В начале марта в квартиру Надежды въехала целая делегация. Лида, свекровь, с вечным мешком забот и советов. Таня, младшая сестра Серёжи, с маникюрным чемоданчиком и планами «только на недельку». И дядя Гена, двоюродный брат Лиды, добродушный, но с коробками, которые, кажется, умели размножаться сами.
«Ремонт у нас затянулся, ключи потерялись, поживём пока у вас» — это прозвучало как просьба, но выглядело как решение, уже за них принятое. Серёжа тогда лишь пожал плечами: «Ну, это же ненадолго».
Надя была человеком порядка. Утро — пробежка, потом свежий хлеб на закваске. Вечера — тишина и уборка по скандинавской системе. Квартира была её крепостью, оплаченной до копейки. Идеальная трёшка, в которой можно было дышать полной грудью.
Но через полгода, в начале сентября, дышать стало тяжело. На кухне поселился Танькин маникюрный стол, от которого пахло растворителем. В прихожей коробки дяди Гены стали стеной. Лида хозяйничала как у себя дома: переставляла Надины папки, сортировала вещи в шкафу. И каждый день звучало тихое, но упорное «Ну мы же семья».
Поначалу Надя терпела. Считала, что раз уж родня, надо помочь. Но с каждым днём всё чаще ловила себя на мысли, что живёт не в доме, а в проходном дворе. Продукты уходили быстрее, коммуналка выросла на пять тысяч, а Серёжа лишь обещал: «Я завтра поговорю. Честно».
Однажды вечером она вернулась с работы и обнаружила, что Лида убрала её финансовые отчёты «в надёжное место». Надя выдохнула, поставила сумку на пол и поняла: всё, дальше так нельзя.
«Лида, у нас не резиновая трёшка, а мой дом» — сказала она ровно, без крика.
«Наденька, ну мы же ненадолго» — протянула та.
«Полгода — это уже срок» — ответила Надя и села за стол с блокнотом. — «Если жить — то по правилам. Если в гости — то с датой выезда».
Серёжа замялся: «Надь, давай без жёстких мер, неудобно как-то». Но она уже решила.
Надя напечатала лист с правилами: тишина после десяти, кухня без рабочих мест, общий бюджет пополам, оплата коммуналки всеми проживающими. К каждому пункту добавила дату выезда — суббота, девять утра. Поменяла пароль от интернета, убрала запасные ключи, заказала такси заранее.
В пятницу вечером она разложила распечатки прямо на тарелки к ужину.
«Это что?» — нахмурилась Таня.
«План переселения» — спокойно ответила Надя. — «Вход по правилам, выход по расписанию. Сегодня разговор, в субботу чемоданы».
Лида замолчала, а дядя Гена развёл руками: «Ну, я-то думал…»
«Думать хорошо» — сказала Надя, — «но жить надо там, где тебе рады и где ты вписываешься».
Серёжа пытался шутить, но его голос дрожал. Он понимал, что сопротивляться бесполезно.
Утром субботы чемоданы стояли у двери. Лида всё ещё пыталась обидеться, но Надя лишь обняла её и сказала: «Семья — это не стены, это уважение. И оно работает в обе стороны».
Когда дверь за ними закрылась, в квартире стало тихо. Даже холодильник гудел по-другому. Надя поставила чайник и впервые за полгода почувствовала, что дышит свободно.
Она знала, что разговоры будут. Кто-то назовёт её холодной, кто-то — неблагодарной. Но у неё было своё пространство, своя жизнь и свои правила. И это стоило любых слов.
В тот вечер она испекла хлеб, свежий и с хрустящей коркой, и подумала: иногда напомнить, где вход и где выход — лучший подарок и себе, и другим.