Двадцать лет работы риелтором научили меня читать людей с первого взгляда. Но эта девушка казалась обычной — пока мы не переступили порог её квартиры
Рассказывает риелтор с двадцатилетним стажем
В мою практику попадали самые разные люди: от миллионеров, скупающих элитную недвижимость на побережье, до пенсионеров, продающих последние квадратные метры ради переезда к детям. Каждая сделка — это чья-то судьба, чьи-то надежды и мечты.
Но история, которую я хочу рассказать, перевернула моё представление о том, насколько важна наша профессиональная этика. Иногда риелтор становится не просто посредником в сделке, а буквально спасает человеку жизнь.
Обычная клиентка?
Прошлой весной в наш офис в Симферополе пришла девушка лет двадцати пяти. Назовём её Марина. Худенькая, бледная, с красными от слёз глазами. На первый взгляд — обычная клиентка: хотела продать двухкомнатную квартиру в центре города, которая досталась ей в наследство после трагической гибели матери в автокатастрофе на трассе Симферополь-Ялта.
— «Я не могу больше там жить, — тихо сказала она, комкая в руках платок. — Каждый предмет напоминает о маме. Хочу продать и уехать отсюда подальше.»
Документы в порядке, цель продажи понятна, локация хорошая. Но что-то в поведении девушки настораживало с самого начала.
Первые тревожные звоночки
С первых минут разговора я понял — что-то не так. Марина отвечала на вопросы адекватно, но её руки дрожали так, что она едва могла удержать паспорт. Взгляд постоянно метался по сторонам, как будто она кого-то высматривала.
— «Простите, а можно узнать примерную стоимость?» — спросила она, и я заметил, как у неё подрагивает голос.
— «Конечно, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Но сначала нам нужно будет осмотреть квартиру, сделать фотографии.»
— «Да, да, конечно...» — она быстро закивала.
«Просто горе», — подумал я тогда. Смерть близкого человека — это всегда шок. Решили не давить, работать деликатно.
Обсудили детали: квартира в хорошем районе, рядом с парком Гагарина, третий этаж, евроремонт по словам девушки. Цену поставили чуть выше рыночной — локация того стоила.
— «Завтра мои сотрудники приедут для фотосессии, — сказал я на прощание. — Встретите их у подъезда?»
— «Обязательно встречу,» — пообещала Марина.
Открытие, которое потрясло до глубины души
На следующий день Марина встретила наших агентов — Светлану и Анну — у подъезда. Поднялись на третий этаж, девушка открыла дверь, и...
Картина, которую они увидели, до сих пор всплывает в кошмарах у девчонок.
Вся мебель в квартире была полностью разрушена. Буквально изрублена. Кухонный гарнитур — в щепках. Шкафы — развалились на части. Комоды — превратились в груду досок. Даже кровать была разрушена так, что от неё остались только железные части каркаса.
В центре гостиной лежал единственный целый предмет — матрас. На нём — аккуратно сложенные вещи девушки.
— «Господи, что здесь произошло?» — выдохнула Светлана.
Анна просто стояла с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.
«Я не могу остановиться»
Марина посмотрела на их испуганные лица и расплакалась.
— «Извините... я должна была предупредить...» — всхлипывала она.
— «Но что случилось? Здесь был пожар? Ограбление?» — осторожно спросила Светлана.
— «Нет, — покачала головой Марина. — Это я. После смерти мамы меня накрывают приступы ярости и отчаяния. Когда становится совсем невыносимо, я беру топор и рублю всё подряд. Не могу остановиться. Это единственное, что помогает не сойти с ума.»
Девчонки переглянулись. В комнате висела тишина, нарушаемая только всхлипываниями девушки.
— «А где... где топор?» — тихо спросила Анна.
— «В кладовке. Я его туда прячу, когда прихожу в себя.»
Когда Светлана и Анна вернулись в офис, им пришлось дать отгул. Полдня они приходили в себя от увиденного.
Исчезновение
Через неделю появился первый потенциальный покупатель — семейная пара из Москвы, искавшая квартиру для отпуска у моря.
— «Перезвоню хозяйке, уточню время показа,» — сказал я им.
Звоню Марине — не отвечает. Звоню снова — тишина. Приезжаем к квартире — никого. Соседи пожимают плечами:
— «Не видели её уже дня три. Может, уехала куда.»
Через управляющую компанию вышли на тётю девушки — Елену Викторовну, которая живёт в Ялте.
— «Марина пропала, — сказала тётя взволнованным голосом. — Я уже всю милицию обзвонила. Такое с ней случается — может исчезнуть на недели, а потом появляется как ни в чём не бывало. Это началось после смерти сестры.»
— «А врачи? К психологу она обращалась?» — спросил я.
— «Отказывается наотрез. Говорит, что сама справится.»
Мы ждали. Покупатели из Москвы ушли к конкурентам — кому нужны такие задержки.
Возвращение
Через три недели Марина объявилась сама. Позвонила среди ночи:
— «Простите... Я готова показывать квартиру. Можно завтра?»
Утром она пришла в офис. Выглядела ещё хуже — исхудавшая, с глубокими тёмными кругами под глазами.
— «Где вы были?» — осторожно спросил я.
— «Ездила к морю. Думала, что вода поможет. Не помогла.»
— «Марина, вам нужна помощь специалиста...»
— «Мне нужно продать квартиру,» — жёстко оборвала она.
Спасительная бюрократия
К этому времени у нас появился новый покупатель — местный предприниматель, планировавший сдавать квартиру в аренду. Но перед оформлением сделки нам нужна была справка о дееспособности продавца. Стандартная процедура, но в данном случае — жизненно необходимая.
— «Марина, нам нужно съездить в диспансер за справкой,» — объяснил я.
— «Зачем? Я же нормальная!»
— «Это формальность. После такого стресса все так делают.»
Попросил тётю Елену приехать из Ялты и отвезти племянницу в психоневрологический диспансер на улице Киевской.
Последний звонок
Тётя Елена позвонила через час после того, как они приехали в больницу:
— «Её госпитализировали. Врач сказал, что состояние критическое. Ещё немного — и могла быть трагедия.»
Доктор Сергей Михайлович, который принимал Марину, потом рассказал:
— «У девушки была глубочайшая депрессия с элементами аутоагрессии. В таком состоянии человек может причинить вред не только себе, но и окружающим. Хорошо, что вы настояли на обследовании.»
Что стало потом
Квартиру в итоге продала тётя Елена — как официальный опекун. Марина провела в больнице полгода, прошла курс лечения и реабилитации. Сейчас живёт с родственниками в Ялте, регулярно посещает психолога.
Недавно она прислала мне сообщение: «Спасибо, что не прошли мимо. Если бы не вы, неизвестно, чем бы всё закончилось.»
А я до сих пор думаю: что было бы, если бы она попала не к нам, а к недобросовестным риелторам? В таком состоянии её могли обмануть на любую сумму. Или что хуже — оформить дарственную за копейки, воспользовавшись её беспомощностью.
Выводы, которые изменили мою работу
После этой истории я ввёл в агентстве новое правило: если видим признаки нестабильного психического состояния у клиента — обязательно требуем справку о дееспособности. Не для защиты от рисков, а для защиты самого человека.
Горе, стресс, депрессия могут довести до состояния, когда человек не может принимать взвешенные решения. Особенно когда речь идёт о продаже единственного жилья.
За эти годы у меня было ещё несколько похожих случаев. Пожилой мужчина, потерявший жену и готовый отдать квартиру за треть стоимости «добрым людям». Молодая мать после развода, которая хотела «исчезнуть» вместе с ребёнком, продав всё имущество. Каждый раз мы находили способ помочь.
Человечность превыше прибыли
Многие коллеги говорят: «Зачем тебе лишние проблемы? Оформил сделку — и свободен.» Но я считаю по-другому. Мы работаем с людьми в сложные моменты их жизни. Покупка или продажа жилья — это всегда стресс, даже когда всё идёт по плану.
А когда человек находится в критическом состоянии, наша задача — не воспользоваться этим, а помочь. Иногда это означает потерянную сделку и упущенную прибыль. Но спокойная совесть дороже любых денег.
Марина — не единственная такая история в моей практике. Просто самая яркая. И каждый раз, когда вижу клиента в подобном состоянии, вспоминаю эту изрубленную квартиру и девушку с топором.
Берегите своих близких. И если видите, что человеку нужна помощь — не проходите мимо. Иногда один телефонный звонок может спасти чью-то жизнь.
Если у вас есть похожие истории или вопросы о работе с недвижимостью — пишите в комментариях. Поделюсь опытом.