Дима всегда умел произносить новости между делом, так, что поначалу не придаёшь им значения. Вот и в тот вечер, когда мы ужинали салатом и рыбой на пару, он сказал спокойно, будто речь шла о новой лампочке на кухне:
— Мам, ну переезжай к нам, мы же рядом с твоей клиникой.
Я подняла голову от тарелки.
— Дима… а как же мы?
— А что мы? Она одна, а тут ей удобно. Временное дело.
Слово «временное» тогда прозвучало почти ласково. Я представила неделю, ну максимум две. Знаете, как бывает — человек гостит, а ты подстраиваешься, думая: «Авось пройдёт».
Светлана Петровна приехала уже через три дня. С двумя чемоданами и коробкой своих кастрюль. Я встретила её улыбкой, хотя внутри уже шевельнулось что-то колючее.
В первые дни она вела себя тихо, много звонила подругам, а я старалась не мешать. Но однажды утром, когда я вернулась с йоги, на подоконнике в гостиной мои фиалки стояли не так, как я их расставляла.
— Я переставила их поближе к свету, — сказала она, не отрываясь от вязания. — Так лучше.
Пару платьев из шкафа исчезли через неделю. Объяснение было простое: «Место занимают, а тебе всё равно в них не ходить».
Я молчала. Казалось, если сказать что-то резко — это будет выглядеть мелочно.
Однажды вечером, зайдя на кухню за чаем, я услышала, как она говорит по телефону:
— Главное, чтобы Алина поняла: тут хозяйка я. А там и ремонт под себя сделаем.
Слова резанули слух, но я снова промолчала. Ведь временное…
Прошло два месяца. Вечером за ужином Дима вдруг сказал:
— Мам, ну оставайся, мы привыкли уже.
Я уставилась на него.
— Дима, мы же договаривались…
— Алин, ты же сама говорила, что мы — семья. Вот она тоже семья.
Светлана Петровна молча поставила на стол тарелку с пирогом, и мне показалось, что её улыбка была чуть победной.
Дальше началось тихое, но постоянное вторжение в мою жизнь. Она заглядывала в сумку: «Случайно увидела». Открывала письма из банка: «Думала, это важно». Давала советы, как лучше готовить, стирать, даже как вести блог.
— Зачем ты людям рассказываешь про эти свои финансы? — говорила она. — Женщина должна держать хозяйство, а не считать чужие деньги.
Дима отшучивался.
— Да ладно тебе, всё утрясётся.
Но не утрясалось. Всё наоборот, нарастало.
В один из вечеров мы ужинали втроём. Светлана Петровна вдруг сказала:
— Алина, я подумала, давай шкаф в спальне поменяем. Мне там удобнее будет вещи хранить.
Я поставила вилку.
— Твои вещи в моей спальне?
Она пожала плечами.
— Ну а что, мы же живём вместе.
— Временное — это до месяца, а не до седых волос, — ответила я, глядя на Диму.
Он откинулся на спинку стула.
— Ну это же моя мама, как я ей откажу?
Внутри у меня что-то щёлкнуло. Не громко, без крика. Я просто поняла, что это не дом, а общежитие, и никто даже не спрашивает, удобно ли мне.
Через пару недель на работе мне предложили повышение. С переездом в другой город. Зарплата в два раза выше, свой кабинет, новый проект. Я попросила время подумать.
Вечером сказала Диме:
— Есть предложение. Я могу поехать.
Он даже не поднял глаз от телефона:
— Ну езжай, если хочешь. Тут мы с мамой справимся.
В ту ночь я долго смотрела в потолок. Не было ни злости, ни обиды — только пустота. Как будто ты всё время поливал цветок, а он засох, потому что его корни подрезали.
Через неделю я купила чемодан. Вещи складывала молча. Мои фиалки остались на подоконнике. Я знала: за ними никто не будет ухаживать так, как я, но брать их не хотелось.
Утром у двери стояла Светлана Петровна.
— Ты серьёзно? — спросила она.
— Если вам удобно, это не значит, что удобно мне, — ответила я.
Дима узнал о разводе из письма в мессенджере. Не потому, что я хотела сделать ему больно. Просто мы уже давно говорили на разных языках.
В новом городе я сняла небольшую квартиру. Первые дни было тихо и странно — без чужих голосов, без перетасованных вещей. Я завела новые фиалки, купила тот самый шкаф, о котором мечтала. И впервые за долгое время закрыла дверь, зная, что за ней — только моя жизнь.
Интересно, что иногда самое трудное — не уйти, а решиться на то, что «временное» не должно становиться вечным.
А вы когда-нибудь проходили через подобное?