Додранс — монета странная. Из бронзы, конечно. Из чего же ещё могли чеканить деньги в эпоху, когда гуси спасали Рим, а вода стоила дешевле вина. Оценивался додранс в три четверти асса — и сразу ясно: монета с комплексом неполноценности. До целого не дотянул, до половины скатиться стыдно.
Чеканили его редко, как здравые законы. В 126 году до нашей эры — при некоем Кассии, вместе с ещё одной монетной экзотикой — бессом (две трети асса, если кто не в курсе). Потом — опять молчание. Только во II веке до н.э. додранс выныривает вновь — при Марке Цецилии Метелле, консуле, судя по всему, с нумизматическим хобби. И тогда его пустили в оборот рядом с денарием, семисом, триенсом и прочими римскими родственниками.
На лицевой стороне — Вулкан. Бог кузнецов, а по совместительству — модель для римской монетной галереи. На голове — лавровый венок, как у победителя «Что? Где? Когда?». На обратной стороне — нос корабля, имя чеканщика (чтобы потом знали, кого благодарить или проклинать), надпись ROMA и цифра, обозначающая, что вы держите в руках не просто бронзовый кружочек, а девять унций чистой истории.
Послесловие
С додрансом всё понятно. Монета странная, редкая и совершенно ненужная. Как зонтик в пустыне. Но именно такие вещи цепляют память. Не денарий с его солидностью. Не ас с рабоче-крестьянским профилем. А вот эта, три четверти чего-то… ни туда ни сюда. Как недоеденное пирожное. Как недопетая ария. Как жизнь, которая вроде и шла, но без сдачи.
Тяжёлый, зелёный от времени, как бронзовый взгляд на мир. Додранс — это не деньги. Это диагноз. Это памятник нерешительности. Это монета для тех, кто всегда на 75% готов жить.
Слишком мало для богатства. Слишком много, чтобы забыть.