— Теперь эта квартира — мамина, — сказал Михаил, даже не подняв глаз от телефона.
Лариса замерла у плиты, половник с борщом застыл в воздухе. Слова мужа будто ударили её по голове.
— Что ты сказал?
— Слышала же. Мама переезжает к нам насовсем. Врачи говорят, что одной ей нельзя оставаться после инфаркта.
— Михаил, мы же договаривались... — Лариса поставила половник на плиту дрожащей рукой. — Ты сказал, что это временно. Максимум месяц.
— Планы изменились. — Он наконец оторвался от экрана и посмотрел на жену. — Она моя мать. И это её дом теперь.
Лариса опустилась на стул. Двадцать семь лет брака, восемнадцать лет в этой квартире, которую они покупали вместе, копили на ремонт, выбирали каждую деталь интерьера. А теперь — мамина.
— Михаил, но я здесь живу. Наша семья здесь живёт.
— Семья — это и мама тоже. Вообще-то она была в моей жизни раньше тебя.
В соседней комнате что-то грохнуло. Раиса Петровна, свекровь, уже неделю как поселилась в их спальне. Лариса теперь спала на диване в гостиной, а Михаил — на раскладушке в кабинете.
— Лариса! — донёсся властный голос. — Где мои капли? Ты опять куда-то засунула!
— Они в холодильнике, на полке, — ответила Лариса, чувствуя, как сжимается сердце.
— Так принеси! У меня же сердце!
Лариса встала и пошла к холодильнику. Михаил снова уткнулся в телефон.
— Вот ваши капли, Раиса Петровна, — Лариса протянула пузырёк свекрови, которая сидела в кресле в халате, словно королева на троне.
— Почему такие холодные? Ты хочешь, чтобы я простудилась? И вообще, зачем ты их туда положила?
— Врач сказал хранить в холодильнике...
— Врач, врач! Я лучше знаю, что мне нужно. Грей их в руках, пока не станут комнатной температуры.
Лариса сжала пузырёк в ладонях. Раиса Петровна критически оглядывала квартиру.
— Тут всё нужно переделать. Обои старые, мебель не та. В моё время мы по-другому жили.
— Мам, не волнуйся об этом сейчас, — сказал Михаил, не отрываясь от телефона.
— Как не волноваться? Я же теперь тут хозяйка. Лариса, завтра пойдёшь в магазин, посмотришь новые обои. Только без этих дурацких цветочков.
Лариса любила эти обои. Они выбирали их вместе с Михаилом три года назад. Он тогда сказал, что они уютные, домашние.
— Раиса Петровна, может, не стоит торопиться с ремонтом? Вы ещё поправляетесь...
— Ты мне указываешь? — свекровь выпрямилась в кресле. — Я в этой семье старше всех. И опытнее. Михаил, ты слышишь, как твоя жена со мной разговаривает?
— Лар, не спорь с мамой, — буркнул Михаил.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок. Она вернулась на кухню и принялась расставлять тарелки. Руки тряслись.
Через час за столом собрались все трое. Раиса Петровна сидела на почётном месте — в торце стола, где раньше сидел Михаил. Он переместился на боковое место.
— Борщ пересолён, — объявила свекровь, едва попробовав.
— Мне нормально, — сказал Михаил.
— У тебя вкусовых рецепторов нет. Лариса, в следующий раз меньше соли. И мясо жёсткое. Ты его долго не варила.
— Я варила два часа...
— Мало. Нужно минимум три. Запомни.
Лариса молча доедала борщ. Он действительно был пересолён — слёзы капали в тарелку.
— А ещё, — продолжила Раиса Петровна, — мне нужно поменять замки. Мало ли кто ещё имеет ключи.
— Зачем менять замки? — удивилась Лариса.
— Для безопасности. Я пожилая женщина, больная. Должна быть уверена, что никто посторонний не войдёт.
— Но ведь у моей сестры есть запасные ключи...
— Вот именно. Не нужно, чтобы чужие люди шлялись по моей квартире.
— Моя сестра не чужая! Она мне помогает, когда я в командировках...
— Раньше помогала. Теперь я здесь, и чужие мне не нужны.
Михаил поднялся из-за стола.
— Мам, отдыхай. Лар, убери посуду. Мне к восьми на работу.
— Михаил, нам нужно поговорить, — сказала Лариса.
— Завтра. Устал я.
Он ушёл к себе в кабинет. Лариса начала собирать посуду, а Раиса Петровна устроилась в кресле перед телевизором.
— Лариса, включи мне программу про здоровье. И чай принеси. Только не в этих чашках — они мне не нравятся.
— А в каких?
— В моих. Я завтра привезу свою посуду. Нормальную.
Лариса включила телевизор и пошла заваривать чай. В горле стоял комок, а в груди разливалась тяжесть. Она достала телефон и написала сестре: «Таня, можно к тебе приехать? Поговорить нужно».
Ответ пришёл быстро: «Конечно, приезжай. Что случилось?»
— Раиса Петровна, я схожу к сестре на часок...
— Никуда ты не пойдёшь. Я больная, мне нужен уход. А если что-то случится?
— Михаил дома...
— Он мужчина, что он понимает? Нет, останешься. Семья — это обязанности.
Лариса написала сестре: «Не отпускают. Расскажу завтра на работе».
Утром Лариса пришла в школу разбитая. Она работала учителем русского языка уже двадцать лет. Коллеги сразу заметили её состояние.
— Лариса Николаевна, вы как-то бледно выглядите, — сказала завуч Ольга Семёновна.
— Да так, не выспалась...
— Что-то случилось?
Лариса не выдержала и рассказала всё. Ольга Семёновна слушала, качая головой.
— Знаете, у моей подруги была похожая история. Свекровь переехала «на недельку» после операции, а осталась на пять лет. До самой смерти.
— Пять лет? — ужаснулась Лариса.
— Да. И все эти годы она была хозяйкой в доме. Подруга говорила, что чувствовала себя прислугой в собственной квартире.
— А что делать?
— Разговаривать с мужем. Чётко объяснять свою позицию. Иначе так и будете жить.
На переменах Лариса звонила Михаилу, но он не отвечал. Только вечером, когда она пришла домой, он наконец взял трубку.
— Мне некогда, Лар. Работы много.
— Михаил, нам правда нужно поговорить. Я не могу так жить.
— О чём говорить? Мама больная, ей нужна помощь.
— Но она ведёт себя, как хозяйка! Меняет всё в квартире, запрещает мне видеться с сестрой...
— Не запрещает, а просит побыть рядом. Это нормально.
— Нормально? Михаил, это наш дом!
— Теперь мамин. Я же сказал.
— А я кто? Гостья?
— Ты жена моя. И должна понимать ситуацию.
— Понимать что? Что я теперь прислуга в собственной квартире?
— Не говори глупости. Просто мама в возрасте, привыкла к определённому порядку.
— А мне привыкать не нужно? Я здесь восемнадцать лет живу!
— Лариса, не заставляй меня выбирать между вами.
— Ты уже выбрал.
Михаил повесил трубку.
Дома Лариса застала Раису Петровну в окружении коробок.
— Что это?
— Моя посуда. Михаил привёз. Твою убери куда-нибудь, она мне не подходит.
— Куда убрать? Это же моя кухня...
— Была твоя. Теперь моя. Найди место в кладовке.
Лариса смотрела на коробки. Там была посуда, которую она не видела лет двадцать. Старые советские чашки, тарелки с отбитыми краями, кастрюли с потемневшими стенками.
— Раиса Петровна, но у нас же есть хорошая посуда...
— Хорошая — это моя. Я к ней привыкла. А твоя какая-то новомодная, неудобная.
— Но мне на этой посуде готовить...
— Научишься. В моё время хозяйки были неприхотливые.
Лариса начала молча перекладывать свою посуду в коробки. Каждая чашка, каждая тарелка — это была их с Михаилом жизнь. Вот эти бокалы они купили на годовщину свадьбы. Эти тарелки — когда въезжали в квартиру. А сервиз — подарок на серебряную свадьбу.
— Лариса, — окликнула её свекровь. — Завтра утром пойдёшь в поликлинику, возьмёшь мне направление на обследование. И в аптеку зайдёшь — лекарства кончаются.
— Но завтра у меня уроки...
— Отпросишься. Моё здоровье важнее твоих уроков.
— Раиса Петровна, я не могу каждый день пропускать работу...
— Можешь. Я больная, мне нужен уход. Михаил на работе, кто кроме тебя поможет?
— Есть же социальные службы, сиделки...
— Чужие люди? В моём доме? Никогда! Ты невестка, это твоя обязанность.
Лариса села на табуретку посреди кухни, заваленной коробками. Хотелось плакать, но слёзы почему-то не шли. Только тяжесть в груди и ощущение, что стены сжимаются.
— Раиса Петровна, а когда, вы думаете, сможете вернуться к себе домой?
— Никогда. Врач сказал, что одной мне нельзя жить. Сердце больное.
— Но у вас есть своя квартира...
— Продам. Зачем мне две квартиры? Деньги Михаилу пригодятся.
— А если я не смогу так жить?
Раиса Петровна посмотрела на неё внимательно.
— Что значит «не смогу»? Ты что, угрожаешь?
— Нет, я просто...
— Просто что? Хочешь бросить мужа из-за больной старухи? Какая же ты эгоистка!
— Я не эгоистка! Я просто хочу жить в своём доме!
— Это не твой дом. Это дом моего сына. И мой. А ты здесь только потому, что вышла замуж.
— Мы эту квартиру вместе покупали...
— Документы на кого оформлены?
Лариса замолчала. Документы были оформлены на Михаила. Тогда это казалось неважным — они же семья.
— Вот именно. Так что не забывайся. Я здесь хозяйка, а ты — гостья. Хочешь остаться — соблюдай правила.
В эту ночь Лариса лежала на диване и смотрела в потолок. Сна не было. В голове крутились слова свекрови: «Ты здесь только потому, что вышла замуж». Неужели это правда?
Утром она подошла к Михаилу, который собирался на работу.
— Михаил, нам нужно серьёзно поговорить.
— Лар, не сейчас. Опаздываю.
— Когда сейчас? Вечером ты устаёшь, утром торопишься...
— Ладно, вечером. Только не затягивай, завтра рано вставать.
Но вечером Раиса Петровна почувствовала себя плохо. Давление поднялось, она вызвала скорую. Врачи сказали, что ничего серьёзного, но нужно соблюдать покой. Михаил суетился вокруг матери, а Лариса стояла в сторонке, чувствуя себя лишней.
— Лариса, — шепнула ей свекровь, когда Михаил проводжал врачей. — Не думай, что я не понимаю. Ты хочешь избавиться от меня. Но я никуда не уйду. Это мой дом.
— Раиса Петровна, я не хочу...
— Хочешь. Но не получится. Михаил меня любит. А тебя... тебя просто терпит.
Слова ударили больнее пощёчины. Лариса отошла на кухню и начала мыть посуду. Руки дрожали, тарелки звенели.
— Лар, — Михаил вошёл на кухню. — Мама очень переживает. Постарайся её не расстраивать.
— Не расстраивать? Михаил, она хозяйничает в нашем доме!
— В своём доме. Я же объяснил.
— А я кто? Прислуга?
— Ты жена. И должна поддерживать семью.
— Какую семью? Ты выбрал мать, а меня просто терпишь!
— Кто это сказал?
— Неважно. Важно, что это правда.
Михаил посмотрел на неё усталым взглядом.
— Лариса, я очень устал. Мама больная, на работе проблемы, а ты ещё устраиваешь сцены. Хочешь помочь — помогай. Не хочешь — не мешай.
— Не мешай? Это мой дом, Михаил!
— Твой дом там, где твоя семья. А семья — это я и мама.
— А я?
— Ты тоже семья. Если ведёшь себя как семья.
Лариса сняла фартук и повесила его на крючок.
— Понятно. Я поняла.
На следующий день она пришла с работы и увидела, что в квартире идёт ремонт. Рабочие сдирали обои в гостиной — те самые, которые она так любила.
— Что происходит? — спросила она у Михаила.
— Мама решила освежить интерьер. Рабочие будут приходить каждый день.
— Но мы же не обсуждали...
— Мама обсудила со мной. Этого достаточно.
— Михаил, это наша квартира!
— Мамина квартира. Я сколько раз тебе говорил?
Лариса посмотрела на стены, с которых сдирали обои. Кусочки бумаги валялись на полу, как останки её прежней жизни.
— Лариса, — позвала Раиса Петровна. — Сделай рабочим чай. И бутерброды. Они же люди работающие.
— Конечно, сделаю.
Лариса пошла на кухню. Там она достала телефон и набрала номер сестры.
— Таня, можно к тебе приехать? Надолго.
— Что случилось?
— Расскажу при встрече. Можно?
— Конечно. Приезжай прямо сейчас.
Лариса собрала небольшую сумку с самыми необходимыми вещами. Раиса Петровна наблюдала за ней из кресла.
— Куда это ты собралась?
— К сестре. Переночую.
— Я не разрешаю. Ты нужна здесь.
— Простите, но я не спрашиваю разрешения.
— Михаил! — закричала свекровь. — Твоя жена хочет меня бросить!
Михаил выбежал из кабинета.
— Лар, что происходит?
— Я еду к сестре. Подумать.
— О чём думать? Место жены — рядом с семьёй.
— Тогда подумаю о том, хочу ли я быть женой.
Лариса взяла сумку и направилась к выходу.
— Если уйдёшь, можешь не возвращаться! — крикнул Михаил.
— Хорошо. Не вернусь.
Дверь захлопнулась за ней с такой силой, что задрожали стёкла. Лариса стояла на лестничной площадке и дышала. Впервые за долгое время она могла дышать свободно.
У сестры она проплакала всю ночь. Рассказала всё — и про замки, и про посуду, и про слова свекрови. Таня слушала, гладила её по голове.
— Лариса, ты же понимаешь, что так дальше нельзя?
— Понимаю. Но что делать? Это действительно его квартира юридически.
— Неважно, чья квартира. Важно, что ты человек. И имеешь право на достойную жизнь.
— Но я же жена...
— Жена, а не прислуга. Жена — это партнёр, равноправный член семьи.
— Михаил так не считает.
— Тогда проблема в Михаиле, а не в тебе.
На следующий день Лариса пошла на работу как обычно. Михаил звонил несколько раз, но она не отвечала. Только вечером решила поговорить.
— Лариса, немедленно возвращайся! — начал он сразу.
— Не вернусь.
— Как это не вернёшься? Ты моя жена!
— Была женой. Теперь не знаю.
— Что ты несёшь? Из-за мамы что ли? Она больная!
— Михаил, дело не в твоей маме. Дело в том, что ты сделал выбор. И я его принимаю.
— Какой выбор?
— Ты выбрал мать и объявил, что квартира теперь её. Хорошо. Живите вместе. Без меня.
— Лариса, не будь ребёнком...
— Я как раз перестаю быть ребёнком. Наконец-то.
Она отключила телефон. Сердце билось быстро, но не от страха — от облегчения. Впервые за долгое время она чувствовала себя живой.
Через неделю Михаил приехал к сестре. Выглядел он плохо — осунувшийся, небритый.
— Лариса, мне нужно с тобой поговорить.
— Говори.
— Мама... она того... требует многого. Я не справляюсь.
— Понятно.
— Может, ты вернёшься? Мы что-нибудь придумаем.
— Что именно придумаем?
— Ну... найдём компромисс.
— Какой компромисс? Квартира так и останется маминой?
— Лариса, это же формальность...
— Для меня не формальность. Для меня это дом. Или был домом.
— Ну хорошо, будет нашим домом. Но мама больная...
— Михаил, твоя мама не больная. Она просто привыкла командовать. А ты ей позволяешь.
— Она моя мать!
— А я кто была? Соседка?
Михаил молчал. Потом сказал:
— Лариса, я понимаю, что ошибся. Но семья — это святое.
— Семья — это когда все уважают друг друга. А не когда одни командуют, а другие подчиняются.
— Что ты хочешь?
— Хочу жить как человек. В своём доме. Где меня уважают.
— Но где же мама будет жить?
— У себя. Или наймите сиделку. Или устройте в хороший пансионат.
— Она не согласится.
— Это не мои проблемы, Михаил. Это ваши с ней проблемы.
Михаил ушёл ни с чем. Лариса смотрела ему вслед из окна. Было жалко его, но не настолько, чтобы вернуться к прежней жизни.
Ещё через месяц он снова приехал. На этот раз выглядел совсем плохо.
— Лариса, она меня съедает. Я не могу больше.
— Что случилось?
— Она хочет, чтобы я уволился и сидел с ней дома. Говорит, что работа не важнее матери.
— И что ты решил?
— Я нашёл ей хорошую сиделку. Но она выгнала уже трёх.
— Понятно.
— Лариса, может, ты права. Может, мне стоит найти ей другое место жительства.
— Это твоё решение, Михаил.
— А если я это сделаю... ты вернёшься?
Лариса посмотрела на мужа. Он был уставший, растерянный. Но впервые за долгое время в его глазах она увидела не раздражение, а что-то похожее на понимание.
— Михаил, дело не только в твоей маме. Дело в том, что ты не считаешь меня равноправным партнёром.
— Считаю...
— Нет. Ты сказал, что квартира мамина. Ты принимал все решения без меня. Ты не защищал меня.
— Я исправлюсь.
— Может быть. Но сначала мне нужно увидеть, что ты действительно изменился.
— Что для этого нужно?
— Поступи как мужчина. Защити свою семью.
Михаил кивнул и ушёл. Лариса не знала, что он сделает. Но впервые за долгое время чувствовала, что не одна. Что есть люди, которые её понимают и поддерживают.
А дальше будь что будет. Главное — она вспомнила, что значит быть человеком.