«Без живой души человеческой погибнет Земля». Николай Гоголь
Незаконченная «энциклопедия русской жизни» несёт в себе загадку притчи, смысл которой открывает для себя каждый, но без прояснения которого нет необходимости погружаться в подробности этой гоголевской истории. С тем же смысловым ориентиром общей морали удобнее всего и смотреть этот красивый многосерийный фильм.
По моему мнению символизм «Мёртвых душ» имеет характер не столько обличения, сколько подсказки. Гоголь отрицает жизнеспособность псевдоноваторских идей. В чёрном квадрате косности и ограниченности у Чичикова мы наблюдаем приобретательски-предпринимательский вектор движения. Но в двухмерной «колее» Чичиков бегает по кругу в бесконечном тупике погони за собственной бесплотной тенью, которая приводит его в тот же чёрный квадрат, напоминающий дома помещиков Коробочки, Собакевича и Плюшкина. Отсюда мораль: в социальной среде, не содержащей в себе функции развития, любая «синица в руке» оказывается мёртвой; из старого мира, которого не существует, не создашь новый, даже на бумаге.
Март 1852 года. Гоголю 43 года. Он не в себе после долгого поста и предсмертных мытарств. Получив отказ от знакомых редакторов журналов взять единственную рукопись второго тома «Мёртвых душ», он сжигает эти восемь больших тетрадей и вскоре умирает в том же доме с камином, на углу Никитского бульвара и современного Нового Арбата, недалеко от домика Лермонтова на Малой Молчановке, который тоже любил сжигать свои поэмы.
Шиллер, Гёте, Гофман – все те, кто вдохновлял гоголевские готико-праздничные и фантастико-бытовые «сказы», встретились-таки с ним на другом берегу Стикса.
Удалась ли Гоголю «Русская Одиссея» мы не можем сказать именно из-за её незаконченности, отсутствия финала гранд-путешествия героя. Есть только архетипы, генетический код, социометрия некоего исторического организма, который стремиться к характерному гомеостазу закрытости, консерватизма, речевой репрезентативности и жесткой защитной реакции относительно всего нового и непонятного. Для нашего времени этот сюжет - упрощённая схема отсталости, но во времена Гоголя, это некий призыв рассмотреть опасный анамнез МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА («Наполеона» в городе N), который даже после смерти будет красть генеральские шинели и нивелировать всех по себе. Когда-нибудь из Ноздрёва вырастет Троцкий, из Собакевича – Сталин, из Манилова – Бухарин (ну а на роль Чичикова можно будет поставить «заказчиков» прибыльного абсурда – Сашу Парвуса, Лёню Красина, Эдика Дзержинского, Глеба Кржижановского и Глеба Бокия; Ленин будет губернатором, полицмейстером и прокурором в одном лице). Чичиковы «великого передела» заставляли мёртвые души приносить пользу, а бесполезных умерщвляли. Неукорененность мобильной массы (бездомность неживых «на вывод») – это метод Чичикова и навязанная Капиталом идея новейшей истории номадов, вечно ожидающих нравственного и мировоззренческого «переселения». Квартиросъёмная Одиссея Гоголя продолжается.
Сегодня «мёртвые души», — это люди «не в себе», которые от собственных пороков, страстей, слабости и невежества быстро стремятся к конечному пределу своего существования. «Мёртвость душ» в наши дни – это одержимость коррупцией, криминальное сумасшествие, тотальный алкоголизм, социальное слабоумие, самоубийственное тунеядство и нищенствующий паразитизм. Во времена же Гоголя людей без осознанной идентичности и без способности развиваться СУЩЕСТВОВАЛО гораздо больше и прозябали они дольше в своём мирке наличной данности, называя это «нести свой крест». Люди без личности, но с характерными отличиями в поведении (в основном сельские крестьяне и мелкосословные земельные собственники, а также городское мещанство и класс «люмпинг») составляли некий уклад жизни, который изобразили и поместили в кунсткамеру национальной неустроенности Гоголь, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Шишков, Достоевский, Куприн, Лесков, Островский, Чехов, Горький и Гиляровский.
Фильм Швейцера — это в известной степени предзнаменование духовного одичания, «освобождения» большинства советских граждан от ответственности за самих себя и за будущие поколения, предвестие адовых скитаний по сорняковым дебрям борщевика и клещевины духа, в «ползучее бытие» абсолютной незначительности и духовного тлена. То, что в 19 веке было корнями и дёрном, сегодня стало сезонной укладкой «лишних людей» с отсутствующим воспитанием, липовым образованием и брэндо-клиповым мышлением компьютерных «приложений».
«Мертвые души» – это действительно многогранная поэма о ВИДИМОСТИ, пустых человеческих формах, лишённых творческого божественного содержания. Для высшего сословия николаевской империи произведение Гоголя было, вероятно, скандальным откровением: «неужели это наши соотечественники?».
В советскую эпоху роман Гоголя преподносился в школах как историческая карикатура, эдакий «Фельетон» старосветских персонажей. Хотя речь идёт о целом культурно-психологическом типе ОБЫВАТЕЛЕЙ, о болотных жителях исторической неактуальности. В принципе, больше и нечего сказать об идейно-литературной части. Постановка Швейцера – это больше, чем экранизация. В ней мало хрестоматийности и много парадоксальных художественных открытий.
Зачем сжигать свою рукопись? Убить навязчивых фантомов? Утвердить закон высказанной неправды, нищеты Сути, выраженной в словах? Нервный блестящий актёр Александр Трофимов, казалось, сам Гоголь, воплощение НЕУСПОКОЕННОСТИ ЧАСТЬЮ, точнее частичностью, фрагментарностью, неорганичностью.
Повествование Гоголя в образах фильма, как огонь в камине - затягивает, усыпляет, отвлекает внимание от себя, рассеивает мысли и тревоги. «Не было ли в вашей губернии моровой язвы? – Бог миловал! – Незадача…»
Павел Иванович Чичиков (обаятельнейший Александр Калягин), помещик и коллежский советник, проездом по делам… Душа-человек, одет с иголочки, приятная улыбка, обходительное обращение для приличного и приятного знакомства. Сейчас бы сказали «коммуникабельный», а тогда «милейший», «благонамеренный» и «дельный». Он, как великий физиономист, находил общий язык с каждым и со всем обществом достойнейшего города «N». Калягин как человек-оркестр, только в театральном смысле. Ему удаётся всякая роль, но Чичиков после его игры уже ни с кем другим не ассоциируется.
Счастливый мечтатель-эротоман помещик Василий Сергеевич Манилов (вширь академически точный Юрий Богатырёв) так гармоничен потому, что его картина мира полностью заполнена женой (Лариса Удовиченко) и их «созерцанием с озвучкой». Вся его жизнь – это рисунки на асфальте – до первого дождя, до первой серьёзной перемены настроения или до первой значимой потери. Это очень знакомо для нас: «зачем хозяин не занимается хозяйством (а непременно чем-нибудь другим)?». Жизнь в Маниловке так скучна, что Василий Сергеевич старается выдавить всё из любой эмоции. Мастер ненатужных преувеличений и комплиментов «от чистого сердца», Манилов, кажется счастлив существовать в радужном прекраснодушии. Вот только вопросы он не решает о продаже мёртвых крестьян. Не сподобил бог-с. То, что он всё-таки оформил купчую – это почти чудо.
Эталон непреходящего «культурного» алкоголизма кучер Чичикова Селифан (совершенно натуральный Алексей Зайцев) демонстрирует фокусы народной логики и принятия жизни «таковой какова она есть». Кучер в дороге удивительно витиевато поёт, но эту ахинею-какофонию почему-то приятно слушать. Как говорили нам японцы, у нас всё хорошо получается, что мы не делаем руками (имея ввиду детей; Настенька из фильма, показывающая дорогу Чичикову – просто прелесть).
Коллежская секретарша Настасья Петровна Коробочка (трогательно милая Тамара Носова) живёт божьим разумом как может и, если чего не понимает, так спросит. Даже невпопад. Гениальный коммерсант Чичиков смог-таки объяснить и ей зачем ему мёртвые души, не сказав практически ничего, действуя только убеждением. После преодоления внутренних барьеров Коробочка увидела свет перспективы буквально во всём, как и почтенная чета Маниловых. Чичиков дарит надежду на несбыточное! Эдакий Остап Бендер за сто лет до великого комбинатора.
Приставучий как банный лист панибрат и св.лочь Ноздрёв (брутальный Виталий Шаповалов) буквально втаскивает собеседника в эмоции ярморочного балагура. Даже у Чичикова от ноздрёвских басен мог пропасть аппетит, которому завидовал сам Автор романа. Что щенки, что дворовые девки вызывали в нём избыточную ажитацию. Он как воздушный змей летел, оставаясь на месте. Ноздрёв демонстрирует «дружеское хамство», никак не связанное ни с ситуацией, ни с человеком, ни даже со своим отношением к ним. Он просто звонит как колокол на пожарной каланче. Навязчивость – тот порок, которого так панически боится любой интеллигент и деловой человек (к коим относился и Гоголь, и Чехов, и Зощенко), выражен Ноздрёвым вполне. Этот характер – модель того «лиха», когда всё внимание приковано к одному человеку, с последующей массовой потерей душевного равновесия.
Чревоугодник и сквернослов Михаил Семёнович Собакевич (колоритный Вячеслав Невинный) умел создать равновесие каменного моста в голове и желудке: «Один в городе порядочный человек – это прокурор. Да и тот, если сказать правду, - свинья». Человек-гора умел спать с открытыми глазами. Пожалуй, это центральный персонаж этой национальной сказки. Михаил Семёнович не различал настоящего и прошлого. Они для него были в «одной цене», хотя и предметом торга. Умершие души были хороши при жизни, значит кое-что стоят и после смерти. А «нынешние» - всё не то: «мухи, а не люди».
Материалист Плюшкин (Иннокентий Смоктуновский) – не так прост, как кажется. Он вычеркнул из своей жизни людей (как господин Головлёв Салтыкова-Щедрина), потому что они не укладывались в его двухмерную картину мира в форме бюро, с закрытыми на ключ ящиками для бумаг. Степан Александрович был «вещью-в-себе», количественным эквивалентом нужного и ненужного. Безумие накопительства – это символ полной невозможности развития и роста всего романа. Ценность для плюшкиных в том, чтобы сохранить, а не в том, чтобы преумножить. Воровство у самого себя (худшее из видов воровства) – это кошмар исторически мыслящего Гоголя.
Герой романа Чичиков – единственный человек, который не испытывал никаких иллюзий. Он покупал и продавал то, ЧТО ПРОДАЁТСЯ И ПОКУПАЕТСЯ. Обмен – это суть его реальности. Только вот жизнь его похожа на блошиный рынок. Он ловит на плохие шансы, на экспериментальную наживку, а эксперименты в России плохо заканчиваются.
За примерное прилежание и благонадежное поведение Чичиков получил не только похвальную грамоту ещё в гимназии, но и коллекцию масок на всякий и разный случай, а также театральный гардероб для ролей полезных и узнаваемых. Он с удовольствием обнаружил, что его собственную душевную пустоту невозможно было ни обмануть, ни увлечь. Также он понял, что посредственность при благоприятных условиях может выглядеть совершенством и что многие, особенно дамы, это совершенство искренно надеются обнаружить. И всё же самонадеянный бизнесмен проигрывает шахматную партию с жизнью, поняв, что на самом деле он играет в шашки с прощелыгой Ноздрёвым.
Эпичность романа-поэмы Гоголя сродни «Божественной комедии» Данте, в которой мёртвые души не обязательно воскресают:
«Вы боитесь обратить на себя глубоко устремлённый взор. Вы любите скользнуть по всему недумающими глазами...»
«Всё (плохое) похоже на правду… Тяжко видеть и знать этот мир. Всё черствее и черствее становится жизнь. Всё мельчает и мелеет. И возрастает один исполинский образ скуки. Боже, пусто и страшно стало в твоём мире. Напрасен труд. Всё равно зло назовут добром, а добро злом».
Если б каменный уголь умел говорить
Он не стал бы вести беседы с тобой
И каррарский мрамор не стал бы смотреть тебе вслед
Но ты занят войной, ты стреляешь
На тысячу верст и тысячу лет
И я ничего не отвечу, когда меня спросят
Как продолжается бой
В эротических снах молодого дворника
Ты будешь пойман в трубе
И надменные девы привяжут тебя к станку
Они коронуют тебя цветами
И с песнями бросятся прочь
На бегу забывая самое имя твое
И никто никогда не вспомнит здесь о тебе
И когда наступит День Серебра
И кристалл хрусталя будет чист
И тот, кто бежал, найдет наконец покой
Ты встанешь из недр земли, исцеленный
Не зная, кто ты такой
Я хотел бы быть рядом, когда
Всадник протянет тебе
Еще нетронутый лист
БГ