Когда Андрей впервые заговорил о том, что Дашка поступает в университет, я радовалась вместе с ним. Его дочь от первого брака всегда была где-то на периферии нашей семейной жизни. Видела её несколько раз, когда она приезжала к отцу на выходные. Тихая, застенчивая девочка с его глазами и маминым упрямым подбородком.
— Представляешь, Лен, поступила на бюджет! — Андрей светился от гордости, размахивая телефоном с сообщением от бывшей жены. — Правда, нужно будет помочь с общежитием, с первоначальными расходами.
Я кивнула, продолжая помешивать суп. В тот момент мне казалось естественным, что отец помогает дочери. У нас с Андреем были свои планы на отпуск, копили на новую машину, но студенческие нужды — это временно.
— Сколько нужно? — спросила я, не поднимая глаз от плиты.
— Ну, тысяч тридцать на первый раз. Общежитие, учебники, какую-то одежду купить.
Тридцать тысяч... Половина моей зарплаты. Но я промолчала.
Деньги перевели в тот же день. Андрей был так растроган, что купил мне цветы и мое любимое пирожное. Говорил, как он благодарен за понимание, как важно для него, чтобы я приняла его дочь.
— Ты золотая, Леночка. Не каждая женщина так относится к чужим детям.
Слово "чужим" резануло слух, но я списала на неточность формулировки. Дашка ведь не чужая, она его дочь. Значит, в какой-то мере и моя.
Через месяц снова прозвенел звонок.
— Лен, Светка говорит, что Дашке нужны деньги на курсы английского. Обязательная программа для их специальности.
— А сколько?
— Пятнадцать тысяч за семестр.
Я отложила книгу, которую читала, и посмотрела на мужа. Он избегал моего взгляда, крутил в руках телефон.
— Андрей, а что сама Света не может? Она же работает.
— Ну ты понимаешь, у неё алименты небольшие, квартплата, продукты. Тяжело одной.
Алименты небольшие. Восемь тысяч в месяц, которые исправно уходили из нашего семейного бюджета. Я никогда не возмущалась, не считала их чем-то лишним. Это были его обязательства, принятые мной вместе с браком.
— Хорошо, — согласилась я. — Но давай обсудим какой-то лимит. Мы не можем постоянно выделять такие суммы.
— Да конечно, конечно. Это же временно, пока не встанет на ноги.
Встать на ноги восемнадцатилетней девочке предстояло нескоро. Это понимала я, но, видимо, не понимал Андрей. Или не хотел понимать.
Курсы английского плавно переросли в курсы компьютерной грамотности. Потом понадобились деньги на практику в другом городе. Затем на новый ноутбук — старый сломался в самый неподходящий момент перед сессией.
— Лен, ну что делать? Не может же она экзамены пропустить.
Я стояла на кухне и резала овощи для салата. Нож двигался все быстрее и быстрее. Тридцать пять тысяч за ноутбук. Мы отложили покупку машины уже на полгода.
— А что предлагает Света?
— Она просит подождать до премии. Но премия будет только в декабре, а экзамены через неделю.
— Андрей, а может, стоит купить что-то попроще? Не самую дорогую модель?
Лицо мужа вытянулось.
— Лена, это же для учебы. Нельзя экономить на образовании дочери.
Дочери. Его дочери. Почему-то в последнее время он все чаще подчеркивал это родство, как будто оправдывался.
Ноутбук купили. Дорогой, с хорошими характеристиками. Андрей полдня изучал отзывы, сравнивал модели. Я молча передавала ему свою банковскую карту.
В тот вечер мы поссорились. Впервые за три года брака я не сдержалась.
— Андрей, у меня такое чувство, что я содержу чужую семью!
— Как можно так говорить? Это же моя дочь!
— Твоя дочь, но не моя! Почему я должна отказываться от всего, что мы планировали?
Он обиделся. Целый день ходил с каменным лицом, односложно отвечал на вопросы. А потом принес мне цветы и начал объяснять, как это важно для него.
— Лен, я понимаю, что тебе тяжело. Но она же студентка, это временно. Вот закончит институт, устроится на работу — и все, больше просить не будем.
До окончания института оставалось четыре года. Четыре года постоянных трат на чужого мне человека, которого я видела от силы раз в полгода.
— Почему мы? Почему не её мать?
— Лена, ну не могу я отказать своему ребенку! Пойми, я отец. Если не я, то кто?
Её мать, хотелось крикнуть мне. Её мать, которая получает алименты, которая выбрала заниматься воспитанием дочери, которая имеет на это больше прав, чем я.
Но я промолчала. Снова.
Весной понадобились деньги на летнюю практику за границей. Сорок тысяч.
— Андрей, это уже слишком.
— Лен, понимаю. Но это же возможность для неё! Практика в международной компании, связи, будущая карьера!
— А наша будущая карьера? Наши планы? Мы хотели курсы повышения квалификации пройти, помнишь?
— Потерпим немного. Вот Дашка на ноги встанет...
Встанет. Всегда встанет. Когда-то потом.
Я начала замечать, что мы с Андреем живем по остаточному принципу. Сначала нужды Дашки, потом уже наши желания. Машину так и не купили — деньги ушли на её летнюю школу языков. Отпуск провели у моих родителей на даче вместо планируемого путешествия — понадобилось оплатить Дашке дополнительные занятия с репетитором.
— Лен, а давай пригласим Дашку на день рождения? — предложил Андрей в октябре.
Мне исполнялось тридцать два. Хотелось скромно отметить с близкими друзьями, подарить себе красивое платье, которое давно высматривала в магазине.
— Зачем?
— Как зачем? Она же практически твоя дочь!
Практически. Но не совсем. И деньги тратим совсем не практически, а вполне реально.
Дашка приехала с подарком — недорогой косметичкой и смущенной улыбкой. Мы мало общались, она больше говорила с отцом. Рассказывала про институт, про новых друзей, про планы на будущее.
— Папа, а ты знаешь, нас в следующем году на стажировку в Германию могут отправить! Правда, это платно, но зато какая практика!
Андрей оживился:
— Здорово! А сколько это стоит?
— Ну, тысяч семьдесят примерно. С перелетом, проживанием и программой.
Семьдесят тысяч. Моя зарплата за три месяца.
— Пап, но это же такая возможность! Представляешь, германская практика в резюме!
Я встала из-за стола и пошла на кухню. Мыла посуду и слышала, как Андрей обещает дочери подумать, все обсудить, найти возможность.
— Лен, ты же понимаешь, что это шанс для неё?
— Понимаю. Но это не шанс для нас.
— Как это не шанс? Она же будущий специалист, потом хорошо устроится, сможет помогать нам в старости.
Помогать нам. Андрей всерьез рассчитывал на благодарность девочки, которая воспринимала нашу помощь как должное. Которая благодарила отца, но не меня. Которая при встрече вежливо здоровалась, но не более того.
— Андрей, а она знает, что это мои деньги тоже?
Муж растерялся:
— Лена, ну что ты! Мы же семья, у нас общий бюджет.
— Общий бюджет, а решения принимаешь ты один. Спрашиваешь для приличия, но решение уже принято.
— Неправда!
— Правда. Вот сейчас ты уже пообещал ей подумать. Значит, деньги найдутся.
Мы снова поссорились. Но на этот раз я была готова.
— Андрей, я больше не буду оплачивать расходы Дашки.
— Что значит не будешь?
— Именно это и значит. Стажировка в Германии, дополнительные курсы, подарки — это все на твои деньги.
— Лен, ты понимаешь, что на одну мою зарплату это нереально?
— Понимаю. Значит, Дашка не поедет в Германию.
— Но почему? Почему ты так жестоко относишься к ребенку?
— Потому что это не мой ребенок! — выпалила я то, что думала уже давно. — Это твоя дочь, твоя ответственность! Пусть её мать работает, пусть она сама подрабатывает!
— Лена, я не узнаю тебя. Ты стала какой-то черствой.
Черствой. Интересно, а что бы он сказал, если бы узнал, что я отказалась от курсов вождения, от нового пальто, от поездки к морю, от сотни мелочей ради его дочери?
— Может, и черствой. Зато честной.
В ту ночь мы легли спать в молчании. Андрей демонстративно отвернулся к стене. А я лежала и думала о том, что впервые за долгое время чувствую облегчение.
На следующий день он попытался вернуться к разговору:
— Лен, ну нельзя же так! Она же ни в чем не виновата!
— Не виновата. Но и я не виновата в том, что у неё нет денег.
— Но мы же можем помочь!
— Ты можешь помочь. Я больше не могу.
Он не понимал. Бегал по квартире, размахивал руками, объяснял, что я разрушаю его отношения с дочерью, что действую из ревности, что мне нужно к психологу.
— Андрей, а что скажет Света, когда узнает, что все эти месяцы платила я?
— При чем тут Света?
— А при том, что она получает алименты и еще просит денег. Зная, что у тебя новая семья, новые расходы.
— Это же на ребенка!
— На ребенка, которого она воспитывает. Который живет с ней, а не с нами.
Разговор зашел в тупик. Андрей не мог понять моей позиции, а я больше не хотела объяснять очевидное.
Через неделю он сообщил, что нашел решение:
— Лен, я договорился с Дашкой. Она будет подрабатывать, часть денег накопит сама.
— И что?
— И тогда мы доплатим остальное.
— Мы не доплатим. Ты доплатишь.
— Лена, ну что с тобой? Мы же семья!
— Семья — это ты и я. Дашка — это твоя дочь от предыдущего брака.
— Но она же могла бы стать тебе дочерью!
— Могла бы, если бы её мать не настраивала против меня. Если бы ты не подчеркивал постоянно, что она твоя, а не наша. Если бы хоть раз кто-то спросил, хочу ли я тратить на неё деньги.
Андрей задумался. Кажется, до него начало доходить, что я не просто вредничаю.
— Лен, а если мы попробуем построить отношения? Пригласим её почаще, поговорим со Светой...
— Андрей, уже поздно. Три года я платила за человека, который меня не знает и знать не хочет. Который воспринимает меня как источник денег. Хватит.
— Но как же Германия?
— Германия — это их проблема. Твоя и Светы. Разберетесь.
Он еще долго пытался меня переубедить. Приводил примеры знакомых, которые помогают детям от первых браков. Рассказывал о том, как это важно для семейного благополучия.
— Андрей, а наше семейное благополучие тебя не волнует?
— Волнует, но...
— Но дочь важнее жены?
— Нет, конечно! Просто...
— Просто ты привык, что я все понимаю и не возражаю. Теперь буду возражать.
В итоге Дашка в Германию не поехала. Андрей злился, обижался, пытался найти деньги самостоятельно. Даже хотел взять кредит, но я категорически запретила.
— Если возьмешь кредит на её учебу, я подам на развод.
— Лена!
— Это не шутка. Я не собираюсь всю жизнь расплачиваться за чужие амбиции.
Он не взял кредит. Но отношения наши изменились. Андрей стал скрытным, раздражительным. Часто названивал Дашке, долго с ней разговаривал, а потом ходил мрачный.
— Она расстроена, — сообщил он как-то вечером.
— Понимаю. Но это не повод менять решение.
— Лен, может, хоть частично? Ну тысяч двадцать?
— Ни копейки.
— Ты жестокая.
— Я справедливая. Разница в том, что жестокость — это когда делаешь плохо специально. А справедливость — это когда не делаешь хорошо за чужой счет.
Весной Дашка нашла работу официантки. Андрей гордился её самостоятельностью, хотя я подозревала, что к этому её подтолкнула необходимость.
— Видишь, как хорошо получилось? — сказал он мне. — Она стала ответственнее.
— Хорошо. Значит, больше не будем её содержать.
— Лен, ну она же студентка! Не может полноценно работать!
— Может. Многие студенты работают и учатся одновременно.
Но полностью отказаться от помощи дочери Андрей не мог. Время от времени он просил деньги на её нужды, но я была непреклонна.
— Хочешь помочь — трать свою зарплату.
— Но тогда у нас не будет общих накоплений!
— У нас и так их нет. Все уходит на Дашку.
— Лена, ну что ты как чужая!
Чужая. Именно так я и чувствовала себя в этой ситуации. Чужая в собственной семье, где все решения принимались без моего участия.
Но теперь я больше не была готова быть чужой. Если уж быть чужой, то не платить за это собственными деньгами.
— Андрей, я не чужая. Я жена. И как жена имею право голоса в семейных тратах.
— Но ведь можно же обсуждать!
— Можно. Но только если мое мнение что-то значит. А не для галочки.
Он задумался. Кажется, наконец начал понимать, что я не просто капризничаю.
— Лен, а что если мы составим какой-то план? Распределим, сколько можем тратить на Дашку?
— Сколько можешь тратить ты. Я больше не участвую в этом.
— Но почему?
— Потому что устала быть банкоматом для чужого ребенка.
— Она не чужая!
— Чужая. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше для нашей семьи.
В тот вечер мы наконец смогли отложить деньги на машину. Впервые за долгое время наша зарплата осталась в нашей семье.
Андрей был мрачен, но я чувствовала странное облегчение. Как будто сбросила с плеч тяжелый груз, который несла слишком долго.
— Лен, а если она попросит на день рождения?
— Попросит тебя. Ты и решай.
— Но ведь неудобно...
— Мне было неудобно три года. Теперь твоя очередь.
Он больше не настаивал. Понял, что я больше не изменю решение.
И знаете что? Жизнь не рухнула. Дашка продолжала учиться, работать, строить планы. Андрей продолжал быть её отцом, но теперь в рамках собственных возможностей.
А я наконец стала чувствовать себя в собственной семье как дома.