В конце октября в нашем дворе пахнет листвой, мокрым железом качелей и яблоками с соседского участка, которые кто-то заботливо сложил у подъезда для «бери, не жалко».
Я часто выглядываю из окна, ни о чём толком не думая, но будто чего-то жду. Вот и сейчас — чай остывает, а в голове, как воробьи, мечутся мысли. Всё чаще ловлю себя на ощущении: жизнь будто перешла в режим ожидания… Только вот — чего?
Моё имя — Мария. Маша.
Пятьдесят восемь.
Живу с Георгием — Гошей — почти тридцать семь лет, вот серебряная свадьба уже за плечами как-то проскользнула, не заметив.
К счастью, у меня хорошее здоровье, дети выросли, внук пошёл в первый класс. Казалось бы — живи спокойно, радуйся, не придирайся...
Только почему-то именно в этот осенний месяц — когда тучами низко давит небо — я вспомнила, как познакомилась с Георгием.
Как он галантно, почти неопытно подал мне руку — я тогда работала, свежий специалист, в управлении. Он к нам устроился скромным инженером. А у меня отец когда-то был отделом уважаем, да и имя нашей семьи кое-что значило.
Смешно, я гордилась этим — теперь-то понимаю...
Я была уверена: он выбрал меня — потому что я особенная. Любит. Со дна души.
Мы купили крошечную квартиру, смеялись над сырым балконом, экономили на всём и мечтали — точно вместе, не ради выгоды же...
Так я думала.
Но неделя назад...
Встретила на улице старую подругу Ларису. Она — раздобрела, поседела, улыбается хитро.
— Маша, — машет рукой и вдруг после расспросов выпаливает: — А ты когда-нибудь задумывалась, почему Гошка так в тебя вцепился тогда? Не у всех женихи из простой семьи берут девиц с «блатом». Говорят, он к тебе даже не сразу симпатизировал...
Я — ахнула:
— Лара, ты чего плетёшь?
— Ну, мало ли! — хитро улыбается. — Просто так ничего не бывает...
С тех пор эта фраза поселилась во мне.
Муж приходит вечером, уставший, спрашивает — как дела, не заметил ли сын двойку у Ярика...
А у меня в груди колючее — слова Ларисы, воспоминания...
Какие-то мелочи встают на свои места: его дружба с отцом, нескладный ухажёр — и вдруг резко решивший жениться. Да и разговоры тогда в отделе ходили, что меня все «богатенькие» хотели «заприметить».
Георгий — вот он, родной, храпит на подушке с застиранным углом, на кухне присылает мне глупые мемы про котов... Мы пережили разные ненастья, трудности, и ссорились, и мирились.
Но если вдруг... Если он женился по расчёту? Только потому, что моя семья могла на что-то повлиять?
Ну как тут не сойти с ума?
Голова стучит: А если правда?
Странно: когда рушатся иллюзии, даже вещи в доме становятся другими.
Смотрю на шторы: тот, кто их выбирал, кто-то незнакомый.
На фото — а он держит меня крепко, или потому что я ему дорога, или… ну вот опять.
Задать в лоб такой вопрос — страшно.
Я не из тех, кто «выясняет отношения» просто так. Но тянуть уже невозможно: иначе сомнения съедят по кусочку всё, что у нас было.
Стоит лишь промолчать? Или спросить — и пусть всё рухнет?
Цена этой правды может оказаться слишком высокой... Но хуже — жить с ложью.
Что бы выбрали вы?..
Дни пошли как в ватном сне. Всё вроде как всегда: утренний чай, новости вслух, Ярик, внук, заглядывает после школы — но в голове всё крутится одно и то же...
Георгий ничего не замечает — или делает вид, что не замечает, хотя это ещё обиднее.
Иногда смотрю на него исподтишка.
Что он чувствует на самом деле? Был ли счастлив со мной?
Кажется, даже его манера мыть посуду стала подозрительной: раньше я находила это милым — теперь разглядываю, нет ли тут какого-нибудь тайного смысла.
Глупости всё это, Машка. Перебесишься — пройдёт.
Но не проходит.
На работе спрашивают:
— Ты чего какая задумчивая, Мария Васильевна?
А что скажешь? Про любовь, которая, возможно, оказалась не любовью вовсе?
Молчу, отмахиваюсь:
— Погода такая — вон в окно посмотрите.
В выходные перебирала старые письма — тогда их писали! — почерк жизнерадостный, «целую в обе щеки, твой Гоша», «жду у кинотеатра, не опаздывай».
Вот записка: «Дорогая Мария, я рад, что вы согласились на прогулку...»
«Вы».
Сухо, официально. Первые шаги, первая парочка свиданий — я тогда жила этими бумажками, трепетала…
Вдруг вспомнила: как однажды, год спустя после свадьбы, Гоша уехал в командировку. Я случайно услышала, как мама шепчет подруге:
— Он хороший парень, скромный. Нашей Марусе с ним повезло. Жаль, что она думает, будто всё по любви — Гошка-то прагматичный, он не самый спонтанный...
Тогда я рассмеялась:
— Мама, ну ты что! Мы же молодые...
Всё это всплыло сейчас — как ком в горле.
В очередное воскресенье Георгий спросил вдруг:
— Маш, пойдём в парк, пройдёмся хоть? Там выставка ретротехники.
Любит он выставки, старые машины все рассматривает, даже если видит второй раз подряд.
Я внутренне вздохнула: надо что-то делать. Гонять мысли — только себя терзать.
В парке пахло опавшей листвой, кругом детвора, бабушки на лавках обсуждают последние новости из газеты, а Гоша щёлкает фото старого «Москвича» и оживлённо рассказывает мальчику лет десяти:
— Вот у нас такой был в девяностых!
Я остановилась возле ларька с глинтвейном, согревая ладони о бумажный стакан.
Георгий аккуратно подошёл, бросил взгляд — и вдруг спросил:
— Ты каким-то задумчивым стала... Что случилось? Всё ли в порядке?
Тут я не выдержала.
Голос дрожит, сердце где-то в животе:
— Гош, скажи прямо... Ты меня когда-то правда любил? Или... — смеялась грубо, потому что только так могла не расплакаться, — или женился ради... выгоды?
Работы, связи...
Честно только.
Повисла пауза.
Такая длинная, что у меня успели озябнуть пальцы.
Он посмотрел на меня, словно впервые увидел. Глаза его, обычно спокойные, в тот момент стали другие — тревожные, уязвимые.
Ответил не сразу.
— Маш, а ты сама как думаешь?..
Я отошла к скамейке, ненароком уронила стакан, жидкость теплом потекла по пальцам.
— Я не знаю, — прошептала. — Не знаю больше ничего.
Георгий сел рядом.
— Был ли расчет? Наверное… Сейчас странно вспоминать. Понимаешь, мне тогда казалось, что у меня мало шансов устроить жизнь. Ты была яркая, умная, тебя знали… Конечно, я думал, что с тобой моя судьба станет проще.
Но…
Жизнь, Маша, быстро расставила всё по своим местам.
Женщина с собачкой прошуршала мимо, бросила на нас взгляд — безразличный, как бывает у прохожих, у которых своя боль.
— Я боялся всё испортить, — признался он. — Влюбился уже потом. Не сразу. Но когда влюбился — по-настоящему, без оглядки. Ты этого не замечала?..
Мне в тот момент показалось, что подкачают ноги.
Стряхнув мокрый лист с колена, я посмотрела ему в лицо:
— Значит, всё-таки правду мне сказала Лариса…
Он удивился:
— Какая Лариса?
— Старая подруга… Она напомнила, что ты, мол, не ради любви сначала женился. А я… зачем мне тогда жить с этим, Гоша? Ведь я ничего не знала всё это время.
Георгий замолчал и только вздохнул тяжело:
— А надо ли знать всё? Мы ведь были счастливы. Хоть чуть-чуть?
Мы молчали.
Пахло дымком от осенних костров, дети в роще гоняли мяч, кто-то играл на губной гармошке...
Где кончается прошлое и начинается настоящее?
У меня перед глазами стояли годы нашей совместной жизни — скандалы, мир, забота, наша первая зима, его больница, мои слёзы у дверей… Всё это не может быть обманом, разве нет?
Вернулись домой.
Я разогрела ужин, он тщательно промывал яблоки с балкона.
Ни разу больше не коснулись этой темы — не в тот вечер.
Но в душе остался вопрос...
Правда — она может освободить, а может ранить.
Захочу ли я завтра узнать больше?..
Вечером, когда все разошлись — уехали дети, смолкли чайники, вдоволь наслушались анекдотов и неумелого детского фортепиано, в доме наступила благословенная тишина.
Мы с Георгием сидим на кухне, каждый думает о своём.
Но между нами уже нет стеклянной перегородки, какой была ещё несколько дней назад.
В глазах мужа — усталость, но и какая-то неожиданная нежность, которой я раньше не замечала.
Может, я сама не смотрела?
Я наливаю себе чай. Он берёт огурец, хрустит, как мальчишка.
За окном первый морозец блестит на перилах — крошечные льдинки, как россыпь мелких жемчужин.
— Как думаешь, всё было не зря? — спрашиваю тихо, не глядя.
— Если бы не ты, — отвечает, не раздумывая, — для меня ничего бы не получилось.
Семья, дом — ты всему стержень. Я много раз думал, признаться или не стоит, но боялся потерять тебя.
Ведь если любишь — страшно всё разрушить одной фразой…
Я улыбаюсь — и вдруг всё встаёт на свои места.
Ведь любовь — она ведь не всегда с салютами под окнами, не в поэтических письмах, а в ежедневной заботе, шероховатых ладонях, в том, как кто-то наливает тебе чаю в самую любимую кружку даже ранним утром.
В жизни всё не так, как в кино.
Да, выборы бывают неидеальными.
Бывает — в начале есть расчёт, а под ногами тогдашней молодости скользко, не доверяешь ни себе, ни будущему…
Но если двое смогут увидеть настоящего человека рядом — полюбить заново — значит, всё было не зря.
Я ещё долго смотрю на мужа.
Только теперь — с новым пониманием.
С благодарностью за его честность — и за мою смелость спросить, не боясь разрушить уютную фальшь.
В доме тепло.
Где-то за стеной едва слышна музыка — Ярик репетирует в своей квартире «Песню о хорошем настроении».
А у меня на душе впервые за долгое время так спокойно, словно я снова впервые встречаюсь с Георгием, только уже настоящим, без прикрас.
С того самого момента, когда любовь — это когда тебя слышат. Даже если это стоит вам обоим долгого пути… и одной, такой дорогой, правды.
Вот и всё, думаю я. Жизнь идёт. А цена правды — это возможность быть счастливыми без иллюзий. Пусть с синяками на душе, зато по-настоящему.