриффиндорцы – те всегда заставляют нас попотеть.
– Но ведь это все несерьезно, верно? – в голосе мальчика звучит робкая надежда, – я хочу сказать, квиддич – это ведь просто спорт?
Слизеринец разражается недобрым смехом:
– Квиддич?! Спорт?! Ах-ха-ха… нет, малыш. Квиддич – это битва и гриффиндорцы – наши заклятые враги! Лев и змея, Годрик и Салазар – корни нашей вражды уходят в глубину веков…
Уперев ладони в бока, Флинт внимательно оглядывает будущего ловца. Лицо Равениуса мрачнее грозовой тучи – чувства его, однако, слизеринец истолковывает по-своему:
– Ну, ладно. Бладжеры, Уизли – все это тебя волновать не должно. Единственное, что должно тебя заботить – это…
Вновь склонившись над сундуком, Маркус нажимает пальцем на герб Хогвартса – тот раскрывается, подобно крошечной дверке.
– Вот! – вынув из секретной ячейки что-то блестящее, слизеринец подносит руку к мальчишескому носу.
С любопытством Равениус рассматривает красивый золотой мячик, размером не больше грецкого ореха. Его украшают затейливые узоры, а по бокам у него темнеют небольшие щелки.
– Ты – ловец, а это – золотой снитч…, – Флинт легонько подкидывает мячик.
В то же мгновение из щелок его вырываются узкие крылышки: со свистом рассекая ими воздух, снитч описывает перед Равениусом восьмерку – так стремительно, что у того едва получается уследить за ним взглядом.
– Снитч беспорядочно кружит по всему полю. Твоя задача выследить и поймать его раньше соперника. Тогда игра будет закончена, команда получит сто пятьдесят очков и выиграет! Наш прошлый ловец был той еще гориллой. Ты – дело другое…, – обходя первокурсника, Маркус удовлетворенно похлопывает его по плечам.
Выглядит это несколько угрожающе – кажется, будто он взбивает Равениуса, точно подушку перед сном.
– …маленький, юркий – для ловца сложен идеально. Итак…, – резко выставив руку, Флинт ловит трепыхающийся мячик, – берем метлы и на лужайку. На поле нельзя – эта гриффиндорская старуха его оккупировала! Тренироваться будем каждый вечер – до первого матча остались считанные недели…
Пристроив снитч в ячейку, слизеринец закрывает сундук. Подняв его и зажав под мышкою, он отводит будущего игрока обратно в башню.
Всю дорогу до скрипучей двери Флинт рассказывает новому ловцу о сыгранных им матчах. Слушая его вполуха, Равениус задумчиво смотрит под ноги: вначале – на пожухлую траву, после – на обшарпанные каменные ступени.
Он не замечает, как от куста сирени отделяется грациозная тень. Бесшумно переступая мягкими лапами, к башне крадется серая кошка. Во взгляде ее есть что-то человеческое, а отметины вокруг ее желтых глаз до странности похожи на очки Минервы МакГонагалл.