- Нет, - Билл тряхнул головой, словно отгоняя от себя страшный сон. – Сестра Клара, вы что-то перепутали. Накануне девочка была совершенно здорова! Я сам осмотрел ее.
- Простите, доктор, Господь имеет свои планы на всех нас и в свой час призывает к себе, - твердо произнесла женщина и развела руками. – Мы не властны над этим.
- Тело… Я могу увидеть тело Эйвери и попрощаться с ней? – он говорил отрывисто, сжимая губы, отчего слова вылетали из горла с хрипом.
- К сожалению, я должна вам отказать в этой просьбе. Мы послали весть опекуну несчастной, и он оставил весьма ясные распоряжения относительно последующих действий. Тело девочки будет похоронено в семейном склепе.
- Смит решил забрать внучку?
В голове Билла не укладывалось ни одно из услышанных слов. Если старый Смит так легко отказался от живой внучки, то вряд ли заинтересовался бы умершей. Или в нем все же взыграла совесть?
- Я не имею права ничего сообщать об опекуне почившей.
Монашка чуть отступила назад и собралась было рывком захлопнуть дверь, но мужчина разгадал ее маневр, вовремя подставив ногу между косяком и тяжелым выщербленным местами массивом дуба.
- Что вы делаете, доктор Коган? – заверещала женщина, наваливаясь всем телом на дверь. – Вы ведете себя неподобающим образом!
- Один вопрос, сестра Клара. Всего один вопрос и я уйду.
- Хорошо, - она ослабила хватку.
- Вы сказали, что Эйвери скончалась ночью, и вы сразу отправили весть ее опекуну. Сейчас еще рано и дедушка девочки не успел бы получить письмо и уж тем более отправить распоряжения из Дублина. Значит он где-то поблизости? Он в Туаме?
Лицо монашки перекосило, словно она надкусила молодой июньский ревень. Она покраснела, а небольшие глазки забегали по сторонам в поисках безопасного ответа, способного отправить восвояси этого настойчивого мужчину, во взгляде которого проскальзывали крупицы безумия.
- Доктор Коган, я не имею права называть личность опекуна, но почему вы так уверены, что его фамилия Смит?
- Так об Эйвери заботился не дед по материнской линии? – после известия о смерти девочки эта весть была самой шокирующей.
- Я уже и так сказала более, чем следовало. Прощайте.
Монашка потянулась к двери и многозначительно посмотрела на все еще стоящую на пороге ногу. Билл отступил, чувствуя себя совершенно раздавленным. Уйти он не мог – ноги не слушались мужчину, и он молча смотрел на деревянную дверь, зачем-то запоминая каждую ее трещинку и выщерблину. Мысли хаотично носились в голове и ни одна из них не могла объяснить происходящего. Исчерпав запас версий, Билл пришел в себя и пошел прочь от унылой махины приюта, бросив напоследок тяжелый взгляд на окна второго этажа, откуда за ними, казалось, внимательно наблюдал кто-то, постаравшийся остаться невидимым. Он быстро преодолел грязный дворик и аккуратно затворил за собой низенькую калитку, но ни брать экипаж, ни двигаться в сторону дома не стал. Наоборот, он начал оглядываться, а потом решительно направился в небольшой парк, откуда отлично просматривалась вся улица перед приютом.
- Эй, газеты свежие? – окрикнул он по пути шустрого мальчишку в заляпанных многодневной грязью штанишках и простенькой курточке, из которой он явно вырос уже пару лет назад.
- А то! – парнишка оценивающе посмотрел на хорошо одетого господина и протянул ему газету.
- Благодарю, - доктор улыбнулся и кинул монетку, при виде которой глаза ребенка радостно блеснули, а ноги пустились в пляс.
Билл с теплотой посмотрел ему вслед и устроился на лавочке, развернув газету, к новостям в которой он был совершенно равнодушен. А вот движение на улице вызывало у выглядящего отдыхающим мужчины живейший интерес! Каждый экипаж, прохожий и верховой подвергались пристальному изучению, но все усилия оказались напрасными – до самой темноты никто не постучался в приют, да и сами монахини не покидали его стен. Казалось, что жизнь внутри серого здания замерла, если когда-нибудь все же пробивалась сквозь эту толстую равнодушную ко всему каменную кладку.
Домой Билл вернулся затемно, усталый и совершенно промокший от внезапно обрушившегося на город ливня.
- Господь с тобой, Билл! Где ты был, дорогой? Ты пропустил обед и ужин, я волновалась! – Дейзи, облаченная в домашнее светло-голубое платье, спешила ему навстречу. – Ты весь промок! Лиззи, Лиззи, подбрось дров в камин и принеси из кухни горячий чай.
Видя подавленное состояние супруга, Дейзи не стала тратить время на расспросы. Она четко и уверенно раздавала указания прислуге и вскоре дом стал напоминать разворошенный муравейник, в котором суетились абсолютно все. Когда ее стараниями Билл был переодет в сухую домашнюю одежду и усажен у камина с чашкой крепкого чая, в который плеснули щедрую порцию бренди, а в руки ему всучили фарфоровую тарелочку с сэндвичами, она решилась задать вопрос.
- Ты расскажешь, что случилось? – Дейзи подалась вперед и отчетливо увидела, как при ее словах уголки губ мужа опустились.
- Да, - он устало кивнул и начал свой короткий рассказ, завершение которого вызвало у Дейзи непроизвольный вскрик.
- Значит бедняжка умерла… Ушла вслед за матерью…
- О чем ты говоришь?
- Билл… - расстраивать мужа еще больше не хотелось, но скрывать правду от него она не могла, - сегодня пришло письмо от кузины и в нем не самые обнадеживающие новости.
Она замолчала под испытывающим взглядом Билла и наклонилась к низкому столику, чтобы налить себе чашку чая. В полном молчании, нарушаемом лишь потрескиванием поленьев в камине, она сделала глоток и только потом продолжила.
- Оказывается, Мэри выдали замуж практически сразу после возвращения из больницы. Муж – английский промышленник увез ее в Лондон, но через несколько месяцев его нашли в особняке мертвым. Рядом валялась окровавленная одежда, которая, по словам прислуги, принадлежала молодой хозяйке. Саму ее так и не нашли. Скорее всего, ее тоже уже давно нет в живых.
- Ты хочешь сказать, что во всем доме никто ничего не видел и не слышал? – не поверил ни единому слову Билл.
- Да, это очень странно, но муж Мэри слыл довольно эксцентричным человеком. В тот злополучный день он отпустил всю прислугу до самого утра. Ходили слухи, что молодая хозяйка долго болела, практически не покидая своих комнат, и после ее выздоровления супруги решили остаться только вдвоем. Что на самом деле случилось в доме, никто не знает.
- Но тела Мэри не нашли? – задумчиво уточнил доктор.
- Ты прав. Английский власти до сих пор не исключили ее из списка подозреваемых, но даже они уже склоняются к мысли о том, что молодую красивую девушку бандиты забрали с собой и продали в портовые заведения определенного назначения… - Дейзи засмущалась, не решаясь назвать вещи своими именами. - Наверняка, спустя время ее тело сбросили в реку.
- Когда это было?
- Больше 4 лет назад и за это время даже следа Мэри нигде не нашли. Девочка пережила ее всего на несколько лет, - Дейзи смахнула навернувшуюся слезу и взяла мужа за руку, с нежностью заглядывая ему в лицо. – Билл, все закончилось. Мы оказались втянуты в эту историю, и она глубоко затронула нас обоих, но все закончилось. Да, признаю, сейчас горько. Нам стоит уехать и вернуться к своей жизни.
- Нет, - Билл встал и развернулся лицом к темному окну. – Нет. Я должен знать, кто был опекуном Эйвери и куда заберут ее тело. Я должен! Понимаешь, Дейзи? Я не смогу жить дальше, пока не выясню этого.
Она понимала, что ответа он не ждет. И от этого в душе разливалась ядовитая горечь, которую удалось скрыть за печальной улыбкой.
На утро господин с газетой вновь занял свое место на парковой скамье. Появился он там и на следующий день, а потом снова и снова просиживал на одном месте целые дни до самых сумерек невзирая на погоду. Вместо пары недель чета Коганов провела в Туаме долгие полгода, покинув его только тогда, когда Билл потерял всякую надежду прояснить хоть что-то об опекуне и месте земного упокоения маленькой Эйвери.
Для желающих поддержать канал и автора:
Номер карты Сбербанка: 2202 2081 3797 2650
Номер кошелька ЮMoney: 4100 1463 2003 198