оглавление канала, часть 1-я
Он проснулся перед самым рассветом. Нужно было посмотреть, что изменилось у тёмных. Легко преодолев волчьим скоком несколько вёрст, отделяющих его новое убежище от проклятой пещеры, Шершень обнаружил, что у врагов прибыло. Туман, поднимающийся от реки и затянувший оба берега серой мутью, не мог укрыть от взора юноши горящего костра, вокруг которого уже расположились пятеро тёмных. Трое из них были обычными людьми, судя по их энергии — сильно одурманенные тёмной Знающей, превращённые ею в чучела. Ещё один из прибывших владел невеликой силой земли, полученной от предков, но не доведённой до совершенства и мастерства. Почему их было именно пятеро — Шершню было понятно. Тёмная готовилась к совершению обряда.
Юноша не был особенно силён в знаниях этих таинств. Тема сия была запретна для большинства, дабы не осквернять свои души тьмой. Только сильные из сильных — такие как старец Световлад или его мать — могли без ущерба для себя изучать мрачные тропы тёмных. Но Невед, как добросовестный учитель, рассказывал немного и об этом. Основное, что запомнил Шершень, было то, что тёмные в своих знаниях до определённого момента шли вместе со Светом. Ведь изначальное знание сути мира — одно для всех. А вот когда знания начинали применять в жизни, то тут-то они и расходились, потому как цели у них были слишком разные. Искривляя и изменяя саму суть Света, тёмные использовали эту силу во благо себе, не заботясь ни о гармонии, ни о равновесии остального мира.
Вот и всё. Он тяжело вздохнул. Не очень-то ему помогли сейчас эти скудные сведения. А других взять здесь, увы, было неоткуда.
Вдруг юноша почувствовал приближение людей. Будь он в человечьей личине — ни по чём бы их не почувствовал так издалека. Он быстро ретировался назад, укрывшись за развалом камней, откуда было видно и пришедших со Знающей старицей, и тех тёмных, которые уже успели перебраться на эту сторону и теперь довольно резво разбирали стену, перекрывавшую вход в пещеру.
Пришедшие вместе со старицей его очень заинтересовали. Двое взрослых дюжих мужчин. По тому, как они двигались, как вели себя, было видно, что они хорошие воины, но силой знаний не обладали. Один был могучий, с широкими округлыми плечами и руками, больше похожими на кузнечные молоты, а другой… Что-то внутри у Шершня ёкнуло при взгляде на второго мужчину. Высокий, статный, с тёмной бородой и грустным взглядом. Будто неуловимо близкое и знакомое смутно проглядывалось во всём его облике, только вот Шершень никак не мог понять, что именно. Словно они уже когда-то и где-то встречались. Но ведь этого не могло быть! Эта невозможность вспомнить, уловить и почувствовать стала мучить его.
Не без усилия ему удалось взять себя в руки. Нашёл время вспоминать… Ох, Шершень, Шершень… ничему тебя жизнь не учит. Что за морок такой! При виде незнакомого человека утратил всю свою собранность. Сейчас от его действий зависело многое, очень многое, если не сказать, что всё — а он… эх!
Когда на земли Родов пришёл огонь с неба, призванный тёмными, и потом, когда настали голодные, вечно длящиеся, беспросветные и бессолнечные зимы, он был совсем мальцом и не знал, не ощущал в полной мере на себе всего этого ужаса. Сберегаемый вместе с другими отроками в глубоких уютных, полных тепла, света и еды пещерах подземного городища, он только слышал об этом от матери, да из разговоров сумевших вернуться воинов, которые ему удавалось втихаря подслушать. Но он видел потом, когда поднялся наверх, последствия этих страшных лет. Многие из Родов тогда не выжили. И теперь, он это знал, повторится ли это вновь здесь и сейчас — зависело только от него. А он… чем он занят?! Вместо того чтобы готовиться к битве, очищая разум и копя энергию, сидит среди камней и вспоминает, где и когда он видел этого человека?! Что бы сказала ему мать на это, если бы была рядом! Как она тогда сказала?
«…Этот мир существует только до тех пор, пока живёт по КОНАМ. Стоит только перейти эту границу — и начнётся обратный отсчёт. Поэтому, эта пещера может оказаться единственным местом, где этот отсчёт возможно остановить и повернуть вспять…»
Вот как она сказала! Повернуть вспять! И это предстояло сделать ему, Яровиту. Ведь не зря же ему дали такое имя — Яростный Вихрь! Сегодня ему предстоит важный шаг в его только начавшейся жизни. Может быть, даже самый важный. Поэтому нужно сосредоточиться и приготовиться к битве. А вспоминать он будет потом, когда всё закончится. Мыслить о том, что этого самого «потом» у него может и не быть — не стал. Ни к чему думать о поражении накануне схватки.
Знающая старица куда-то ушла, и Шершень насторожился. Лютый, всё время маячивший у него за спиной, едва слышно зарычал. В голове у юноши нарисовался образ собаки. Значит, у них есть ещё кто-то с собакой. Нужно было отходить подальше, чтобы пёс не учуял их с волком. Как ни хотелось Шершню остаться поближе к этому притягивающему его душу мужчине-воину, но он вынужден был отступить.
Далеко уходить он не стал. Отослал Лютого, а сам накинул личину дерева и продолжил наблюдение чуть издали. Дерево — это не камень: его вибрация очень близка к людской, потому и личина дерева не требовала много сил. К тому же личина дерева давала то невозмутимое спокойствие, которое было так необходимо перед схваткой.
Вскоре старица вернулась с каким-то чудным человеком. Шершень заметил на нём следы морока, снятого наговором. Сразу был виден энергетический след Знающей. Оказывается, не так всё просто складывалось у этих людей.
Они принялись о чём-то тихо разговаривать — вероятно, обсуждали план сражения. Двое мужчин после разговора ушли. Остался тот, несуразный, и старица. Сумерки быстро накрывали лес, и от воды опять заструился сиреневатой дымкой туман, незаметно, по-воровски заполняя собой речную луговину.
Тёмная зажгла костры по углам пятиконечной звезды, расставляя своих приспешников по одному на каждый луч. Пять стихий, пять человек. И не важно, что только двое из них были Знающими. Для совершения обряда пробуждения Неназываемого нужно было пять сосудов, куда он сможет наперво влить свою силу. А уж потом… Про это «потом» думать не хотелось. Не будет никакого «потом»!
Старая Знающая вдруг встала и пошла — не таясь и не прячась. Шершень видел, как свет, струящийся из глубин её сердца, охватил всю её фигуру. Сила её уже шла на убыль, и эта схватка могла быть последней в её жизни. Она это знала, чувствовала — но это нисколько не убавляло её решимости встать супротив тьмы. Своей решимостью и верой в то, что она делала, эта Знающая напоминала ему и мать, и старца Световлада, и всех родовичей, которых он знал. Будто вся сила Рода сейчас сосредоточилась в ней!
Она заговорила с тёмной просто и спокойно, пытаясь её образумить. Да куда там! И закипела схватка. В сечу вступил тот молодой, почти ровесник Шершня, юноша с злой улыбкой на тонких губах и со странными раскосыми глазами, в которых горело пламя злобы и презрения. Он владел силой Земли, но очень слабо. Знающая легко отбила его первое нападение и схватилась с тёмной. Чёрное пламя боролось со Светом! И это было так грандиозно, так величественно, что Шершень на несколько мгновений замер, опасаясь своим вмешательством нарушить ход этой битвы.
Внезапно в сражение вступили двое, которые были со старой Знающей. Они обошли врагов по кругу и зашли с другой стороны. Им пришлось биться с теми порожними чучелами, которых сотворила тёмная из обычных людей, лишив их души.
Но вот свет Знающей начал потихоньку выдыхаться и гаснуть. И тут, с криком, прямо в самую гущу схватки влетел тот странный, неказистый человек с собакой. Кто бы мог подумать, что в нём столько внутренней силы и света в душе!
Пора было действовать и Шершню. Медлить более было нельзя. Юноша, скинув личину дерева, которой прикрывался до последней минуты, послал короткий призыв Лютому: «В бой!» Протяжный, холодящий душу волчий вой словно разорвал небо надвое. Будто в ответ на этот воинственный клич над лесом с треском полыхнула огненным бичом молния. Издали сытым зверем ей в ответ заурчала гроза, накрывая звёзды клубящейся мглой. Порыв налетевшего ветра взъерошил волосы. И это было словно сигналом, зовущим призывом: мол, я тут, я с тобой — смелее!
Шершень, не раздумывая более ни мгновения, ринулся к полю брани. Одним жестом руки подчерпнул силы у гневающихся небес и швырнул тугую струю воздуха прямо в объятую пламенем тёмную, сбивая её с ног.
Она быстро пришла в себя. Вскочила на ноги и, зло ощерившись, будто волчица, обернулась к Шершню. Удивление только на миг изломало плавную линию её красивых бровей. Она остановилась, удерживая рвущееся из её рук тёмное пламя и, искривив губы в хищной усмешке, пропела:
— А… это ты… А я-то всё гадала, кто это к моей силе прилип, да тишком проскользнул туда, куда ему не полагалось… И, гляди-ка… Тьма тебя не изломала, а должна бы. Знать, сила есть в тебе — и немалая, коли живым сумел выбраться. А матушка твоя тоже с тобой пролезла, али как? Как же ты без маменьки-то, да в бой? Не заругает?
Услышь он такие речи лет этак пять назад — он бы уже вспылил, да и кинулся, очертя голову, на обидчика с кулаками. Но не теперь. Теперь, когда он сумел пройти горнило тьмы, заглянув в самое ее сердце, ему легко удалось укротить возмущение, которое вызывали эти обидные слова. Смерив супротивницу с ног до головы холодным взглядом, тихо проговорил:
— А и по добру тебе, Вратка из Рода Святорусов, заниматься сим непотребством. Думаешь, ОН одарит тебя силой? Как бы не так… Загляни ему внутрь, в самое его сердце — и тогда ты увидишь, что там. ОН не будет с тобой делиться. Он выпьет тебя до донышка и выбросит, как ненужную ветошь. Так что отступилась бы ты по добру-поздорову, пока не поздно. Воротилась бы обратно, да перед Родом, который тебя выпестовал, покаялась. Глядишь — и простят ещё…
Он говорил ей эти слова, не думая разжечь в ней ещё большую ненависть. Но, видно, тьма совсем поглотила её без остатка, не оставив и малой стежки назад, коли она искреннее участие приняла за насмешку. Она опять ощерилась, показывая зубы, и стала выплёвывать слова, будто яд, как та змея, которой наступили на хвост:
— Пестовал, говоришь? А где был Род, когда пожгли наш скит и убили моих родителей?! Где был Род, когда мой единственный брат пал в неравной схватке?! А тьма мне дала всё! Силу, смелость, свободу!!! И теперь я вершу то, что хочу!! И ты мне не указ, понял?! Уйди с моей дороги, щенок! — В память о твоей матери, которая подобрала нас с братом и кров дала, я не убью тебя, если отступишь! — Тут голос её изменился, стал соблазнительно вкрадчивым: — А хочешь… Мы вместе пробудим ЕГО и разделим с тобой ЕГО силу, дающую власть над миром. Ему нужны Знающие. Твоя сила ему будет потребна, а значит — он наградит и тебя. ОН не забудет, КТО его пробудил, и одарит своей милостью. Хочешь?
Шершень усмехнулся.
— Да ты, видать, не слышала, что я тебе сказал. Ну да дело твоё. Последний раз говорю — отступись…
Шершень не успел договорить, заметив, как Тёмная изготовилась швырнуть в него огненный шар. Сработали инстинкты. Отскочив в сторону, он, не глядя, кинул в неё вихревой поток. Вратка взвизгнула от боли, закрутившись на месте, не в силах сопротивляться сильному кручению ветра. Выкатилась, потрёпанная по земле, в сторону, быстро вскочила на ноги. Коса у неё растрепалась, и волосы вздыбились короной над её головой, раздуваемые порывами ветра. Зашипела сердитой рысью сквозь зубы:
— Ну, годи, коли так… — Обернувшись лицом к пещере, подняв руки к небу, она возопила:
— Слыши, Мрак древний, клич мой сокровен,
Откликнись из бездны, где Время спит,
Да растреснется ныне стена часовая,
Да падёт предел меж Былым и Будущим!..
Тёмная волна могучей, неистощимой силы поползла от пещеры, откликаясь на её зов. Неназываемый жаждал вкусить душ человеческих, жаждал пробудиться и восстать!