Мария стояла у окна, держа в руках чашку с зелёным чаем. За окном начинался серый осенний вечер — деревья уже сбросили листву, в воздухе пахло сыростью и ожиданием. В такие дни она особенно остро чувствовала усталость. Ей было пятьдесят один, и тело словно подводило каждый день: суставы ныли, давление скакало, утром было трудно вставать. А ведь ещё пять лет назад она могла «взорваться» с места, всё успевать, всё тянуть — дом, внуки, работа. Теперь же даже простая уборка превращалась в подвиг.
Она вздохнула. Пару лет назад её бросил муж — ушёл к молодой, как это часто бывает. Дети были уже взрослые, у всех свои семьи. Жила она одна, и, несмотря на внешнее спокойствие, часто чувствовала одиночество. Самая горькая мысль была не о возрасте, а о том, что всё, ради чего она жила — семья, быт, забота — словно растворилось. Оказалось, что у неё даже нет своих желаний, потому что она всю жизнь служила чужим.
Мария подошла к иконам. Маленький уголок, оформленный ещё при жизни бабушки, всегда был тихой пристанью для её сердца. Здесь она плакала, благодарила, просила. Сегодня — просто стояла. И вдруг шёпотом проговорила:
— Господи… я устала. Я не знаю, как жить. Я не знаю, зачем всё это. Но я знаю, что Ты меня слышишь.
Спустя час она вышла из дома и направилась в ближайший храм. Это был небольшой деревянный храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Батюшка отец Сергий служил там уже больше двадцати лет — его знали и уважали все. Он не говорил громко, не учил «жить правильно», но всегда умел выслушать и дать слово, от которого согревалась душа.
— Мария… — он посмотрел на неё ласково. - Ты вся как комок боли сегодня. Садись. Рассказывай.
И она рассказала. Без прикрас. О боли в теле. О разочаровании. О том, как все ушли, а она осталась. О том, что раньше была «как вертолёт», всё несла, всё тянула — а теперь просто хочет лечь и не вставать.
Отец Сергий молчал. Потом, перекрестясь, тихо сказал:
— Есть в Писании слова: «В немощи сила Моя совершается». Это тебе о чём-то говорит?
— О том, что я слабая… — прошептала она.
— Нет. О том, что ты наконец перестала притворяться сильной. И дала Богу место в своей жизни.
Мария впервые за долгое время расплакалась — не от обиды, а от облегчения. От того, что кто-то понял. Что кто-то не сказал «возьми себя в руки», а разрешил быть живой.
— А теперь, — добавил батюшка, - приезжай завтра в монастырь. Там есть одна игуменья — матушка Иоанна. Я скажу, что ты приедешь. Она покажет тебе, как жить, когда всё внутри будто сгорело. А ты попробуй пожить по-другому. Потихоньку. По-настоящему.
На следующий день Мария собралась и поехала.
Монастырь оказался совсем не таким, каким она себе его представляла. Не холодный и строгий, а живой. Подворье, козы, сад, сушёные яблоки на верёвках, лавочки у белёных стен. И смех — детский, звонкий. При храме был приют для девочек, и одна из них тут же кинулась помогать Марии с сумкой.
Матушка Иоанна встретила её у калитки. Невысокая, сухощавая, с ясным спокойным взглядом. В её лице было что-то, что сразу сбрасывало с плеч ненужное напряжение.
— Заходи, милая. Не бойся. Мы здесь не святые — мы только учимся доверять Богу, — сказала она с доброй улыбкой.
Мария осталась в монастыре на неделю. Это было её личное паломничество — без слов, без цели, просто чтобы отдохнуть, посмотреть в себя. Каждый день начинался с утренней службы, и впервые за много лет она чувствовала, как молитвы не только звучат, но и входят внутрь. Она не всегда понимала всё, что читали, но ощущала: душа оживает.
Вечерами они с матушкой пили чай с травами и разговаривали. Мария рассказывала о своём теле, о том, как оно словно предало её, как она злилась на себя за то, что больше не может быть «сильной».
Матушка слушала внимательно и однажды сказала:
— Мы не машины, Мария. Тело — это храм. Если ты всю жизнь топишь в нём костры чужих ожиданий, он начинает рушиться. А если его начать слушать, благодарить — оно начнёт оживать. Ты ж на Спас приехала, знаешь ведь?
Мария кивнула.
— Так вот. Это время — не просто про яблоки. Это о том, чтобы научиться вкушать то, что даёт Господь. Не хватать, не тянуть, не бежать — а вкушать. И за всё благодарить.
Она запомнила эти слова надолго. В последние дни её пребывания в монастыре произошло неожиданное: одна из девочек — Вера, семилетняя тихая малышка — вдруг подошла к Марии и крепко её обняла.
— Ты похожа на мою маму. Можно я тебя буду так звать?
Мария опешила. Но обняла её в ответ. И в тот момент почувствовала: сердце ещё может любить. Она не сломалась. Просто изменилась.
Когда пришло время уезжать, матушка Иоанна дала ей в дорогу мешочек сушёных трав и небольшой блокнотик.
— Записывай туда, как тело с тобой разговаривает. Что болит — запиши. Что радует — запиши. И не забывай: молись. Не проси — благодари. Даже за то, что болит.
Прошло три месяца. Мария начала вести дневник. В нём были простые записи: «Болит шея. Не выспалась. Вспомнила, как бабушка учила печь кулич — испекла. Получилось». Она не ставила больше глобальных целей. Она жила.
Однажды в храме её догнала знакомая — Ирина, из прежней жизни.
— Ты изменилась. Спокойная какая-то. Помолодела, что ли?
Мария улыбнулась:
— Просто перестала бежать. Села. Послушала себя. Послушала Бога. И стало понятно, куда идти дальше.
Был день Рождества Пресвятой Богородицы. Она поставила свечу и прошептала:
— Спасибо. За боль, за одиночество, за монастырь, за ту девочку, за батюшку. За то, что я — тоже есть.
А вечером, лёжа на диване, с пледом и книгой, она впервые позволила себе не виниться за отдых. Тело больше не просило подвига. Оно просило любви.
И она его услышала.
(с) А. Апостолов
Ваш Ангел хранитель и Икона заступница по дням рождения.
У каждого есть свой ангел-хранитель и своя икона-заступница, которая дается с рождения.
Тех, кто родился с 22 декабря по 20 января, защитит икона Божьей Матери «Державная», а ангелы-хранители у них святой Сильвестр и преподобный Серафим Саровский.
Родившихся с 21 января по 20 февраля охраняют святые Афанасий и Кирилл, а защитят их иконы Божьей Матери ... читать продолжение