— Вы что, с ума сошли?! — голос Марины дрогнул от возмущения, когда она увидела стопку документов на кухонном столе. Рука невольно сжалась в кулак, а в груди разгоралось пламя негодования. Свекровь Галина Петровна сидела напротив, попивая чай из её любимой чашки, и на лице её играла едва заметная улыбочка триумфа.
Марина только что вернулась с работы. Весь день она провела в офисе, разбираясь с квартальными отчётами, а теперь вместо заслуженного отдыха её ждал этот... сюрприз. На столе лежали документы на квартиру — их с Павлом квартиру, которую они выплачивали последние пять лет.
— Что значит "сошли"? — Галина Петровна неторопливо отставила чашку, её голос звучал елейно-сладко. — Я просто забочусь о будущем моего сына. Вы же понимаете, дорогая, что в жизни всякое бывает. А Павлуша у меня один.
Марина перевела взгляд на документы. Дарственная. Свекровь принесла дарственную на квартиру, где чёрным по белому значилось, что Павел Сергеевич передаёт права собственности на недвижимость своей матери, Галине Петровне Мельниковой.
— Где Павел? — голос Марины звучал глухо, словно из-под воды.
— На работе, где же ещё. Но он в курсе, не волнуйтесь. Мы всё обсудили.
"Обсудили". Без неё. За её спиной. Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Пять лет она вкладывала в эту квартиру не только деньги, но и душу. Каждая копейка откладывалась, каждая покупка обдумывалась. Она отказывала себе во многом, чтобы досрочно погасить ипотеку. И вот теперь...
— Галина Петровна, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — эту квартиру мы покупали вместе. Я вложила в неё не меньше, чем Павел. Как вы можете просить такое?
Свекровь поджала губы, и маска доброжелательности на мгновение сползла с её лица.
— Просить? Я ничего не прошу. Я предлагаю разумное решение. Квартира оформлена на Павла, это факт. А то, что вы там что-то вкладывали... Ну, знаете, дорогая, в семье не считают, кто сколько потратил. Или считают?
Удар был точным. Марина знала, что юридически квартира действительно оформлена на мужа — так получилось из-за её проблем с кредитной историей пять лет назад. Но между ними была договорённость, понимание...
— Мы с Павлом муж и жена, — Марина выпрямилась, глядя свекрови прямо в глаза. — И решения о нашем имуществе мы принимаем вместе.
— Вот и прекрасно! — Галина Петровна всплеснула руками. — Значит, вы поддержите решение мужа. Он ведь хороший сын, заботится о матери. Не то что некоторые...
Намёк был прозрачным. Родители Марины жили в другом городе, и она действительно видела их нечасто. Но разве это повод...
Входная дверь хлопнула. Марина вздрогнула — она так погрузилась в этот кошмар, что не услышала, как повернулся ключ в замке.
— Павел! — она вскочила навстречу мужу. — Что это такое? Объясни мне, пожалуйста!
Павел выглядел усталым. Он стянул галстук, повесил пиджак и только потом посмотрел на жену. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же исчезло.
— Привет, Марин. Мам, ты уже здесь?
— Конечно, сынок. Я же обещала принести документы.
Марина смотрела на мужа, ожидая объяснений. Павел прошёл к холодильнику, достал бутылку воды, сделал несколько глотков. Молчание затягивалось.
— Павел, — голос Марины дрогнул. — Скажи мне, что это недоразумение. Скажи, что ты не собираешься подписывать эти бумаги.
Он поставил бутылку на стол, сел на стул между женой и матерью. Классический треугольник. Марина почувствовала, как что-то внутри неё начинает рушиться.
— Марин, пойми, — начал он, не глядя ей в глаза. — Мама стареет. У неё кроме меня никого нет. А квартира... Ну что изменится? Мы как жили здесь, так и будем жить.
— Что изменится? — Марина не верила своим ушам. — Павел, ты отдаёшь нашу квартиру! Квартиру, за которую мы пять лет платили!
— Не "мы", а я, — вмешалась Галина Петровна. — Извините, Марина, но факты — упрямая вещь. Все документы на Павла.
— Мам, не надо, — Павел поморщился. — Марин, послушай. Это просто формальность. Для налогов, понимаешь? Маме так будет проще. А жить мы будем как раньше.
— Формальность? — Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. — Передача права собственности — это формальность?
Она посмотрела на мужа, пытаясь найти в его глазах того человека, которого полюбила семь лет назад. Того, кто клялся, что они всё преодолеют вместе. Того, с кем она мечтала о детях в этой квартире.
— Паш, мы же договаривались. Эта квартира — наш дом. Мы собирались здесь детей растить.
При упоминании детей Галина Петровна фыркнула.
— Детей она собиралась! Пять лет замужем, а всё собирается. Может, сначала научитесь о муже заботиться?
— Мама! — Павел повысил голос, но тут же сник под её взглядом. — Не нужно так.
— А как нужно? — Галина Петровна встала, подошла к сыну, положила руку ему на плечо. — Я просто переживаю за тебя, сынок. Вон, работаешь как проклятый, а дома тебя что ждёт? Скандалы да претензии.
Марина смотрела на эту сцену, и ей хотелось кричать. Но она молчала, потому что знала — любое её слово будет использовано против неё.
— Знаете что, — она наконец заговорила, и голос её звучал на удивление спокойно. — Я не буду участвовать в этом спектакле. Павел, если ты решил отдать нашу квартиру матери — это твой выбор. Но не жди, что я буду молча наблюдать, как рушится всё, что мы строили.
Она развернулась и пошла в спальню. За спиной послышался голос свекрови:
— Вот видишь, сынок? Истерики вместо понимания. А я что говорила?
Марина закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Слёзы душили, но она не позволила им пролиться. Не сейчас. Не когда там, за дверью, свекровь только и ждёт подтверждения своим словам о "истеричной невестке".
Она достала телефон, открыла переписку с подругой Леной. Набрала сообщение, стёрла. Набрала снова. Что тут скажешь? "Муж решил подарить нашу квартиру свекрови"? Звучит как бред.
За дверью слышались приглушённые голоса. Галина Петровна что-то убеждённо говорила, Павел изредка вставлял короткие реплики. Марина прислушалась.
— ...просто подумай головой, сынок. Что будет, если, не дай бог, вы разведётесь? Она же половину потребует! А так хоть квартира останется в семье.
— Мам, мы не собираемся разводиться.
— Конечно, не собираетесь. Но жизнь, сынок, штука непредсказуемая. Вон, Светка Королёва тоже не собиралась, а теперь что? Бывший муж её из квартиры выживает, детей настраивает.
Марина сжала кулаки. Вот оно что. Свекровь готовилась к этому разговору, подбирала примеры, аргументы. И Павел... Павел просто сидел и слушал.
Она подошла к шкафу, достала сумку. Начала складывать вещи — механически, не думая. Футболки, джинсы, бельё. В голове крутилась одна мысль: неужели всё было зря?
Дверь открылась. Павел вошёл, увидел сумку, застыл на пороге.
— Ты что делаешь?
— Собираю вещи, — Марина не оборачивалась. — Разве не очевидно?
— Марин, перестань. Давай поговорим нормально.
— Нормально? — она наконец повернулась к нему. — Павел, ты за моей спиной обсуждал с матерью передачу нашей квартиры. Какой тут может быть нормальный разговор?
Он прошёл в комнату, сел на кровать. Выглядел он потерянным, и на мгновение Марине стало его жаль. Но только на мгновение.
— Я не хотел так. Просто мама позвонила неделю назад, сказала, что у неё проблемы с налогами. Если квартира будет на неё, ей будет проще. Льготы там всякие...
— Неделю назад? — Марина опустилась на стул у туалетного столика. — Ты неделю знал и молчал?
— Я думал, как тебе сказать. Знал, что ты не поймёшь.
— Не пойму? Павел, да любой нормальный человек не поймёт! Это же наш дом!
— Но ничего же не изменится! — он взмахнул руками. — Мы будем жить как жили. Просто на бумаге собственник — мама.
— А если она решит нас выселить?
— С чего бы? Марин, это же моя мама!
— Которая считает меня недостойной тебя, — Марина говорила устало. — Которая пять лет ищет повод нас поссорить. И вот, нашла.
— Не драматизируй. Мама просто... своеобразная. Но она не злая.
Марина посмотрела на мужа. Действительно ли он такой наивный или просто не хочет видеть очевидного?
— Павел, твоя мама только что сказала, что готовится к нашему разводу. Ты это слышал?
— Она не то имела в виду...
— А что она имела в виду? Объясни мне, я не понимаю!
Он молчал, разглядывая свои руки. Марина ждала. В квартире повисла тишина — даже Галина Петровна притихла на кухне.
— Знаешь, — Марина заговорила первой, — я многое прощала. Когда твоя мама приходила к нам без предупреждения и критиковала, как я готовлю. Когда она перестанавливала вещи по-своему. Когда намекала, что я недостаточно хороша для её сына. Я молчала, потому что любила тебя и не хотела ставить тебя перед выбором. Но это... это слишком.
— Марин...
— Нет, дай мне договорить. Эта квартира — не просто стены. Это наш труд, наши мечты. Помнишь, как мы выбирали обои для спальни? Спорили три часа в магазине. А как ты упал с лестницы, когда вешал карниз? Я так испугалась тогда. А первый Новый год здесь? Мы ёлку не могли поставить, потому что ремонт не закончили, и праздновали прямо среди коробок.
Павел поднял голову, в его глазах мелькнуло что-то тёплое. Воспоминания.
— Помню. Ты ещё салат оливье приготовила прямо на стройке.
— И мы ели его из банок из-под краски, — Марина невольно улыбнулась. — Это был лучший Новый год в моей жизни.
— И в моей.
Они смотрели друг на друга, и на мгновение показалось, что всё можно исправить. Что это просто недоразумение, которое сейчас разрешится. Но мгновение прошло.
— Так почему ты готов всё это отдать? — голос Марины дрогнул.
— Я не отдаю. Марин, пойми, мама — она одна. У неё кроме меня никого. А у нас вся жизнь впереди. Мы ещё купим квартиру, дом, что захотим.
— На что купим, Павел? Мы пять лет копили на первоначальный взнос. Пять лет экономили на всём.
— Заработаем. Я сейчас хорошо получаю, ты тоже. Справимся.
Марина встала, подошла к окну. На улице начинало темнеть. В окнах соседних домов зажигался свет. Обычный вечер в спальном районе. Только для неё этот вечер делил жизнь на "до" и "после".
— А если я скажу "нет"? — она спросила, не оборачиваясь. — Если я буду против?
Молчание было ей ответом. Долгое, тяжёлое молчание.
— Ты всё равно подпишешь, — констатировала Марина. — Правда?
— Марин, не ставь так вопрос. Это не ультиматум.
— Нет? А что это?
Она обернулась. Павел сидел на кровати, обхватив голову руками. Выглядел он несчастным, и часть Марины хотела подойти, обнять, сказать, что всё будет хорошо. Но другая часть, большая, кричала, что ничего хорошего уже не будет.
— Я устал, — пробормотал он. — Устал разрываться между вами. Мама звонит каждый день, ты недовольна... Я просто хочу, чтобы все были счастливы.
— Все, кроме меня, — Марина произнесла это без злобы, просто констатируя факт.
— Я не это имел в виду!
— А что ты имел в виду?
Он поднял на неё глаза, и в них читалась такая усталость, что Марина на мгновение почувствовала укол жалости. Но жалость быстро сменилась пониманием: он уже всё решил.
— Знаешь что, — она вернулась к сумке, продолжила складывать вещи. — Подписывай свою дарственную. Дари квартиру маме. Живите счастливо.
— Марин, не уходи. Давай обсудим...
— Что обсуждать? Ты уже всё решил. А я... я просто лишняя в этом уравнении.
— Не говори так!
— А как говорить? — она резко обернулась. — Павел, ты предаёшь нас! Понимаешь? Не меня — нас. Нашу семью, наши планы, наше будущее. И ради чего? Ради прихоти матери!
— Это не прихоть...
— Нет? А что? Необходимость? Твоя мать прекрасно жила без этой квартиры шестьдесят лет, а тут вдруг приспичило!
За дверью послышались шаги. Галина Петровна, видимо, решила вмешаться.
— Я всё слышу! — донёсся её голос. — И очень неприятно слышать такое о себе. Я, между прочим, о сыне забочусь!
Марина распахнула дверь.
— О сыне? Или о себе? Галина Петровна, давайте начистоту. Вы меня терпеть не можете с первого дня. И эта история с квартирой — просто способ от меня избавиться.
Свекровь выпрямилась, глядя на невестку с плохо скрываемым торжеством.
— Избавиться? Дорогая моя, если бы я хотела от вас избавиться, я бы нашла способ попроще. А квартира... Это просто разумное решение. Павел — мой единственный сын. Естественно, я хочу, чтобы у него всё было хорошо.
— И поэтому забираете у него жильё?
— Я ничего не забираю. Просто оформляем правильно. А то мало ли что...
— Вот именно, — Марина усмехнулась. — "Мало ли что". Вы уже похоронили наш брак, да?
— Не говорите глупостей! Я просто реалистка. Статистика разводов...
— К чёрту вашу статистику! — Марина не выдержала. — Мы не статистика! Мы — семья! Или были семьёй...
Она осеклась. Павел стоял в дверях спальни, и на его лице читалась боль.
— Были? — переспросил он тихо.
Марина посмотрела на него, потом на свекровь. Выбор был сделан. Не ею — им.
— Да, Павел. Были. Потому что в семье решения принимают вместе. А ты выбрал маму.
— Я никого не выбирал!
— Выбрал. Просто не хочешь в этом признаться.
Галина Петровна theatrально вздохнула.
— Ну вот, я же говорила. Скандалы, ультиматумы. Сынок, может, оно и к лучшему?
— Мама, помолчи! — Павел повысил голос, и обе женщины удивлённо на него посмотрели. — Просто помолчи минуту!
Он прошёл мимо матери, встал между ней и Мариной.
— Марин, я прошу тебя. Не уходи. Давай найдём компромисс.
— Какой компромисс? — Марина устало покачала головой. — Подарить половину квартиры? Или подождать, пока твоя мама соизволит нас выселить?
— Никто никого не выселит!
— Откуда ты знаешь? Павел, твоя мать только что прямым текстом сказала, что готовится к нашему разводу!
— Я не это сказала! — возмутилась Галина Петровна.
— А что вы сказали? — Марина повернулась к ней. — Что надо подстраховаться? Что я могу отобрать у вашего сына квартиру? Так вот, для протокола: эту квартиру мы покупали вместе. Каждый рубль в неё вложенный — наш общий. И если кто-то тут что-то отбирает, так это вы!
— Как вы смеете! Павел, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Слышу, — Павел выглядел бесконечно усталым. — И знаете что? Марина права.
Обе женщины замерли.
— Что? — Галина Петровна не верила своим ушам. — Сынок, ты что говоришь?
— Правду говорю, мам. Эта квартира — наша с Мариной. Мы её купили, мы в неё вложились. И я не имею права единолично ею распоряжаться.
В глазах Марины блеснула надежда. Неужели?
— Но мама тоже права, — продолжил Павел, и надежда погасла. — Она одна, ей нужна поддержка. И я, как сын...
— Павел, — Марина перебила его. — Просто ответь: ты подпишешь эти документы или нет?
Он смотрел на неё долго, мучительно долго. В его взгляде боролись любовь и долг, привязанность и вина. Марина видела эту борьбу и знала, чем она закончится.
— Я... я должен подумать.
— Подумать? — Галина Петровна возмутилась. — О чём тут думать? Сынок, я же объяснила...
— Мам, пожалуйста, иди домой, — Павел говорил устало. — Мне нужно поговорить с женой.
— Но документы...
— Завтра. Всё завтра.
Галина Петровна поджала губы, но спорить не стала. Она прошла на кухню, забрала свою сумку, документы.
— Хорошо. Но подумай, сынок. Подумай хорошенько. Я ведь плохого не желаю.
Она вышла, громко хлопнув дверью. Марина и Павел остались одни.
— Ну что, — Марина первой нарушила молчание. — Будем говорить?
— Марин, я правда не знаю, что делать.
— Не знаешь? Серьёзно? Павел, тут всё элементарно. Либо ты муж, глава семьи, мужчина, в конце концов. Либо ты маменькин сынок, который не может принять самостоятельное решение.
— Это нечестно.
— А что честно? Отдать нашу квартиру? Предать меня?
— Я не предаю!
— Нет? А как это назвать?
Они стояли друг напротив друга, два человека, которые ещё утром были самыми близкими, а сейчас казались чужими.
— Знаешь, — Марина вдруг почувствовала странное спокойствие. — Может, твоя мама и права. Может, нам действительно не по пути.
— Не говори так.
— А что говорить? Павел, я устала бороться за наши отношения одна. Устала доказывать твоей матери, что я достойна её сына. Устала быть крайней во всех конфликтах.
— Я не прошу тебя бороться...
— Вот именно! Ты вообще ничего не делаешь! Просто плывёшь по течению, надеясь, что всё как-нибудь само решится!
Павел сел на диван, обхватил голову руками.
— Я люблю тебя, Марин.
— И я тебя люблю. Но любви мало.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Марина подошла, села рядом. Между ними было полметра, но казалось — пропасть.
— Я хочу, чтобы ты выбрал. Нас. Нашу семью. Наше будущее.
— А мама?
— У твоей мамы есть своя квартира, своя пенсия, своя жизнь. Она взрослый человек и может о себе позаботиться. А вот наша семья... Она сейчас висит на волоске.
Павел молчал. Марина ждала. За окном загудела машина, где-то залаяла собака. Обычные звуки обычного вечера. Только в их квартире время словно остановилось.
— Я не могу, — наконец выдавил Павел. — Не могу её обидеть.
— А меня можешь.
Это не был вопрос. Это была констатация факта. Марина встала, пошла в спальню. Сумка ждала на кровати.
— Куда ты? — Павел пошёл следом.
— К Лене. Она обещала приютить, если что.
— Марин, не надо. Давай ещё раз всё обсудим...
— Мы уже всё обсудили. Решение за тобой. Подпишешь документы — значит, выбрал маму. Не подпишешь — может, у нас есть шанс.
Она застегнула сумку, накинула куртку. Павел стоял в дверях, загораживая проход.
— Не уходи.
— Пусти.
— Марин, прошу тебя...
— Павел, пусти. Мне нужно подумать. И тебе тоже.
Он отступил. Марина прошла мимо, не глядя на него. У двери обернулась.
— Знаешь, что самое обидное? Я ведь правда думала, что мы — команда. Что вместе мы всё преодолеем. А оказалось...
Она не договорила. Вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Павел остался один в пустой квартире. На кухонном столе лежали документы — яблоко раздора, камень преткновения. Он подошёл, взял их в руки. Обычные бумаги. Но за ними стояло столько всего — любовь матери, доверие жены, его собственная слабость.
Телефон зазвонил. Мама.
— Сынок, она ушла? Ну и правильно, пусть остынет. Завтра приедешь, подпишем документы, и всё наладится. Увидишь.
— Мам...
— Что, сынок?
— Я перезвоню.
Он сбросил вызов, сел за стол. Документы смотрели на него, требуя решения. А он не знал, что делать. Совсем не знал.
За окном зажглись фонари. Где-то там, в городской толпе, шла его жена. Бывшая? Нет, он не хотел так думать. Но факт оставался фактом — она ушла. И он её отпустил.
Павел взял ручку, повертел в руках. Подпись. Всего одна подпись, и мама будет довольна. Но Марина... Марина не простит. Он знал её — гордая, принципиальная. Если он подпишет, она не вернётся.
А если не подпишет? Мама не простит. Будет звонить, упрекать, напоминать, как много она для него сделала. И она ведь права — действительно много. Вырастила одна, дала образование, помогала чем могла.
Замкнутый круг. Как ни поступи — кого-то предашь.
Телефон зазвонил снова. На экране высветилось "Марина". Сердце ёкнуло. Может, передумала? Решила вернуться?
— Алло?
— Я забыла зарядку для телефона. Можешь завтра на работу принести? Или в почтовый ящик положи.
Голос холодный, отстранённый. Чужой.
— Марин, вернись. Давай поговорим.
— Мы уже поговорили. Зарядку не забудь.
Гудки.
Павел отбросил телефон. Встал, прошёлся по квартире. Их квартире. В спальне на туалетном столике остались её духи. В ванной — зубная щётка. В шкафу — половина вещей. Она не всё забрала. Значит, надеется вернуться?
Или просто не хотела тащить лишнее.
Он вернулся на кухню. Документы всё так же лежали на столе. Дарственная. Такое простое слово — дарить. Подарок же должен приносить радость. А эта бумажка приносила только боль.
Павел сел, взял документы. Начал читать — внимательно, вдумчиво. Юридические формулировки, пункты, подпункты. Всё по закону, всё правильно. Кроме одного — это неправильно по сути.
Марина была права. Эта квартира — их общая. Не юридически, но фактически. Каждый рубль, каждый гвоздь, каждая мелочь — всё пополам. И отдать её, пусть даже матери — предательство.
Но мама... Мама ждёт. Мама надеется. Мама будет звонить каждый час, пока он не подпишет.
Павел достал телефон, нашёл номер. Гудок, второй, третий...
— Павлуша? Ты подписал?
— Мам, нам нужно поговорить.
— О чём говорить? Всё же решено!
— Нет, мам. Ничего не решено. Я не могу подписать эти документы.
Молчание. Долгое, тяжёлое молчание.
— Не можешь или не хочешь?
— И то, и другое. Мам, эта квартира — наша с Мариной. Я не имею права...
— Права? Ты мне о правах говоришь? Я тебя растила, ночей не спала, от себя отрывала! А теперь ты мне об её правах?!
— Мам, это не так...
— Всё так! Выбрал жену вместо матери! Ну что ж, живи с ней! Только не жди от меня помощи, когда она тебя бросит!
— Мама!
Гудки.
Павел уронил телефон на стол. Вот и всё. Выбор сделан. Остался последний шаг.
Он взял документы, поднёс к глазам. Потом, резким движением, разорвал пополам. Ещё раз. И ещё. Пока на столе не осталась горка мелких клочков.
Потом набрал номер Марины. Ответила не сразу.
— Что?
— Я порвал документы.
Молчание.
— Марин? Ты слышишь? Я порвал дарственную. Не буду подписывать.
— Я слышу.
— И?
— И что? Павел, ты сделал то, что должен был сделать сразу. Не жди, что я буду тебе аплодировать.
— Я не жду аплодисментов. Я жду, что ты вернёшься.
— Мне нужно время.
— Сколько?
— Не знаю. Павел, это не только про квартиру. Это про доверие. Про то, что ты неделю знал и молчал. Про то, что вообще рассматривал такой вариант.
— Я был неправ.
— Да, был. Но дело не в этом. Дело в том, что в следующий раз, когда твоя мама что-нибудь придумает, ты снова будешь выбирать. И я не уверена, что выбор будет в мою пользу.
— Марин, я люблю тебя.
— Я знаю. И я тебя люблю. Но иногда любви недостаточно.
— Что мне сделать? Скажи, я сделаю.
— Научись быть мужем. Не сыном своей матери, а моим мужем. Нашей семьи главой. Это не я должна тебе говорить, что делать. Ты сам должен знать.
— Я понял.
— Надеюсь. Павел, мне нужно время подумать. Не звони сегодня, ладно? Завтра поговорим.
— Хорошо. Марин?
— Что?
— Я правда порвал документы.
— Я верю. До завтра.
Она отключилась. Павел остался сидеть на кухне, глядя на обрывки дарственной. Первый шаг сделан. Но впереди ещё длинный путь. Путь к доверию, к пониманию, к настоящей семье.
Он встал, собрал обрывки, выбросил в мусорное ведро. Потом достал телефон, открыл чат с мамой. Набрал сообщение:
"Мам, я тебя люблю. Но у меня есть семья, и я должен о ней заботиться. Надеюсь, ты поймёшь."
Отправил. Ответ пришёл почти сразу:
"Не сын ты мне больше!"
Павел вздохнул. Знал, что так будет. Мама отходчивая, через неделю-другую позвонит, как ни в чём не бывало. Или нет. Время покажет.
А пока... Пока нужно было доказать Марине, что он сделал правильный выбор. Что их семья для него — главное. Что больше таких историй не повторится.
Он прошёл в спальню, лёг на кровать. Подушка пахла её духами. Завтра он поедет к ней, они поговорят. А может, она сама придёт — за вещами или... насовсем.
Павел закрыл глаза. Впервые за неделю он чувствовал, что поступил правильно. Больно, сложно, но правильно. И это давало надежду.
А большего ему сейчас и не нужно было.