Я приехала утром, мы переc.п.али, довольно успешно. У него больше не было мужских проблем, никогда с 11 января, и я порадовалась за него. Он ведь за этим и приезжал, убедиться, что теперь он может быть со мной как мужчина, наверное, у него камень с души свалился. Что ж, хоть так, но я принесла ему пользу, достигла своей изначальной цели. Потом я проводила его на автобус. Он выглядел почти счастливым, когда махнул мне на прощанье из окна. Как же мало надо мужчине для счастья.
Мы снова начали переписываться. А я окончательно убедилась в том, что изменилась. Я осознавала, что люблю его, но теперь не нуждалась в ответном чувстве, видела и принимала его слова про нелюбовь без отторжения и истерики. Раньше для меня это было немыслимо: поддерживать отношения с мужчиной, который заявил, что не любит меня. Мне открылось главное: что раньше я и не любила вовсе, я натягивала на себя маску влюблённой, чтобы урвать немного чужого внимания и любви и сотворить из неё кумира, забыв себя. Я сама не любила, а играла роль влюблённой. И мне по сути было наплевать на взаимность. Сейчас во мне появилась мама. Она приняла управление на себя, и взаимность стала важным условием, чтобы быть вместе. Да, я любила М., но не строила уже иллюзий на его счёт, я понимала, что тот образ, который он создал в нашем виртуальном мире — это тоже всего лишь роль, маска влюблённого, с помощью которой он получал от меня с.е.кс, но эта маска сломалась, а он погрузился в тяжёлую депрессию. А сейчас он видит во мне свою спасительницу, цепляется за меня, но, если я притащу его себе под бок и стану топить его лёд, я предам себя, ту, которую едва обрела. Я готова была принять его осознанное, взаимное и взрослое чувство — но в нём этого не было, а я согласилась бы только на такой формат отношений. Мне было его жалко, я чувствовала его мучения и предложила ему помощь в попытках разобраться в себе - единственное, что можно было предложить в этой ситуации. Давала ему шанс вырасти и прийти ко мне. Спросила, чем могу ему помочь, а он вдруг заявил, что хочет проработать свою агрес.сию.
М: Мя, я всю жизнь сидел в кустах и эта моя привычка прятаться - одно из проявлений подавленной аг.рессии, которую я запретил себе, и потому прятался от неё в кустах. А она никуда не ушла, порой она прорывалась в неконтролируемом виде, хоть зачастую и маскировалась под разумные слова и даже рассуждения - ты это почувствовала на себе в нашу первую ссору. Меня это не устраивает. Всю жизнь я развивал Инь. Теперь мне нужно развивать Ян. И агрес.с.ию теперь я понимаю как Ян: вторжение в мир для взаимодействия с ним. С.е.кс - хорошая метафора для этого взаимодействия. Если тебе не нравится слово, предложи другое, мне в голову не приходит, как ещё это назвать. Моя несоциализированность - следствие подавленной агрес.сии. Я хочу освободить её и гармонично с ней взаимодействовать. Встроиться в социум без неё не получится, ты прекрасно это знаешь. А я хочу изменить свою жизнь, я по-прежнему считаю, что еще не поздно. К этому я стремлюсь. Ты мне поможешь?
Господи, подумала я. Мужчины такие мужчины. Такого наплетут, такого нагородят, лишь бы только пере.с.пать. Однако это уж слишком затейливо, даже для мужчины. И согласилась, хоть и понимала, что я по сути помогаю ему избежать ответственности - ведь эта кудрявая лекция про инь и ян была лишь маскировка его истинных намерений: он хочет заниматься с.ексом, а в отношения вступать боится. Но по крайней мере он об этом переживает, в отличие от многих мужчин, которых я встречала за свою долгую грустную жизнь. Это было даже трогательно. Я не верила, что он может причинить мне физический вред, а после того, как он изложил мне свои фантазии, казавшиеся ему запредельными, а для меня бывшие даже не слишком смелыми благодаря моему боевому опыту, я совсем успокоилась. Он просто хотел ролевую игру в животный с.ек.с, только и всего. И для него это было значимым событием. Для мужчин вообще всё, что связано с этой сферой, отчего-то очень важно, гораздо важнее, чем женщинам. Прошло совсем немного времени, и он снова приехал в мой город.
14 апреля
Мы лежим на кровати, г.о.лые, я повернулась к нему спиной. Что ж, игра явно пошла ему на пользу — он раскрылся как мужчина, он был прекрасен. Это был очень хороший с.е.кс, такого раньше не было не только с ним, я в принципе не могу припомнить, когда мне было так классно. Немного жёстко, но очень круто. Даже для меня, особенно для меня, ибо никто уже много лет не удивлял меня на этой сцене. И снова — уж в который раз — я изумлялась, какой он разный, какой непредсказуемый. Было темно, я до последнего честно не выходила из роли бедной лисички, т.ерзаемой страшным серым волком (привет Пелевину), но в этой темноте я улыбалась. И знала, что он знает, что я улыбаюсь.
А потом он снова уехал, и, как обычно, пропал на пару недель.