Один из последних дней мая почти закончился, но еще не стемнело. В семь часов вечера Светка Прокопова шла домой самым длинным путем, каким можно было пойти. Водитель автобуса равнодушно высадил ее на остановке "по требованию", которую никто никогда не требовал и на которой никто не садился, и повел машину дальше. Метрах в десяти от остановки начиналась древняя, едва различимая тропинка, оставшаяся с восьмидесятых годов прошлого века. Светка подтянула лямки рюкзака, недовольно цокнула языком и засеменила по тропинке через Шоссейный лес.
Эмоции, переполнявшие ее несколько часов назад, схлынули. Бокал вина в ненавистную физиономию… лучшая подруга вытерла слезы... затем долгая поездка от метро, и всё как рукой сняло. Ярость, бешенство и гнев уступили место привычному образу мысли, и Светка успела уже хорошенько всё обдумать. Ничего страшного, ну не пропадет же она, в конце концов! Она не одна, ей помогут. Ей всегда помогали, так что нечего унывать. Уныние - грех, так и в Писании сказано.
Прямо сейчас Светку Прокопову беспокоило совершенно другое. Автобус еще набирал скорость, когда она раскаялась, что вышла. Тропинка под ее ногами то исчезала совсем, то вновь появлялась, чтобы опять исчезнуть. Коричневые пятна земли, на которых забыла или поленилась вырасти трава, попадались редко, всё равно как по полю не кошенному, коня не хватает… Однако возвращаться назад глупо. Пешком, в обход по обочине шоссе - больше пяти километров, а следующий автобус через час-тридцать. По этой как бы тропинке она всё же выйдет в квартал напрямую. Светкины глаза бегали по сторонам, ища в густой зелени лесопосадки врага. Ее враг носит одежду цвета хаки, его еще попробуй разгляди… И чего ей спокойно не ехалось?
Просто в тот момент это показалось ей разумным: если о н вскочит в автобус, тогда ей точно никуда не деться, она окажется в ловушке. И только теперь она сообразила: автобус он бы не догнал, а вот ее сейчас догнать легче легкого. Ну что за дура.
Издалека доносились приглушенные расстоянием звуки: радостный детский визг, голоса взрослых, грохот сабвуфера в автомобиле. Еще немного, и в окнах начнут зажигаться огни. Огни для тех, которые не одиноки… В обычные дни это резало ее, как ножом по сердцу. Но нет, но не сегодня, пусть день и был плохим, ведь скоро всё изменится. Очень-очень скоро. Не совсем так, как она в церкви молилась, но почти. Не сбавляя шага, она трижды прочитала про себя "Отче наш". Впереди виднелись верхние этажи "человейников". Сейчас мимо старой диспетчерской, а там уже и сквер, пять минут до подъезда. У Светки отлегло от сердца. Пять, прописью - "пять" минут. Она подумала, что человек в хаки ей померещился. А, может, молитва помогла.
На самом деле молитва, конечно же, ничему не помогла, просто угроза находилась в другой стороне, но Светка уже почти дошла до нее. Она миновала приземистый серый барак - старую диспетчерскую, бросила случайный взгляд на асфальтированную площадку перед ней и невольно остановилась. Подошвы ее кед громко хрустнули гравием. Ветер, только что по-отечески трепавший верхушки деревьев, припал к земле и затих.
Пятью днями позже - когда Прокопову отключили от аппаратов жизнеобеспечения и пустили в палату полицейского следователя, она рассказала ему то, что смогла вспомнить, и это прозвучало как бред сумасшедшей. Полицейский даже справился у врачей, не слишком ли много Прокоповой вкатили наркозов, и не могла ли она поехать кукухой. Но история, записанная на диктофон, не долго оставалась тайной следствия, и вскоре соседи косвенно увязали происшедшее с легендой о цирковой труппе, ночевавшей однажды в старой диспетчерской. Приехали шестеро, уехали трое, и у одного из артистов был пистолет, не бутафорский, а настоящий… Кто бы ни вбросил в народ эту тему, она зашла как надо: мистическое объяснение принимается лучше реального, особенно в местах, где люди живут довольно изолированно от мегаполиса.
На площадке Светка увидела три странные фигуры, стоявшие неподвижно подле распахнутой двери барака. Солнце, заваливаясь за МКАД, светило ей в затылок, и она, якобы, отлично их рассмотрела. Сначала они показались ей нелепыми, потом странными, но уже через пару секунд от них повеяло кошмаром.
Фигуры шевельнулись и сделали по одному шагу вперед.
- Тётя, а вы к нам? - спросили Светку, но внезапно она позабыла все слова и разучилась говорить. Послышалось что-то вроде громкого плевка, и ей будто проткнули живот ниже пупка горячим железным прутом.
- Матушки, божечки, - залепетала она и попыталась перекреститься, но у нее онемела рука. Стало вдруг темно, словно за секунду наступила ночь, только без луны и без звезд. Светка поняла, что ее подстрелили.
Но тощей и некрасивой женщине природа отпустила сил побольше, чем иным крепким мужикам. Она была о б я з а н а спастись. Сжимая липкими от крови пальцами рану, пытаясь стянуть ее края, она побрела дальше по тропинке в квартал - тонкие, как у первоклассницы, ноги сами знали, куда идти - и упала только у входа в сквер. Там ее нашли две мамочки с колясками. Они вызвали "скорую", полицию, и, как умели, оказали Прокоповой первую помощь.
***
Три дня спустя - страсти еще не улеглись, но ЧП с Прокоповой обсуждали уже не столь громко - компания мужчин расположилась в беседке, рядом с тем самым сквером, до которого, на изумление всем богам, дошла раненная Светка. И как только не умерла по дороге от кровопотери?
Мужчины в беседке выглядели, словно сборная по грэпплингу - коротко стриженные, бородатые, накаченные и татуированные. Они поселились на районе одновременно, тренировались в одном клубе и дружили семьями. Лишь один выбивался из общего стиля. Он больше походил на типичного сельского парня: соломенные волосы, бесцветные, будто бы выгоревшие на солнце брови и не стираемая с лица усмешка. Бороду он не носил, просто очень редко брился. По-солдатски заломив на затылок плоскую кепку, он развалился на скамейке и курил сигарету, изредка поплевывая себе под ноги.
Демид Кондратов заранее разослал приглашения в вацапе Владе, Ивану и Русику, а Санька Батова они встретили, направляясь сюда, хлопнули по плечу и позвали с собой. Санек был старше остальных и прожил на районе всю жизнь.
- Ну что вам скажу, братья-разбойники, - начал Демид. - Я своих отправил на дачу. Дал им с собой Атланта, чтобы охранял. - Атлантом звали чистокровную кавказскую овчарку, которую Демид обожал, словно третьего ребенка. - На неопределенный срок. Возвращаться запретил, пока не разрешу. А вы что?
- Зачем тебе это, Демид? - спросил Владя Постнов, владелец автосервиса и тоже гордый отец двоих детей. - В самоизоляцию не наигрался? Понравилось?
Кондратов шумно выдохнул.
- Для тех кто в танке, Владик. Поза-позавчера, если ты подзабыл, кто-то стрелял в Светку Прокопову. В соседку нашу. Метко стрелял. Еще вопрос, выживет она или нет. Ее держат в реанимации. И произошло это здесь, неподалеку, в лесу. То есть, у нас прямо под боком завелся урод с огнестрельным оружием. И, как я считаю, необходимо принять меры безопасности. Иначе, никто не знает, что может случиться.
- Дём, ну ведь полиция же приезжала, - вступил в диалог Русик Ежов. В компании он был самым маленьким, что не помешало ему взять две медали на соревнованиях по смешанным единоборствам. Именно его жена Алина с подружкой нашла Светку, завалившуюся возле сквера рюкзаком кверху. Он примчался по звонку жены и первым встретил прибывший наряд полиции. - Они были в лесу и всё проверили, и старую диспетчерскую тоже. Там никого нет.
- Во-первых, - перебил его Демид. - Ментов было три штатные единицы, они даже без собаки приехали. Как они втроем без собаки прочешут местность? Никак! А если эта сволочь завтра устроит стрельбу прямо под окнами? Или в школе? Во-вторых, насколько я понял, они ставят на то, что это кто-то из местных. Но я в это не верю.
- Почему? - осведомился Влад. В отличие от Демида, он не собирался вводить карантин для жены и сына с дочкой. Тем более для тещи - пускай себе гуляет где угодно.
- А потому, что она шла с дальней остановки, и никто из местных не догадался бы ее там караулить. Там даже нарколыги с алкашами не тусуются. Будь это местный, он бы ее валил где угодно, но не в лесу. Это явно псих с оружием. Или маньяк. И это не умышленное убийство, а спонтанное.
Санёк Батов раздавил кроссовком окурок и сказал:
- Интересно, почему она шла с дальней остановки, где никто не ходит. Она всегда в семь-тридцать выходила из автобуса у "пятёрика" и покупала творог. Как штык.
- Вот этого не знаю, - пожал плечами Демид. - Допустим, прибухнула на работе…
- Русский не бухает, - Санёк сладко зевнул и потянулся. - Она крепче компота ничего не употребляла. И то водичкой бодяжила.
- Может быть, она просто решила прогуляться, - предположил Влад. - Экспромтом.
- Угу. Просто решила прогуляться, где никто не гуляет, просто нарвалась на пулю, - развил его мысль Санёк.
Мужчины помолчали. Каждого тянуло обернуться через плечо, чтобы убедиться: никто не подкрался к беседке из лесополосы и не подслушивает их разговор, и каждый себя сдерживал, не желая прослыть параноиком. Только Батов, сидевший лицом к лесу, молча ухмылялся.
- Значит так, - сказал Демид. - Мы не можем ждать, пока еще кого-нибудь не пристрелят и менты не отдуплятся. Это наш район, здесь наши женщины, наши дети. Просто люди, которые жить хотят! Надо вот что сделать. Прочешем лес сами. Впятером.
- Типа как отряд самообороны? - оживился Русик.
- Ну типа как бы да. А то у нас его нет, а напрасно, но будет. Заодно перевернем вверх дном чертову диспетчерскую. Про нее давно уже разное говорят… Я слыхал, там сатанисты зависают, с них как раз станется по живым мишеням стрелять.
- Я согласен с Демидом, - заговорил четвертый из парней, Ваня Чесноков. - Можешь сколько угодно хихикать, Сань, но он прав, и ты это знаешь, и все это знают. Мы хорошо тренированы, сил и навыков хватит…
- Хватит на что именно? - хихикнул Батов. - Вы следопыты? Разведчики? Ваших навыков, мужики, хватит на спортзал. На ринге с такими же махаться. Любой туберкулезный зэк, который по-настоящему дрался, сделает из вас двухсотых, вы мяукнуть не успеете.
Чесноков зло покосился на Санька, вечно ссавшего против ветра, но ничего не возразил, понимая, что тот, скорее всего, верно оценивает их возможности. Санёк служил по контракту, и ему ли не разбираться.
- Ну так ты же разведчик, - сказал он, в упор глядя Батова. - Ёжик с Демидом волонтерами были. Уж как-нибудь… Или ты пас? Сань, без обид, говори как есть, силком никого не тянем.
Батов поскреб свою щетину - не то белую, не то седую.
- Я не пас и никогда им не был, - резко ответил он. - Но херню вы, ребята, затеяли знатную. Если вас перестреляют, получится четыре вдовы и шестеро сирот. Их кормить-поить кто будет?
Он поднялся со скамейки и вытянул из пачки новую сигарету.
- А чего сразу сироты и вдовы? - раздраженно проворчал Постнов. - Мы же осторожно. Или по-твоему, надо сидеть на жопе ровно, пока всё само не рассосется?
- Ну Светка же рассосалась, - засмеялся Батов. - Вы зря на ментов гоните, у них не забалуешь. Когда эта коза на меня заявление написала, тут же космонавты нарисовались…
- Не, Санчес, - вмешался Русик Ежов. - Ты, когда бухой музло на полную врубаешь, весь квартал на ушах стоит, а у бабки снизу тонометр шкалит. Сколько можно "Сектор Газа" свой гребучий…
Русик был добродушным парнем, но базар фильтровать не умел и мог влипнуть в неприятности ясным днем на безлюдной улице.
Батов посмотрел на него без выражения, но пристально, и произнес:
- Светка от меня через два подъезда живет, и "Сектор" ей не слышно. Просто лезет во всё, что ее не касается. Небось ей за жалобы бонусы начисляют.
- Да нет там никаких бонусов, - с серьезным видом возразил Русик. - Я на Постнова жалобу подал, чтобы он свою помойку у детской площадки не ставил, так хоть бы рубль подкинули…
Все невольно уставились на Постнова, изобразившего правой рукой пару разминочных движений.
- Вот так друзья становятся говном, - изрек он. - Слышь, Ёжик Морозов! У меня не помойка, а люксовый мультивэн, не смей его всякими словами оскорблять.
Парни засмеялись, смех разрядил возникшее напряжение.
- Демидыч, а что еще за сатанисты такие? - спросил Чесноков. - Откуда инфа?
Кондратов замялся, накинул на голову капюшон, отбросил его назад. С утра, пока он варил овсянку, завтракал и обдумывал ситуацию, аргументы казались ему весомыми и очевидными. Сейчас ему перестало так казаться, еще и Батов всё испортил.
- Инфа не сотка, конечно. Старшекласы в школе трепались. Мой слышал, на перемене. Не местные какие-то пацаны, но такие… опасные. Давно тут ошиваются, зачем - непонятно. Приставали к детишкам, у кого-то деньги отобрали, звали на черную мессу…
- Нам тут только черной мессы не хватало, - глубокомысленно заметил Постнов. - Что-то даже мне это не нравится…
- Еще больше не понравится, если эта черная месса из берегов выйдет, - повысил голос Демид. - Давайте решать - идём?
Он поднял руку, и вверх поднялось еще три руки.
- Саня?
- Блин, заколебали, - рыкнул Батов. - Я сам лес обойду. Но один, без вас. Поняли? От вас вреда будет больше, чем пользы.
- Чего ты один-то пойдешь? - возмутился Русик. - Мы хоть растяжки в горах не искали, но тоже не беспомощные…
- Я всё вам сказал, - мрачно ответил Батов, щуря глаза. - Нашлись, блин, герои. Учтите, насчет растяжек - не дай бог там хоть одна окажется. Отменяйте свою гражданскую оборону к херам. До завтра ничего не случится, отвечаю.
- Как ты можешь отвечать? - удивился Постнов. - Ты что, Елена Ваенга?
- Нет, я не Ваенга. Но обратите внимание. Прокопову подстрелили в среду. Прошло три дня. Если бы тот, кто это сделал, собирался делать что-то еще, он бы столько ждать не стал. Психопат, уж если начал, прёт без тормозов, на дне не отлеживается. Соображаете, о чем я?
Четверо озадаченно переглянулись.
- В смысле, ты имеешь в виду, - начал Демид и запнулся. - Ты имеешь в виду, что всё-таки хотели убить именно Светку? Что она не просто попалась под горячую руку?... Кто-то ее выслеживал, приехал за ней? Или даже знал, как она пойдет?
Санёк усмехнулся вместо ответа и поднял сжатый кулак, давая понять, что покидает собрание, но они могут на него рассчитывать.
- Не он ли в тётеньку стрельнул? - вслух подумал Постнов, глядя вслед удаляющемуся Батову. - Уж у него причина точно есть. А, может, и ствол.
Демид покачал головой.
- Если бы она довела Саню до белого каления, он бы своротил ей лицо. Но в открытую. И потом сам бы сдался в полицию.
- По факту, - согласился Владя, ковыряя в зубах зубочисткой. - А чего он тогда страху нагоняет? Будто знает что-то, чего мы не знаем. "Кто ваши семьи будет кормить?" Ну так что, Дём? Ищем в лесу?
Демид пожал плечами. Ему вдруг пришло в голову, что призывать к подвигу - это одно, а самому в нем участвовать - это несколько другое. Не то чтобы он испугался растяжек в лесу, но вполне мог зримо вообразить финал, если их действительно кто-то приготовил.
- До темноты по-любому не успеем, - проворчал он. - Завтра видно будет. Спишемся.
***
Утром Демид первым делом просмотрел чат района. Однако за ночь ничего не произошло. В чате обсуждали, что подарить на юбилей школьной директрисе; та прежде была заядлой походницей, и некоторые предлагали скинуться на крутую палатку и набор для хайкинга. Что они несут, ей седьмой десяток, какие походы?... Подарочная тема напомнила ему про летнюю резину, которую он обещал отдать Батову, чтобы не занимала место в гараже, и Демид набрал его номер. Но услышал лишь голос робота "Аппарат абонента выключен". Странно.
Батов никогда не выключал мобилу, потому что к нему обращались насчет халтуры. Демид позвонил друзьям, но ни Русик, ни Иван не видели Саню после "тайной вечери", а Владя и вовсе ночевал в своем автосервисе. Затем Демиду позвонила Полина Петровна, пенсионерка, занимавшая квартиру под логовом Санька. В свою волонтерскую молодость Демид был прикреплен к этому району и трижды в день справлялся о здоровье бывшей библиотекарши; тогда же он познакомился и с Батовым. И, хотя он давно не волонтер, Полина Петровна по привычке иной раз его запрягает.
- Спасибо тебе, Демидушка, что вразумили Сашку-то! - огорошила его старушка после обмена приветствиями. - Уж я давно думала, хоть бы кто с ним по-мужски поговорил, ведь спасу нет от музыки его проклятущей! И долбит, и долбит с ночи до утра, не заснёшь, а у меня давление…
- Полина Петровна, - растерялся Демид. - Что вы имеете в виду? Чего Сашка, о чем вы?
- Ну так вы же с ним вчера говорили, я видела, я видела. Хоть одну ночь в тишине поспала. А то как включит, аж стекла трясутся! И сам горланит, как буйный. Да еще водит к себе женщин, ну, ты знаешь, социально плохих женщин…
- А. Ну да, - Демид сообразил, что пытается сказать пенсионерка, но поправлять ее тактично не стал. Получалось, что отставной сержант ВДВ дома не ночевал, а почему не ночевал?, потому что пошел с проверкой в лес. Торопливо натянув треники, Демид отправился к Батову. Он проклинал себя за то, что навёл, по-видимому, бесполезный движняк, заигрался в командира, а Санёк - он же заводной… Если его нет дома, тогда что? Опять дергать пацанов и искать, теперь уже Саню? В полицию обращаться бесполезно, они только через три дня заявление примут. К тому же Батов не обязан сидеть на привязи, он постоянно мотается куда-то на заработки…
После звонка в дверь послышались шаги, громыхнула щеколда. Батов стоял на пороге мятый, взъерошенный, в семейных трусах и в тельняшке. На полу валялись в хлам раздолбанные армейские берцы, заляпанные свежей грязью. В зубах у Батова дымилась сигарета. Он мельком глянул на гостя и сказал:
- Зайди.
Облегченно вздохнув, Демид проследовал на кухню, где несколько раз заливал житейские драмы водкой из граненого стакана, а Санёк слушал его нытьё и почти не ухмылялся.
- Кофе будешь? - спросил Батов. Он зевнул и указал на полупустую банку растворимого. - Сделай себе сам.
Заваривая кофе в чашку с отбитой ручкой, Кондратов заметил, что на кухне не пахнет перегаром, да и сам сержант скорее трезвый.
- Сань, у тебя вид, будто ты ночью где-то шлялся, причем не по девкам, - произнес Демид, разглядывая Батова. - И почему у тебя телефон выключен?
- Батарейка села, - ответил Санёк. - Я проверял территорию, - добавил он таким тоном, словно проверять территорию по ночам было его обычным занятием.
- Блин, я так и знал, - пробормотал Демид. - Сань, извини. Меня вчера чего-то занесло.
- Бывает, - безразлично обронил Батов. - Короче, в Шоссейном лесу есть несколько мест, где имело смысл поводить жалом. Я в детстве его весь облазил. Но там никто в прятки не игрался и засад не устраивал. Я вчера вечером подумал и решил, что говорил-то ты правильно. Но там просто дикие заросли, и всё. Хуже, чем раньше. Тогда я двинул в диспетчерскую.
Он замолчал, щелкая зажигалкой, будто забыв, зачем она нужна. Демид подал ему новую сигарету.
- И что в диспетчерской? - тихо спросил он.
Батов сделал пару быстрых коротких затяжек. На его тощей жилистой шее дернулся кадык.
- Дверь главного входа раньше была заперта на висячий замок и заколочена досками. Но сейчас доски сорваны, замок сломан. Пылищи по колено. Я с фонарем был. На полу, в пыли, много следов. Будто то-то в маленьких ботинках ходил. Несколько человек, больше одного, и все в маленьких ботинках, понял?
- Не, не понял. Детские следы?
- Я сначала тоже так решил. Но нет. Маленькие следы, но не детские. Походка не детская. И почему-то мне не по себе стало. Очково как-то. В помещении ни звука, но чую, кто-то рядом есть.
Батов стал массировать ладонями виски, будто пытаясь стереть из памяти что-то совершенно лишнее.
- А дальше?
- Дальше я спустился в подвал. Следы в подвал вели. Но и там тоже вроде никого. Думаю, надо мотать отсюда. Тут над головой петли дверные заскрипели. Я рванул - ну их нахер, еще замуруют, демоны. Вываливаюсь на крыльцо и вижу - в кустах кто-то засел. "А ну выходи, - кричу. - Знакомиться будем, что вы за уроды такие". Понял, нет? Я не думал, что это те, которые по Светке стреляли. Но… если они в диспетчерской обжились, могли видеть, кто стрелял. Вот что я думал.
- Но они не вышли? - осипшим голосом спросил Демид. - Ты их рассмотрел?
- Нет. Они не вышли. Тогда я сам к ним… Посветил в кусты фонарем, а он того - погас.
- То есть, ты их не видел? - спросил Демид. Он откашлялся и повторил: - Саня, Сань? Кто там был? Или ч т о там было?
Батов уставился в пол, словно не желая больше ничего говорить. Но потом он сказал:
- Там были твои сатанисты, вот кто там был. Сатанисты, готы, как их зовут… Больше некому. И точно не здешние. Среди наших малолеток я сатанистов не видал. А потом я услышал, как затвор лязгнул…
- Затвор? В смысле, пистолета затвор? Ты целый?
- Как видишь, епт. Вряд ли там был тот ствол, из которого шмальнули по Светке. Может, вообще не боевой. Судя по звуку, патрон не дослался. Светке седьмой калибр прилетел, это и карабин мог быть, и автомат. Я плохо слышал - не то затвор дернули, не то рамку…
И он воззрился на Демида исподлобья, будто внушая ему: да, вот такое совпадение, в кустах у диспетчерской какие-то вооруженные личности, но к Прокоповой они отношения не имеют, прими это в таком виде и ни в чем не сомневайся.
Демид недоверчиво покачал головой.
- Короче, - Батов хлопнул себя по колену сжатым кулаком. - Давай так: все, что возможно, я сделал. От вас ничего не требуется. Живите как жили. А Шоссейный лес оставьте в покое, там нет ничего интересного. Не шастайте туда, и всё. То, что случилось с Прокоповой, больше не повторится.
- Ты уверен?
- Дём, я не спал всю ночь, мне надо на массу подавить. Если я что-то говорю, то я в этом уверен.
Демид допил кофе и поднялся.
- Резину когда заберешь?
- Вот высплюсь и заберу.
Выпроводив гостя, Батов повернул ключ в замке, задвинул щеколду и вернулся на кухню. Он достал из холодильника бутылку водки, налил полный стакан и пробормотал: "Ну, никто, кроме нас, Сань?" Выпил залпом. У него в голове до сих пор звучали слова, произнесенные из кустов, когда он подошел слишком близко: "Вали, пока не убили, и чтобы никто здесь больше не появлялся, передай". И такая волна трупной вони, что он едва в обморок не свалился. Запах ему был знаком - в точности такой же источала яма, в которую боевики пошвыряли казненных пленных…
Водка не могла перебить эту ужасную вонь. Хуже того - он не мог даже опьянеть. Словно кто-то наложил на него антиопьянительное проклятье. Наверняка Прокопова и наложила, стерва и ведьма. Такую только серебряная пуля возьмет.
***
Вернувшись домой, Демид попытался отрешиться от кучи навязчивых мыслей и заняться чем-нибудь полезным. Некоторое время ему это удавалось, хотя и с переменным успехом. Он сделал разминку, поработал на растяжку, и, вспомнив, что обещал сыновьям сколотить вместе большой скворечник, уселся смотреть гайд на ютубе. Мастерить скворечники ему раньше не приходилось, выяснилось, что это не сложно и прикольно. Он уже рылся на балконе в поисках фанеры и деревянных обрезков, когда звонок от жены выбил его из душевного равновесия. Вика сообщила, что Атланта укусил в лесу клещ - у Демида всё заледенело внутри от этого известия - и лишь затем добавила, что отвезла пса в ветеринарку, и это оказался не клещ, а прилипший к шерсти желудь, а так у них всё хорошо, только дети очень соскучились по папе.
- Ну почему сразу нельзя было сказать, что не клещ?!!! - едва не разрыдался Демид, сбросив вызов. - Нельзя же так пугать!
Ему стало не до скворечника, и он решил выйти прогуляться. В конце концов, нельзя же до скончания веков держать семью в ссылке на даче.
Владя Постнов и остальные пацаны думают про него, что он самодур и домашний тиран, но это не так. Просто Демид видел однажды человека, в один момент потерявшего жену и дочку: их зарезал наркоман, искавший денег на дозу. Накануне он угрожал кому-то ножом, но приехавший наряд не стал даже составлять протокол - дескать, страшный, но не буйный, давно его знаем. Терпите, вся страна терпит. А на другой день мама с девочкой пошли в школу, и тот подстерегал у подъезда… Муж всё видел из окна, но ничего не успел. И да, может быть, он, Демид, перестраховался. Но это лучше, чем потом залезть на крышу, выбрать в телефоне фотку любимых, и, не отводя от нее глаз, шагнуть за ограждение.
Вопрос в том, а безопасно ли им сейчас возвращаться?
Демид мог поклясться, что Санёк Батов был напуган до трясучки, а его особо не напугаешь. Матёрый и толстокожий сержант отличался полнейшим бесстрашием. Как-то на район приехали гости с юга, чтобы с кем-то разобраться, и Батов с ними базарил в одного, затолкал обратно в машину и заставил убраться восвояси. Ясно, что он не всё рассказал о своих ночных приключениях. Но о чем он промолчал и почему?
Весьма вероятно, что в ходе своих поисков Батов увидел что-то такое, чего просто никому не нужно видеть. Не сатанистов, которых Демид, если честно, выдумал, чтобы простимулировать парней шевелить жопами. И не сверхъестественное, боже упаси. А, допустим, засекреченное, режимное. Из послания Батова, озвученного тщательно подбираемыми словами, Демид понял примерно следующее: прямой опасности для мирных жителей нет. По крайней мере, в пределах квартала. Но вот конкретно в Шоссейный лес лучше не шляться попусту, и тем более никого там не выискивать. Иначе быть беде. Прокопова по глупости или по неосторожности нашла кого-то или что-то, и с ней случилась беда.
Саня человек прямой, и, несмотря на цинизм и хамоватость, не стал бы молчать о реальной угрозе. Но он замкнулся и не говорил практически ничего. Скупо сообщил о своих похождениях, о диалоге с какими-то людьми, засевшими в кустах с оружием. Скупо намекнул, что порешал с ними все вопросы. Как порешал, какие вопросы, что за люди? Почему они с оружием? Охрана на объекте федерального значения?
Вот именно, почему бы и нет? Этим вполне можно объяснить немногословность Батова: рыская по лесу, он наткнулся на, скажем так, периметр, его приняли, допросили и взяли подписку о неразглашении. Исходя из того, что в Шоссейном расположено что-то секретное, нетрудно разложить по полочкам всё остальное, даже огонь на поражение по местной жительнице. Приехавших полицейских, скорее всего, завернули по команде сверху. Нет, остаются вопросы. Почему Батова просто приняли, а в Светку стреляли? И что за объект такой, когда и откуда он взялся? Но, не успел Демид придумать ответы на свои же вопросы, как ему позвонил Русик Ежов.
С женой Русика Алиной общался следователь из ОВД по району, ведущий дело о нападении на гражданку Прокопову. И он спрашивал, не видела ли она или ее подруга кого-нибудь странного поблизости. Странного - то есть, маленького роста, в страшной маске или в гриме. Потому как Светка, придя в сознание, сообщила, что в нее выстрелил мертвый карлик. И что их возле диспетчерской было трое.
Эта новая вводная напустила еще больше тумана. Мертвые карлики. Хрень какая-то.
Демид стал вспоминать, что известно о старой диспетчерской. Одни говорили, что там находились службы ЖЭКа, другие - что это была конечная автобусного маршрута. Сколько-то лет назад в заброшенном здании устроились на ночь циркачи-гастролеры. Пили водку, выясняли между собой отношения, и кто-то привез с собой пистолет. Могли там быть, к примеру, акробаты-карлики? Могли. Но тот вывод, который из этого якобы вытекает, на самом деле ни хрена не вытекает. Потому что получается полный бред. То есть, карликов прибили их собственные коллеги, закопали и оставили, так сказать, на память… А в 2021 году, после пандемии, те восстали из мертвых, почистили и зарядили прикопанный с ними же ствол и пристрелили гражданку Прокопову? Ну ерунда ведь полная.
Демид плелся, куда глаза глядели, увертываясь от детей на самокатах и обдумывая всё, что здесь творится. С Прокоповой, с Шоссейным лесом, с Батовым. Его ум не мог связать между собой гипотетический режимный объект в километре от жилого квартала и невинно убиенных цирковых карликов. Он оборачивался по сторонам - вдруг да найдется кто-нибудь, с кем можно обсудить эту муть.
И такой человек нашелся. Человек в потрепанном джинсовом костюме, слегка сутулый, но энергичный.
Серега Охапкин давно разменял полтинник, но относился к типу мужчин, над которыми возраст не имеет полной власти. В юности он занимался боксом, и до сих пор манера двигаться выдавала в нем техничного легковеса. Он был известным альтруистом, выручальщиком нуждающихся, кормильщиком и пристраивальщиком в добрые руки бездомных кошек с котятами. Все терялись в догадках, когда Охапкин успевает спать и работать. Поесть и на ходу можно, конечно. Вот и сейчас Серега одной рукой помахал Демиду, а другой поднес ко рту румяное яблоко. Послышался сочный хруст. Для полноты портрета не хватало ободранного кота за пазухой, но, очевидно, кот Охапкину просто не попался.
При своей бескрайней доброте и трепетной любви ко всему живому Серега имел твердый характер и собственный, довольно скептический взгляд на мир. Десять лет он оттрубил в МЧС и уволился, разругавшись с начальством. Во время борьбы с ковидом он демонстративно отказался сидеть на самоизоляции, не носил маску и не оформлял электронный пропуск. Однажды в магазине на него наехал здоровенный бугай, предъявив за отсутствие маски и несоблюдение социальной дистанции, о чем впоследствии долго жалел. Ковид тебе нос не сломает, а отлично поставленный кросс правой - запросто. Полицейские замяли дело: они хорошо знали Охапкина и знали, что в драку он первый не полезет, а бугай, в нагрузку к полученной травме, едва не присел на пятнадцать суток за хулиганство.
Правда, вакцину Охапкин поставил себе в первых рядах, объяснив интересующимся: она советская, просто ее подредактировали. Охапкин ностальгировал по Советскому Союзу, а ко всему, что происходило после августа девяносто первого года, относится с презрительным высокомерием. "У нас всё было правильно, - говаривал он. - Учились, работали и надеялись только на себя, а не на боженьку". На шее Охапкин носил крестик, подаренный в благодарность спасенной из пожара женщиной, но оставался самым несгибаемым и махровым атеистом во всей, наверное, стране. Из-за этого у них с Батовым вечно происходили контры. Саня, хоть и не был шибко богомольным, прикладывался к бутылке и водил к себе "социально плохих женщин", за веру и царя мог горло перегрызть, вот пойми его…
Серега не был коренным жителем района, но он купил здесь квартиру задолго до Демида и его товарищей. Он постоянно находился в дальних командировках, из-за чего собственной живности дома не имел.
В этот раз он отсутствовал почти две недели, хотя о плачевной судьбе Светки Прокоповой наверняка уже знал. Они работали в одной конторе, только Светка в плановом отделе, а Серега крутил баранку. Отправившись на задание куда-то за Уральский хребет, он застрял там из-за ковидных ограничений.
- Съездил, называется, - жизнерадостно сообщил он Демиду, обменявшись с ним рукопожатием. - Приезжаю, а мой "хендай" по делам отлучился. И такие из ментовки звонят: вы автомобиль госномер такой-то не теряли? А то он у нас на спецстоянке, будьте любезны явиться…
- Вот козлы! - посочувствовал Демид. - Слушай, Серёг… Извини, я кое-что хотел тебя спросить. Насчет Прокоповой ты в курсе? Как считаешь, она единственная жертва, или будут другие? Мог на нее кто-то охотиться?
Охапкин дожевал яблоко, прицелился огрызком и метко забросил его в мусорный бак.
- У Прокоповой квартира в ипотеке, - сказал он. - Денег с собой не носила, драгоценностей не покупала. Так что тут история не о грабеже.
- Ну, а… - Демид поводил в воздухе руками. - А что она вообще за человек?
- Человек она так себе. Сам-то как считаешь?
- Она жалобщица, - ответил Демид. - И такая… себе на уме. По-моему, неприятная мадам. Я прав?
Взгляд Охапкина вдруг потяжелел, лицо сделалось суровым. Таким его редко видели, и даже амбала в магазине он вырубил с улыбкой на устах. Демид вздохнул и добавил:
- У нее на телефоне приложение "активный гражданин". Она Русику Ежову показывала, как пользоваться. Но больше я о ней ничего не знаю. А ты?
- А еще она лучше всех умеет выклянчивать помощь. Ей все должны, ясно? Тридцать лет ее за собой тащу. Мы учились вместе. Светкин отец был замначальника ГАИ по Мордовии. Поселил дочку в Москве, типа такая голубая кровь в столице нужнее всех. А знаешь, что еще с ней не так? Ей сорок три года, и она девственница. Наверное, несправедливо ее грязью поливать, когда она лежит при смерти. Но она никогда ни с кем не поступала справедливо.
- Кто же ее сильнее всех ненавидел?
Серега хмуро уставился вдаль, туда, где зеленели джунгли Шоссейного леса.
- Настолько, чтобы ее прикончить, выстрелить в нее - не представляю. Конечно, она многим дорогу перешла. Капризная, злопамятная, и чуть что - к начальству с докладом. Кое-кого уволили из-за нее. Но она разбиралась, с кем ссориться опасно, и с такими, наоборот, дружила. В тот день у нас был корпоратив, юбилейная дата - с 2001 на рынке перевозок, и там у нее случилась моральная травма. Светка же спала и видела, как личную жизнь устроить, да только ничего ей не обламывалось. Кому такая нужна, она же после брачной ночи тебя за изнасилование сдаст и имущество отожмет.
- Однозначно, - закивал Демид.
- Пару месяцев назад в бухгалтерии появился новый сотрудник, такой… Светкин ровесник. Холостой, инвалид, живет с мамочкой. Светка на него глаз и положила. Типа, ну уж этот никуда от нее не денется. Пирожки ему пекла, заигрывала как умела, а она не умела никак. И вот на вечеринке выяснилось, что он такой котяра, дай боже всякому. И что перетрахал уже всю бухгалтерию и весь плановый. Говорят, Светка ему бокал вина в рожу выплеснула, выла белугой, потом ревела часа два, насилу ее успокоили и домой отправили. А вот дальше…
Охапкин замолчал, словно предлагая Демиду продолжить.
- А дальше она вылезла из автобуса на остановке "Третий километр радиополигона", где в нормальном уме никто вылезать не захочет, - сказал Демид. - Я думал, у нее там была назначена встреча с кем-то, с кем она согласилась бы встречаться в закутке. Ну просто других вариантов нет. Хотя, если она была пьяная, или психанула после всего…
- Она не пила, - возразил Охапкин. - Она в принципе считала алкоголь смертным грехом, бокал взяла для красоты. Психанула, это вернее. Я, кажется, знаю, почему, но тут уже отдельное, не из-за мужика. Точнее, из-за мужика, но другого…
- Сейчас запутаюсь, - предупредил Демид. - В Светкиных мужиках. Серёг, расскажи по-простому, а?
- По-простому так по-простому. Расскажу тебе то, чего ты не найдешь в интернете… не, ты-то искать не будешь.
- Это почему?
- Да неинтересно тебе. Ты и книжки-то не читаешь, Дём. Вот какую ты последнюю прочитал?
- "Анжелика и король", - Демид захлопал глазами. - А что?
Охапкин присвистнул.
- Ого! Респект и уважуха, бро. - Сарказма в его тоне Демид не различил, хотя и был уверен, что он там есть. - Ладно, извиняй тогда. Но тут только издалека, по-другому не получится.
И вновь лицо Охапкина стало предельно серьезным. Когда он начал свой рассказ, голос его звучал резко и отрывисто, словно он зачитывал протокол.
***
- Было это при Советском Союзе, под самый его закат. В летние каникулы с дачи под Рузой похитили мальчишек, в количестве четверо, шестой и седьмой класс. Подкатил фургон-хлебовозка, водитель стал капаться в моторе, а из кузова выскочили остальные и мигом всё сделали. И это было не похищение с целью выкупа. Мальчишек привезли сюда, в диспетчерскую. Тогда ее уже закрыли за ненадобностью, но в ней сохранилась телефонная точка. Похитители подключили телефонный аппарат, дозвонились одному из отцов и выдвинули требования. Сроку дали сутки, а потом сыновей под местным наркозом на куски резать начнут. Мальчишек держали связанными в подвале. Похитители были не бандитами, а диверсионной группой, с оружием, взрывчаткой и спецсредствами. Они прошли хорошую подготовку и при любом раскладе собирались уходить, если придется - прорываться с боем.
Но и отцы тех мальчишек были не простыми людьми. Формально они занимали гражданские должности при институте океанографии, а фактически служили в особом подразделении, конторе, занимавшейся научными изысканиями. Они отвечали за безопасность. Военные моряки, принимали участие в боевых операциях, и опыт у них был что надо. Они решили действовать сами, никого не ставя в известность. Почему они так поступили, я сейчас объясню. Им доводилось работать против диверсантов и освобождать заложников, но сейчас на кону стояла жизнь их детей. Они приехали сюда с личным оружием, с пистолетами "ПМ".
Трое заняли огневые позиции в кустах, а четвертый подошел к двери. Он сказал: давайте всё обсудим. Вы слишком много хотите, так не получится, уступите что-нибудь. Давайте поговорим. Конечно, он и его товарищи ничего не собирались обсуждать. Для них это не имело смысла. Они тянули время, надеялись выбрать момент… Им поставили условия: убить сотрудников подразделения, охрану которого они обеспечивали, уничтожить лабораторию и все отчеты о выполненных экспериментах. Те, кто послал диверсантов, были отлично информированы. Офицерам детально объяснили, что и как нужно делать. Просто выдали поминутный план. Если они всё исполнят как нужно - сохранят и своих сыновей, и свои шкуры невредимыми. И никто не узнает, что они уже давно предатели.
Четверо офицеров работали на врага. Почему? Жадность и алчность. Они получали хорошую зарплату, надбавки, имели разные привилегии, но им надо было гораздо больше. Как многие им подобные, они хотели бежать в другую страну и жить там в своё удовольствие. По их мнению, это стоило любого риска. Они ходили по краю пропасти, их могли разоблачить в любой момент. И тогда высшая мера, расстрел. Но здесь многое зависело от них самих, от осторожности и хитрости. А теперь их толкали на верную смерть! Вот поэтому им важно было устранить похитителей своими руками. Да, потом обязательно будет расследование, но сейчас главное - разобраться с этой проблемой, а потом прорвемся. Они так думали.
Но диверсанты знали, как убеждать упрямых. Один из них выволок из подвала парнишку, самого младшего, толкнул на крыльцо и выстрелил ему в спину. И сказал: теперь можем поговорить, но будет все равно по-нашему. Отец парня приставил пистолет к своему виску и спустил курок. А его товарищи… они поняли, что не справятся. Больше они не были ни отцами, ни офицерами, ни кем. Они превратились в испуганных, загнанных в угол животных, трясущихся за свои шкуры. Даже не за жизнь своих сыновей, только за свою. Они умоляли пощадить их, не требовать невозможного, дать хотя бы шанс. А самое плохое, что мальчишки в подвале всё слышали. Ты представляешь, что у них в душе творилось? Они ведь были сыновьями военных, читали книги про героев войны, про краснофлотцев, мечтали стать как их отцы…
В итоге сговорились вот о чем. Задание офицерам придется выполнить, но им дадут чуть больше времени. Двое суток, с учетом, что стало их на одного меньше. И еще их эвакуируют за рубеж. Вряд ли это было правдой, и вряд ли у диверсантов были полномочия такое обещать. Но они на этом сошлись. Дети останутся в заложниках, но перед этим их покажут отцам, пусть убедятся, что те еще живы. И на всякий случай попрощаются.
И вот, когда мальчишек вывели наверх, что-то пошло не так. Вообще не так, для всех и для каждого. Возможно, у одного из диверсантов сдали нервы, и он сделал неверное движение, нажал на кнопку детонатора, который носил на себе. И диверсанты, и мальчишки погибли на месте. Офицеры на крыльцо не поднимались, стояли поодаль, но получили тяжелые травмы. На самом деле, зря они старались. Контрразведка давно по ним работала, и в тот день приняли решение выводить их из игры. Поэтому их последний маршрут быстро отследили, и за ними выехала опергруппа. В результате офицеров подобрали живыми, но двое умерли по дороге в военный госпиталь.
Третьего сильно контузило, но с него всё же сняли показания. Не очень много. Только о том, что происходило у диспетчерской. Когда в палате никого не было, он выбросился из окна. А жаль, он мог внести какую-нибудь ясность. Цепочка, по которой он и его сообщники передавали секретные данные, была короткой, и где-то в нее встроилась третья сторона. Та, что прислала чистильщиков. Заметь, им было нужно только уничтожить всё наработанное и всех причастных, а для себя-то они ничего не просили, и это весьма нехарактерно.
В школе, в которой учились мальчишки, кое-что стало известно… в общих чертах. Первого сентября, после линейки, организовали небольшую панихиду в актовом зале. Туда пришли вдовы… матери погибших ребят, и смотреть на них было страшно. Начиналось все тихо, говорили какие-то нейтральные, ничего не значащие слова… сверху не поступило указаний, как правильно относиться к ученикам, чьи отцы нарушили присягу и предали свою страну. И только Светка Прокопова знала, как к ним правильно относиться.
Демид вскинул голову.
- Светка?!
- Да. В той самой школе мы с ней и учились. Она была отличницей и активисткой, и всегда всё делала п р а в и л ь н о . Она поднялась на сцену и завопила - а голос у нее уже тогда был пронзительный, с надрывом… - Серега хрустнул костяшками, сжав кулаки. - Она чуть наизнанку не вывернулась, так ей хотелось высказаться. - Отцы погибших, сказала она, были изменниками, врагами народа и нашей Советской Родины. Хорошо, что они погибли, они заслужили свою смерть. - Она обращалась к матерям мальчишек, и раньше ее никто не видел такой счастливой. - Жалко, что их не расстреляют! А вот этих мальчиков, которые были учениками нашей школы, мне не жалко, и никому их не жалко! Они бы выросли и тоже стали изменниками! Завуч увела Светку со сцены. А мамочки… им не много было надо, чтобы сломаться. У них ведь ничего не осталось. Одна из них в тот же день вскрыла себе вены. Вторая продержалась еще пару дней и выпила все таблетки, что дома были. Третья просто сошла с ума. Четвертая… ее давно не было. Может и к лучшему.
- Ну Прокопова и скотина, твою ж двадцать! - выпалил Кондратов. - А мы ее жалели, бедняжку…
- Злая и завистливая тётка, - поправил Охапкин. - Недалекая, но хитрожопая. А в детстве была злой и завистливой девочкой.
- Она сказала, что там было трое мертвых карликов… - у Демида вдруг мелькнула неожиданная мысль. - Серег, а она знала, что это именно то место, та самая диспетчерская?!
Охапкин помотал головой.
- Нет, не знала. Я знал, но не говорил ей. Но… удивляться тут нечему. У Светки ведь есть сколько-то немножко совести. В последнее время она шастала в церковь замаливать грехи. Она думала, ее бог наказал за то, что она тех женщин бедных своим ртом поганым в могилу спровадила. Наказал безбрачием и бездетностью. Теперь слушай, как на самом деле с ней было.
Серега повернулся к Демиду, глядя ему в глаза.
- Она ехала в автобусе и засекла в лесу парня в военной форме и с оружием. Она догадалась, что это дезертир. У нее чуйка была, если кто-то что-то нарушает. Но в этот раз она облажалась, ей надо было сразу звонить в полицию, а она метнулась из автобуса и присела парню на хвост. Он тоже ее засек и выстрелил. "Калаш" он прихватил при побеге. В последние минуты, перед тем, как отключиться, она вспомнила, что натворила тогда, в школе… и подумала, что они за ней пришли. У нее начался болевой шок, бред. Подруга ее с работы сегодня в больнице была. Светка до сих пор так думает, совсем у домика крыша протекла. Если и выживет, ей в дурку прямая дорога.
- Я читал в новостях про дезертира, - подтвердил Демид. - Смылся из части. О нем-то мы и не подумали… Так это он? Его повязали где-то на Носовихе. Как он туда добрался от нас?
- А вот так, - ответил Серега. - На моей тачке. Это он ее угнал. По МКАДУ без пробок сорок минут. Конечно, он здорово гнал, но ему на штрафы наплевать, верно? Чего ему те штрафы, ему трибунал светит и тюрьмы лет пятнадцать.
- Воистину, - согласился Демид. Что-то ему подсказывало, что надо сейчас поменять тему разговора.
Он поскреб свою шкиперскую бородку, улыбнулся и спросил:
- Серег, а ты когда-нибудь скворечники делал?
Но Охапкин, всегда отвечавший улыбкой на улыбку, лишь нервно дернул щекой.
***
Между тем Саня Батов ни о каких дезертирах даже и не думал. Саня выпил уже всю бутылку и сходил за добавкой. Но литр белой словно впитался в песок. Саня был по-прежнему трезв и напуган. Хуже всего - он до сих пор не понял, кто засел в кустах напротив диспетчерского барака, и почему говорить с ним или с ними было так страшно.
"Сатанисты, значит? - в тысячный раз повторял он про себя. - Сатанисты? Для местных сойдет и такой вариант. Но если это сатанисты, так они, по ходу, не совсем живые и наполовину даже сгнили. Уж скорее те циркачи… Что у них вышло на ночевке? Откуда ствол взялся? Один из фокусников, дескать, был гэбистом, но гэбисты оружие с собой не носили. Или ментом под прикрытием, у мента табельный мог быть… Кого-то положили, кто-то за собой почистил и уехал. Но если покойнички восстали, то это такой фокус, каких в цирке не показывают… Восстали и шмальнули в первую попавшуюся - в Прокопову. Вот черт!"
Про дезертира он знал еще до разговора с парнями. С утра он пошел погонять движок своего "логана", гонял движок и одновременно слушал по радио новости о беглом срочнике и объявленном в городе плане-перехвате. Именно поэтому Саня отговорил ребят от их затеи, а потом сам отправился в Шоссейный лес. На ментов он особо не надеялся. Когда его Светка сдала, там другое дело: приехали, пожурили и уехали. С беглым солдатом он бы живо разобрался, будь тот хоть с "калашом", хоть с хером наперевес, да только именно солдата там и не оказалось.
Жуткая могильная вонь словно бы пришла вместе с ним в квартиру и никак не выветривалась. Странно, что Демид, видимо, ее не заметил. Саня выкинул порванные штаны, а за ними и берцы, и всё, в чем ходил в лес. Может, в одежду впиталось. Потом он принял душ, тщательно вымывшись с огромным количеством мыла, и переоделся в чистое. Намочил одеколоном полотенце и сидел на кухне, уткнувшись в него носом.
"Надеюсь, они не припрутся ко мне ночью, - неожиданно пришло ему в голову. - Этого я не вывезу".
"Сектор Газа" он не включал. Сидел, вслушиваясь в доносящиеся из-за двери звуки, чтобы его не застигли врасплох. Но шли вторые сутки без сна; его личный рекорд - трое с половиной, тогда их взвод подняли по тревоге, и он был на двадцать лет моложе.
Усталость всё же переселила страх, и около полуночи Батов вырубился. Прежде чем погрузиться в сон, он вспомнил, как год назад ехал по делам в Москву, и по шоссе навстречу ему двигалась колонна военных грузовиков. Обрывки догадок, бродивших в его голове, стали объединяться между собой, и вот Саня оказался в том пункте, откуда эти грузовики отправились в путь… Пожилой майор приставляет к его голове бесконтактный термометр, смотрит на дисплей, кивает.
- Служил? - коротко спрашивает он.
- Так точно, - отвечает Батов. Сон становился всё более правдоподобным.
- Мы устраняем биологическую опасность. Иначе всему городу хана. У нас один шофер выбыл. Тридцать восемь и два, и молчал до последнего, сука. - Батов замечает, что у майора расстегнута кобура. - Грузовик водил?
- Так точно, водил.
- Вон тот "Урал" твой. Ключи в замке. Жди приказа, пойдешь замыкающим.
Батов забирается в кабину и ждет. Солдаты - все в костюмах химзащиты - грузят в машины черные пластиковые мешки. Раздается лай мегафона: "Первому, второму, третьему и четвертому экипажу - выдвигаться!". "Уралы" трогаются с места, выезжают с обнесенной бетонным забором территории и устремляются к Московской кольцевой. Колонна распространяет тошнотворный запах горелой плоти. Колонна направляется к Шоссейному лесу…
"Так вот оно что, - подумал Саня, проснувшись на минуту. - Потому эти типы так и базарили. Жестко, нагло. Там никто не должен лазить, никому не положено видеть это". Но потом он сообразил, что ему приснился кошмар, понюхал наодеколоненное полотенце и снова заснул.
***
Когда стемнело, Серега Охапкин пришел к старой диспетчерской. Он собрал немного сухих веток и развел костер с наружной стороны забора. Достал из сумки термос с чаем, буханку черного, присел возле костра на обломок дерева и стал жарить хлеб, нанизывая его на тонкий прут. Ему было не по себе, но он ждал. И вот что-то надвинулось на него сзади. Охапкин вздрогнул.
- А картоху не взял, Серый? - прозвучал голос.
- Картохи нету, ребят, - виновато произнес он, глядя прямо перед собой. - Торопился, забыл. Я сбегать могу, тут гастроном рядом…
- Не надо никуда бегать. - Серега понял, кто разговаривал с ним. Голос запомнился ему другим, но это был именно он. - Ну здорово, Серый. Спасибо, что пришел. Мы ждали.
- Привет, Юрка, - Охапкин облизал пересохшие губы. - Тимка, Лёша, привет. Хотите хлеба? Помните, как мы в поход ходили и хлеб жарили?...
- Не, Серый, ты ешь сам, - ответил ему второй голос. - Мы к тебе выходить не будем. Мы изменились. Испугаешься сильно и домой не вернешься. Сиди как сидишь, не оборачивайся.
Серега не смог бы обернуться, даже если бы хотел этого. Шею и позвоночник охватило оцепенение.
- Мы не надолго, - услышал он. - Попрощаемся и уйдем. Там, в подвале, кое-что из оружия осталось. Мы-то знали где. Прокопова выжила?
У Сереги побежали мурашки по спине - столько ярости было в этом коротком вопросе. Он виноват перед ребятами, ведь он опекал ее, за ручку на фирму привел; и вроде по доброте душевной, а всё равно - как в спину им, ушедшим, плюнул. У них есть право ненавидеть его так же, как и Светку.
- Пытаются ее откачать, - хрипло ответил он. - Не знаю. Говорят, может не выжить.
- Ну ладно, - сказал некто за его спиной. - Ты сам-то, Серый, как живой остался?
- Да не знаю я, парни, - вздохнул Охапкин. - Милиция ведь почти сразу приехала, меня успели довезти. Потом, уже когда вырос, я разговаривал с хирургом, который операцию мне делал. Он сказал: тот, кто стрелял, старался не насмерть. Не хотел убивать. Хотел, чтобы я упал, как убитый. Ребята, - продолжал он, переведя дыхание. - Я вас узнаю, а вроде и не узнаю… Точно ли это вы?
- Точно мы. Просто ты думал, мы остались пацанами. А там - там тоже взрослеют. И мы взрослые, Серый. Ну ты как, смог двадцать раз подтянуться?
- Смог. Потом. Когда из больницы вышел, и меня в интернат отдали. Там научился. Нормативы сдавал.
Тишина. Ветер блуждает в деревьях. Негромко трещит костер. И ночь, ночь, ночь во всём мире. Ночь, которая никогда уже не закончится. После которой не наступит утро.
- Ребята, а что тогда здесь было? Что взорвалось? Я без сознания лежал, вдруг над головой как громыхнет, аж в себя пришел…
- Диверсанты думали, что они всё предусмотрели. Но не всё. Мы же в военно-морском клубе занимались, ты помнишь? Ты не захотел с нами. Нас учили узлы вязать и развязывать. Эти дураки оставили нас рядом со своим схроном, а там гранаты и автоматов два… А мы умели и с автоматом, и с гранатами. Система не русская, но мы разобрались. Стали магазин пристегивать, слышим - идут за нами, не успеваем. Когда нас потащили наверх, с отцами прощаться… мы взяли гранаты с собой. Они даже и не чухнулись, потеряли бдительность. Они жрали какие-то таблетки, чтобы не свалиться от усталости. Рвануло что надо.
- Вот оно что… - пробормотал Серега.
- Нас предали, Серый. Наши собственные отцы. Те, на кого мы хотели быть похожими. Мужество, честь и все такое. Они сдулись. И тогда мы решили, что предательства Родины мы не допустим. Ты не оборачивайся. Хорошо, что тебя повидали. Нам ведь только и нужно было - Светку… да вот тебя еще увидеть. Нам пора назад.
- Почему… - Охапкин сглотнул. - Почему вы, ребят, именно сейчас… ну это… почему не раньше?
- А раньше нам было незачем. Сейчас - самое время. Бывай, Серый.
У него окаменел живот от ужаса: все трое вышли из-за кустов и встали позади него. Он ждал, что к нему прикоснуться ледяные ладони… но ничего не случилось. Они стояли всего несколько секунд. Зашелестела трава.
Они ушли.
Сергей так и просидел до утра, поддерживая маленький костерок, пока не закончились ветки, до которых он мог дотянуться, не вставая. Лишь когда рассвело, он заставил себя оглянуться. Позади никого не было.
Он примерно догадывался, где их нужно искать. Неподалеку. Но он не взялся за поиски. Зачем? Перенести на кладбище, поставить памятник, еще и попа пригласить, чтобы отпел? Да нет, это так не работает.
Устало выпрямившись, Охапкин отряхнул брюки и зашагал домой.
***
Днем, не поспав ни единой минуты, Охапкин отловил Демида на автостоянке, где тот поил антифризом свой внедорожник, и поговорил с ним - коротко и сухо.
- Ни о чем меня не спрашивай. Объяснять не буду. Надо сделать вот что: распусти слух, что в Шоссейный лес ходить нельзя. Придумай что-нибудь, не знаю, что.
Демид отметил про себя, что Серега выглядит почти так же странно, как выглядел Батов после ночного рейда в Шоссейный. Но если сержант, казалось, пережил какое-то мощное потрясение, то от Сереги буквально веяло страхом и безнадежностью. Неужели и он ночью был в лесу? И да - Батов, судя по его поведению, не мог описать причину своего состояния, вероятно, он ничего толком не видел. А вот Серега знает, с чем он столкнулся. С чем-то невозможным.
- Ты про Светку слыхал уже? - спросил Демид.
Охапкин поднял на него красные от бессонницы глаза.
- Нет пока. А что? Умерла?
- Живая. Но… - Демид развел руками, сглотнул слюну, вставшую поперек горла. - Короче, она была беременная. Плод пришлось удалить. Пуля попала в плод. Ее оперировали четыре часа.
Охапкин пошатнулся и тихо застонал.
***
Такого попросту не могло быть, думал Серега. То же самое сказал бы себе любой нормальный человек, который не сошел с ума. Проблема в том, что он не сумасшедший, и у него не было галлюцинаций. Не было их и у Светки Прокоповой за минуту до того, как пуля на излете пробила ей живот, угодив прямо в…
Да, но - чтобы быть честным с самим собой - он знал, что рано или поздно эта встреча состоится. Знал заранее, покупая квартиру в этом районе. Знал, не веря ни в бога, ни в дьявола, ни в жизнь после смерти. Ведь они ничего не успели сказать друг другу, когда железная рука поволокла его вверх по лестнице из подвала… Сомневался он лишь насчет исхода встречи и готовил себя к любому раскладу.
Но он-то считал, что это будет только е г о встреча, а о Светке даже и не думал. Иначе бы ни за что не позволил ей взять здесь "двушку" в ипотеку, не дал бы ей денег на первый взнос.
Облокотившись о поручни лоджии, Серега смотрел на Шоссейный лес. С двенадцатого этажа взгляд охватывал лесополосу до той самой дальней остановки, на которой вышла Светка.
Он вправду слышал их голоса… и видел их уходящими, когда пламя костра на секунду подсветило темные фигуры. Не живые и не мертвые, они говорили с ним. Тридцать лет спустя они смогли придти и отомстить Прокоповой за своих матерей. Теперь ей некого рожать, да и сама она вряд ли выйдет из больницы живой. Отдел кадров уже выставил вакансию на хэдхантер.
Охапкин закурил, пытаясь отыскать под кронами деревьев крышу старой диспетчерской.
Тридцать лет он (в меру своих возможностей) собирал по крупицам факты о дерзкой и жестокой акции, в которой ему против воли пришлось принять участие. А ведь тогда, в восемьдесят седьмом, так и не выяснили, кто отправил в Москву диверсантов. Что это были за люди, где их обучали? Они разговаривали только со своими жертвами, на русском языке без очевидного акцента, между собой не говорили вообще. Обращенную к ним речь они понимали. Ни военные следователи, ни контрразведка не нашли концов. Не смогли отследить даже их перемещений по столице. Или не захотели… Складывалось впечатление, что могущественная спецслужба опасливо дистанцировалась от расследования. Они даже не искали схрон с оружием. Убрали трупы, подлатали фасад, отмыли крыльцо. И всё.
Нет, не всё, мрачно напомнил себе Охапкин. Тех, кто принял смерть на крыльце диспетчерской, закопали в одной могиле прямо там, где-то рядом. После взрыва они все вперемешку… И вот трое выбрались из могилы. Юрик, Лёха, Тимка… Взрослые мальчишки. Разгневанные, но по-своему справедливые. Они пришли за справедливостью.
Но ведь в могиле лежат и те, д р у г и е !
Что, если следующей ночью придут они? Свою задачу они не выполнили. Могут ли они не знать, что задача утратила актуальность, все джины выпущены из бутылок и обратной дороги нет? Черт их поймет, что они там могут, а чего не могут. Ведь троица друзей как-то подгадала день и час, когда Светка шла мимо диспетчерской, неся под сердцем выстраданную, вымоленную свою собственную кровиночку? Коль так, ничто не помешает хищникам подняться из земли и распаковать схрон с оружием для второй попытки.
Чем бы там ни занимались ученые мужи в секретной лаборатории, они вызвали или породили такие силы, которые не смогли взять под контроль. Отец никогда не рассказывал о своей службе, но однажды обмолвился, глядя в рюмку с коньяком: "Мир изменится до неузнаваемости. На до и после. Черное станет белым, все сойдут с ума и всё порушится к чертям". Он произнес это почти шепотом, но это был шепот пророка. И это было за неделю до того, как Серёжку с одноклассниками отправили в Рузу на дачу к дяде Мише. И отец имел в виду не что-то абстрактное, а чудовищное, необратимое, полученное аппаратными средствами то ли со дна океана, то ли из уродливой параллельной вселенной.
Значения этих слов маленький Серёжка тогда, конечно же, не понял. Не понимал их и взрослый Сергей Вадимович, не понимал долго… может быть, до позавчера, но всё когда-то становится очевидно.
Охапкин перебрал в памяти события последних двух десятилетий. Он помнил, как становилось все хуже и хуже. Он помнил, как закончились хорошие новости. Помнил, как здравый смысл заменили на тотальный контроль. Как лицемерие сбросило маску, и под нею открылась морда из силикона. Порой он спрашивал с ужасом куда-то в пустоту: это двадцать первый век? Или я еще лежу без сознания со сквозной раной, из меня течет кровь, и мне это мерещится? Тугая пружина сжималась и ждала пустяка, чтобы стремительно распрямиться, расшвыряв осколки нормальной жизни. И вот.
Мир покатился под гору, набирая сумасшедшую скорость…
А ведь эти черти наверняка вернутся доделывать, что им поручено. Их никто не остановит, связь с начальством оборвана. На своем пути они будут сметать всех, кто попадется - и невиновных, и непричастных.
И в этот раз они не будут брать заложников.
***
Следующие несколько дней в районе было тихо, и больше никто ни в кого не стрелял. Но, несмотря на тишину, Демид Кондратов понимал, что от него требуются какие-то действия. Шоссейный лес опасен - возможно, не весь, а часть леса, та, что прилегает к диспетчерской. Информацию Демид получил от двух независимых, не связанных между собой источников, друг друга на дух не переносящих. Вылазки в лес они совершили каждый по отдельности, Батов в первую ночь, Охапкин во вторую. Демид привлек все ресурсы сарафанного радио и довел до сведения соседей, что в Шоссейном лесу завелись клещи-мутанты невиданных размеров. Ничего лучше он сочинить не смог. Светку Прокопову (по прежнему находившуюся в больнице, то в палате, то в реанимации) объявили жертвой дезертира. А может, ее и клещ заодно цапнул. И на этом вроде бы всё закончилось, но нет.
Источники были не только у Демида Кондратова. К выходным стало известно (сперва кому-то одному, а после всем подряд): дезертир наотрез отказался признать, что стрелял в Светку, хотя на допросах его давили очень жестко. Да, в лесу он был, да, видел какую-то бабу, но стрелять в нее не стрелял, да и рожок у него пустой.
По району пошли мрачные разговоры, что в пандемию в Шоссейный лес свозили кремированные останки из ковидариев, и что занимались этим военные, и Прокопова случайно наткнулась на погребение. Она подняла крик, угрожала караульным, возможно, даже фоткала на свой телефон… Один из дежурных на объекте превысил полномочия или неудачно произвел предупредительный выстрел, после чего был остановлен другим сотрудником. Многоэтажки охватила паника, грозящая вылиться в бунт. Инициативная группа подала заявление в полицию, требуя разобраться в ситуации, на что был получен официальный ответ: сведения о незаконном захоронении не подтверждаются и не имеют никаких реальных оснований. Что, разумеется, никого особо не успокоило, но наиболее сознательные предпочли поверить в клещей и не обсуждать печальную судьбу Светки Прокоповой.
Департамент транспорта упразднил остановку "Третий километр радиополигона". Павильон ожидания снесли, а маршрут автобуса изменили таким образом, чтобы пассажиры доезжали прямо до конечной.