Наверное, один из самых трагических героев «России молодой» - Афанасий Крыков. Тут сплетается всё: честная служба, за которую терпит наветы, пронесённая через годы безответная любовь, героическая гибель, но и она кое-кем принимается с оговорками… Давайте поближе познакомимся с ним.
Практически в то время, как будет капитан Крыков вести свой последний бой, о нём заговорят Иевлев и инженер Резен. «Он словно бы все время ищет ответа на занимающий его вопрос, а что это за вопрос - не знаю. Он много думает, этот человек, и много читает», - скажет Резен. «Да, он много думает, и трудно живётся ему на свете», - согласится Иевлев.
Мы сначала услышим о Крыкове, не названном даже по имени, как о сопернике Рябова («Об поручике и думать забудь, слышишь ли! На веки вечные. Не пойдёшь за него!» - «Ох, Ваня! Ох, умён больше иных. Нужен мне твой поручик...») Затем к нему пошлёт бабинька Евдоха Митеньку со строгим приказом выручать «большого Ивана»: «Велено, дескать, тебе, Афанасий Петрович, от твоей матушки - бабиньки Евдохи - на иноземный корабль идти с алебардами, фузеями и саблюками и того кормщика беспременно на берег двинский в целости и сохранности доставить… А коли что насупротив скажет, молви от меня ему самое что ни на есть крутое слово».
И Крыков приказ выполнит – найдёт Рябова «в хитром тайнике, построенном под бочками с пресной водой. Ящик был обит изнутри войлоком, чтобы не слышно было ни жалоб, ни стонов, ни воплей». И объявит «конфузию» кораблю, а в ответ на заявление боцмана, что за «сего человека» «заплачены большие деньги», гневно крикнет: «Вы можете купить живую рысь, росомаху или волка. Но сего славного лоцмана вы не получите, ибо людьми мы не торгуем!»
А дальше, посоветовав Рябову дождаться приезда царя, задумается, где бы спрятать кормщика, и согласится на предложение Митеньки: «У вас и спрячьте! Самое святое дело в таможенном доме».
И только потом нам расскажут предысторию, которая весьма любопытна. Мы узнаем, что «как Рябовы славились кормщиками, так Крыковы - охотниками», однако Афанасий отличался от других звероловов: не мог бить «измученного гоном» песца, который «лежит неподвижно, да ещё лапочками закроет морду, чтобы не видеть конец свой», «не мог ломать лапы лисенятам, чтобы вырастить лиса с целой шкурой, как не мог убить лиса ударом ноги по сердцу, чтобы продать ровный мех». И сумел противостоять отцу, когда тот его «собрался было поучить маленько».
А когда после смерти отца Крыков начал «зверовать моржа», судьба сведёт его с беглым Молчаном, бежавшим от барской расправы, и, слушая его рассказы, Афанасий задумается о том, где правда.
А затем будет таможенная служба, где Крыков «не более, как в год, проявил настоящий талант в этом трудном и хитром деле. Недюжинность свою объяснял он просто: я, дескать, от батюшки обучен зверовать с малолетства, нет такой звериной выдумки, чтобы не разгадать мне её, а купец иноземный не хитрее таёжной лисы».
Не раз и не два находит Крыков на иноземных кораблях «не отмеченные в описи» товары, но тем самым лишает привычного дохода своего начальника «таможенного поручика – иноземца господин Джеймса». Конфликт между ними начался практически сразу: «Непокорный блеск зрачков Афанасия Петровича доводил поручика до бешенства. И Джеймс решил ждать случая, чтобы скрутить, сломать, покорить Крыкова». А тот бесстрашно заявляет: «Мы, господин поручик, поморы русские, дверей в домах никогда не запираем… Размышлял: на государственной службе честью надобно служить».
Дважды Крыков переносит жесточайшую порку с приказом Джеймса «Бить нещадно, пока не закричит», но «Афанасий Петрович так и не закричал». Истязания едва не доводят его до самоубийства, но на помощь приходит преподобный Афанасий. Об этом замечательном человеке, очень ярко выведенном в романе, я, конечно, позднее напишу подробнее, а пока всё вроде бы налаживается: Крыков «пребывал в скиту, у старцев, тут мазали его медвежьей мазью и молились за него. Выздоровел он тут быстро и сразу же заскучал со старцами».
Но архиерей скучать не даёт. Выспросив всё и прочитав внушение, он «ворчливым голосом наложил на Крыкова епитимью, не слишком суровую, и по отбытии её велел отправляться обратно в Архангельск с тем, чтобы по-прежнему служить при таможне». Есть тут и некоторый комизм: «Епитимью отбывать в Холмогорах было скучно: молиться Крыков толком не умел, в чём грешен - не понимал, в церкви зевал до слез. Поп, приставленный к нему, ругал его поносными словами, он отругивался ленивым голосом». И здесь же, в монастыре, Афанасий Петрович обучается мастерству у «старичка костореза Данилыча».
А по возвращении «Афанасий Петрович… с удивлением узнал, что за время своего отсутствия произведён в старшие досмотрщики с чином капрала». И начинается, кажется, восхождение вверх: «За то лето Афанасий Петрович своими "конфузиями" дал казне девяносто три тысячи рублей прибытка. На Москве зашевелились, Крыкову вышло награждение: должность хранителя при таможне. Как раз на Кузьминки портомоин сын, зверовщик Афонька Крыков получил чин поручика таможенной стражи».
Но уже здесь прозвучат тревожные нотки: доносы на Крыкова пишут и полковник Снивин, и «обиженный Джеймс». «Иноземные корабельщики были в курсе событий: свалить Крыкова хотели и Снивин, и шхиперы кораблей, торгующих с Россией. А Крыков был один».
И я думаю, что все помнят, как удаётся оклеветать поручика, подложив ему якобы полученные деньги: «Не далее, как вчера, он получил от одного шхипера три золотые монеты. В этом может убедиться каждый желающий, ибо упомянутый мною шхипер имеет обыкновение или даже причуду отмечать каждый принадлежащий ему золотой своим знаком».
В том, что взятка была, сомневается даже Меншиков, не знающий Крыкова («А обнести русского ради своих прибытков негоцианты не могли?»), не говоря уже о тех, кто успел поручика оценить: Апраксине, Иевлеве, но не помогает и заступничество архиерея («Афанасий владыко заступился - не помогло»).
Удаётся лишь смягчить первый приговор царя («Бить кнутом нещадно, рвать ноздри»), и то напоминанием, что «Крыков принёс много пользы казне». После избиения Ромодановским («Иди! Дурь из него выбей, чтобы неповадно было во веки вечные воровать») вынесен приговор: «Быть тебе, поручик, капралом!» Показательна реакция самого Крыкова: «Разжаловали? Им на радость - иноземцам-ворам?»
Но и сейчас, остро чувствуя несправедливость, Крыков остаётся верен себе. Он продолжает нести службу («Без него не обходятся. Голова светлая», - заметит Иевлев), не забыв отметить и того, что воевода Апраксин и Иевлев, не побоявшиеся заступаться за него, хоть и безуспешно, всё же по-своему расправились с одним из его врагов: «Шхипер Уркварт малым делом не в себе! - сохраняя почтительность, строгим голосом, но с едва заметной усмешкой в глазах молвил Афанасий Петрович. - В каюте пасс свой шхиперский потоптал сапогами и парик с себя кинул об пол. Всяко бесчестил город наш Архангельск и порядки наши».
И именно Крыков раскроет воровство на верфи, когда Джеймс купит для солдат «излишки» продовольствия.
И за прошедшие после разжалования годы Афанасий Петрович не изменит себе. Недаром стрелецкий полковник Ружанский скажет: «Сотню эдаких молодцов - и не страшен мне швед, разобью его, ворога, на мелкие черепки, во веки забудет ход к нам. Более скажу: одного Крыкова Афанасия Петровича меняю на весь рейтарский наёмный полк».
Но параллельно развивается в жизни Афанасия Петровича и другая драма…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Путеводитель по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь