С самого начала, как познакомились они, Сережа четко позицию обозначил: в семье кормилец главный - всегда мужского пола человек.
- Я, - Сережа строго сказал, - иного не понимаю. Мужчины для обеспечения семейства заточены, а женщины для очага. Я и с первой супругой по такому принципу жил. У нас, у мужчин, чувство ответственности заложено природой. Вот, к примеру, родился младенец мужского пола. И вроде обычный он ребенок. Но это лишь на первый взгляд. Уже в нем ответственность сидит. От папки она к младенцу перескочила. И дальше только расти ответственность начинает. Весь путь данного младенца - подготовка к бремени за семью. Он и в детсаду кашу ест - сил для испытаний семейных набирается. И в школе учебник изучает - для той же цели. С хулиганами дерется, оканчивает техникумы, на завод идет - все во имя долга семейного. Знает младенец, что ляжет на него долг: жену содержать и пару детишек. Такая у меня простая идеология. Жаль, Клавка ее не разделяла и сбежала под покровом ночи. А ведь ни дня не работала! Но ты, Вера, поумнее той мадамочки. У тебя глазенки разумные.
Вера как услышала - так и брови на лоб повыше сделала. Как, мол, при таких вводных данных от Сережи супруга та сбежала? Это уж совсем головы не иметь - от кормильца замечательного бежать. Еще и ночью. Еще и в безработном статусе.
Вспомнила Вера свою трудовую биографию. И очень эта биография ей нравилась. Хорошо все же собственные деньги иметь. И коли бежишь под покровом ночи, то можно на работу сразу забежать. Зарплату там получить и жить далее с надеждой на светлое будущее.
- Поэтому, - Сережа продолжил, - ежели поженимся, так ты, Вера, бегом увольняйся тоже. Хочу ответственности себе побольше за семью. Исполнить, так сказать, природное назначение. Я - человек надежный. И верный как собака. Буду обеспечивать. Вот те крест.
Вера, конечно, призадумалась. Хоть и хорошо это - супруг, который увольняться требует, но и страшновато. Есть у Веры, правда, одна подружка. Уволилась она и не жалеет совсем. Троих ребят родила и светится от счастья. Может, и Вере такое надо.
- Дайте-ка подумаю, - ответила, - мы ведь, Сережа, сегодня второй раз в жизни видимся. И я вас знаю пока поверхностно.
Потом получше Вера Сережу узнала. И полюбила его очень за качества души. Заботливый он и нежный. Вот заболела Вера, а Сережа ей луку притащил с чесноком. Позаботился о выздоровлении. Или кран сломался - а Сережа его мигом починил. Опять же - тридцать пять Вере и пора уже замуж выскочить. Женихи толпами не носятся, внешность у нее заурядная. И родня Верина изнылась - замужа требуют побыстрее. "Пропадает девка", - так родня говорит.
И поженились они, конечно. Все же мужчины серьезные и ответственные на дороге не валяются. Надо брать - если вдруг наткнулись.
И вот живут совместно уже полгода. Кота завели. Вера увольняться, правда, отказалась. Образ безработной Клавки - в ночи бегущей - кого угодно насторожит.
- Зачем, - Вера руками разводила, - увольняться, Сережик? Привыкла я к своим личным финансам. Мне так жить больше нравится. И очень хорошо мы живем: ремонт в твоей берлоге сделали и на море покатимся.
Сережа на море покатился, но с видом немного обиженным.
- Помнишь хоть, - на ухо Вере в самолете шептал, - мою идеологию? Мне для счастья надо, чтобы ты дома уселась лет на тридцать - до пенсии. Чтобы я ответственность за тебя нес усердно. Вот с морей вернемся - и увольняйся. Дай почуять себя мужиком. Иначе это черт-те что получается. Это как если бы я тебе уют наводить запрещал. Или вышиванием заниматься. Кастрюлями греметь, утюгом махать и брови малевать. Сначала, получается, не даете мужской сущности развиваться, а потом жалуетесь. Дай, говорю!
А Вера в ответ Сережу в ушко целовала. Бурчит милый муж какую-то ерунду про вышивание - так и пусть бурчит. Все же такой он любименький. А небольшие недостатки у каждого человека есть, даже у самого лучшего. Верин муж побурчать любит. А у некоторых грешки похуже имеются - пьянство, например. Или раннее половое бессилие. А то и еще хуже - врожденная полигамия.
С моря они беременность привезли. Сережа обрадовался событию, но внешне не показывал. Наоборот - сразу суровым сделался. Все он хмурится, все вздыхает. Очень уж переживает события.
Придет Вера с работы. Сережа дома - у него график такой. Сутки работает, а потом дома сидит - от работы отдыхает три дня.
- Чего-то устала, - Вера скажет, - на работе какой-то дурдом. Прям щас упаду на диваны и расплачусь.
- Я уже тута лежу, - с диванов супруг ответит.
- Третий день лежишь, - Вера мужа обнимет, - и пора бы чуток подвинуться. Иди-к моркови мне на терке потри. Моркови очень хочется.
- Вера, - Сережа поудобнее на диване устроится, - ты, как женщина, такого давления на работе не ощущаешь. Коли ты завтра уволишься по пустяшной причине - ничего в мире и не изменится. Тебя бремя обеспечения семейства не гнетет. Уволилась - и хоть бы хны. А мне деваться некуда - бремя давит. Вон, даже пузо вперед выросло. Это от давления на макушку такое случается.
В декрет ушла Вера. И радовалась декрету.
А декретным - особенно. На машину Сереже добавила средств - он кредит от радости отцовства грядущего взял. “С детенком, - Сережа говорил, - автомобиль необходим. Буду вас с детенком по поликлиникам возить или еще куда. Не позволю по общественным транспортам вам давиться, я для вас на все готовый”.
“Хорошо, - Вера думала, - что муж у меня ответственность обожает. Вон, тетки с работы, которые в декреты ушли, ноют и ноют. Мол, денег нет, на неглиже у супругов выпрашиваем. А они не дают. Говорят такие: “Зачем тебе? Дома ж сидишь. Или ты адюльтер замыслила? Я к твоему неглиже, от времени ветхому, уже привычный, мне его внешний вид давно, если так выразиться, до лампы. А если ты любовников водить в мое отсутствие придумала, то двери открыты. Я такого в своем доме терпеть не намерен. Бери ветхое бельишко - и вон отсель”. Вот такие это супруги. А у меня Сережик - другой человек”.
А Сережа от беспокойства за будущее места себе не находит. С дивана на диван прыгает, хмурится и сопит. Пузо у него еще больше выросло. Давит на макушку, то есть, ему как следует.
- Тебе-то чего, - бурчит, - ходи да яблоки жуй. А мне беспокойся. Как семью прокормить, как обеспечить условия. Представляешь, Вера, какое бремя на меня грохнулось? И кредит этот, и пополнение в семье. Нет, не представляешь. Вам, женщинам, не понять. Вам все хиханьки да хаханьки. Губы намазала, платье натянула - ходи да улыбайся, радуйся солнышку.
Потом дитя Анатолий родился. Сережа еще более смурной сделался.
“Тебе-то чего, - мрачно с дивана размышляет, - сиди да с Анатолием возись. А у меня бремя обеспечения. Я-то за вас ответственный полностью. Вот выгонят меня - и вы пропадете. Пойдете по Саратову с протянутой рукой. А ежели конкурент на работе меня обойдет - тоже переживай да бойся. Пришел к нам один такой, Пяткин Васька звать, в загривок дышит и подсиживает. Башку тут сломаешь от беспокойства. Еще и кредит на тарантайку. Для вас старался, а она ломается и деньги только высасывает. Ох, и тяжела ноша мужская”.
Сидит Вера в декрете. А положение в семье материальное ухудшается будто. Денег уже не хватает совершенно. У Анатолия еще и сестричка Муся вскоре возникла. То есть, декрет длительный получился. Бывает такое в семействах.
Пробовала Вера подработать - но туго дело пошло. То Муся захворает, то Анатолий требует развивающих занятий.
Родня Верина украдкой ей финансы, в платок носовой замотанные, передает. И стыдно Вере - от бабок с дедками финансы тайно этак принимать.
И блекнет образ Сережи на фоне нехватки денежной. Будто глаза у Веры раскрываются широко - и видит она Сережины качества неприглядные. Ленивый он какой-то и болтун еще. И страшно такое видеть, разумеется. Особенно, если Анатолий с сестричкой.
Родня зудит. Чего ты, Вера, головой опять не думаешь? Зудит и на Сережу цыкает. Обзывает его "тюленем диванным".
А у супруга один ответ: базу я тебе, Верунчик, обеспечил. А коли не хватает, так сокращайте траты. Кто вчера шиковал и сожрал два яблока сразу? Я роскоши и не обещал никогда! А вы яблоки жрете.
Анатолий вот подрос, о гармошке мечтает. Явный у него талант к музыке. Только откроет Вера рот про гармошку, тут же ей Сережа говорит: “Я за базовые вещи ответственен. А без гармошки можно жить долго и счастливо”.
И без всего, получается, можно жить. И без гармошки, и без книжек, и без яблок, и без нового неглиже даже. Тоже он на неглиже выдавать средства противится. "Дырки надо штопать", - так супруг советует.
А Вера расстраивается. И всякие способы выдумывает, как положение исправить.
- Дык, - Сережа на эти расстройства отвечает, - базовые потребности семейства закрыты полностью. Жилье я вам с Анатолием и Мусей предоставил. Питание тоже имеется какое-то. То есть, все у вас прекрасно, и выше нос. Кислым видом жены только атмосферу в доме портят. А должны улучшать. Дайте же мне отдохнуть. Хватит уж скандалов. Завтра день трудовой. И сил положено набраться как следует. А ты орешь, благополучием своим и детишек рискуешь.
- Работать хочу, - Вера рыдает, - мне базового как-то маловато. Хочу, Сережа. Мусю в ясли и на работу бы мне.
- Нет и нет, - муж отвечает, - и коли не хватает тебе чего-то, то сокращай расходы.
- А куда сокращать? - Вера спросит.
- А это твоя забота, - Сережа плечами пожмет, - и коли сама не соображаешь, то с мамой моей общайся почаще. Она в деле экономии большой специалист. Хоть и была у бати лавка в селе. То есть, зажиточно жили мы. Но средства не тратили абы на что. За каждую копейку батя трясся и обходились малым. И я так жить приученный.
Вера на расходы посмотрит внимательно. И не понимает про сокращение. Живут-то они и сейчас ужасно базово. И если сокращать, то это нужно солнцеедением заниматься и уйти жить в землянку. И лучше землянку рыть в южном каком-то регионе. Чтобы всем круглый год ходить в набедренной повязке.
И снова про работу рыдает. Сморкается в халат с дырками.
А Сережа против работы категорически.
- Не-не, - хмурится, - я не для того женился, чтобы женщина моя на дядьку чужого работала. Сиди дома, работай над уютом и за Анатолием с Мусиндой следи. Чтобы они от рук не отбились. А уж заработки оставь супругу. И помни - ты под полным моим покровительством. Ты женщина ужасно счастливая. И не всем так свезло.
Вера, конечно, доводы свои выкладывает. Что зарплата у нее будет собственная, что станут они жить бодрее и веселее с двумя окладами. Смогут всякое себе позволять. Или хотя бы не нуждаться отчаянно.
- Иди, - Сережа трагическим голосом тогда ответит, - но семье кранты. Давай, сироти детишек! Я ж ответственным быть хочу за фамилию. Чтобы кормилец и поилец я. А ты насмотришься сериалов про бизнесвуменов каких-то очкастых и глупости себе воображаешь.
- Тогда, - Вера предлагает, - чеши, Сережа, на более оплачиваемую работу. Или же оставайся на своей, но подыскивай вторую. Невозможно на копейки перебиваться. Скоро и Муся гармошку захочет, тоже у нее тяга к музицированию.
- Э, нет, - муж ответит, - идеология у меня против таких мер. Лучше сделай мирную атмосферу дома. Чтобы я, значит, от трудового дня отдыхал душой и телом. Чтобы силы у меня на обеспечение оставались. И бремя ответственности неслось полегче. В конце концов, от меня аж три человеческих души зависит. И одна кошачья. Не шутки.
А дальше опять про базу нудит. Вера за годы брака про “базу” эту слышать не желает. Все ей база представляется - сарай кособокий, а на ней, на базе этой, макароны серые в куле и бутыль постного масла. Пахнет, конечно, бедностью в сарае вопиющей - мышами и чесноком. А Сережа ответственно на куле сидит. Командует масло порачительнее использовать. Анатолий музицирует на щепке сарайной. Как медведь из рассказа Бианки.
И тоже Вера все чаще в ночи сбежать хочет. Как Клавка, первая жена. Про ту жену Вере соседка рассказывала. Мол, Клавку Сережа ревновал ужасно. Она красивой была и юбки обожала длины короткой. Как ее, красивую, на работу отпустить? Не желает Сережа рогов на голове отращивать. И пусть сидит Клавка лучше дома, кастрюлями гремит и вышивает. А она характерная оказалась. Смылась через месяц со дня свадебного торжества.
Сбежать Вера хочет, но первым делом о работе задумалась. Хорошо это, когда свои финансы имеются. План побега сейчас разрабатывает тщательно. Все ж не Клавка она - и в ночи с Анатолием и Мусенькой не сильно небегаешься. Тут ответственно к вопросу подойти требуется.