Дата: 28 января 1995 г.
Место: Руины в районе площади «Минутка», г. Грозный, Чеченская Республика.
Инцидент: Боестолкновение группы сержанта Литвинова. Потеря связи с рядовым Костяевым А.В.
Статус: Пропал без вести.
Воздух пах соляркой, мерзлым бетоном и страхом. Девятнадцатилетний рядовой Костяев, «Костян», лежал за вывороченной плитой, вжимаясь в ледяную грязь. Он не чувствовал холода. Он вообще ничего не чувствовал, кроме оглушительного стука собственного сердца. Пять минут назад его группа попала в засаду. Сейчас он был один. Заблудился в лабиринте развалин, которые раньше были чьим-то домом.
Тишину разорвал скрип щебня. Совсем рядом.
Костян замер, перестал дышать. Он выронил автомат, когда падал. Безоружен. В голове одна мысль, тупая, как удар приклада: «Всё».
Из-за угла медленно, хищно, вышел он. Боевик. Не мальчишка-ополченец, а матерый волк. Бородатый, с черными, ничего не выражающими глазами. В руках — короткий АКС-74У, потертый, смертоносный. Он двигался бесшумно, профессионально. Он увидел Костяна. Их взгляды встретились.
В глазах боевика не было ни ненависти, ни злости. Только работа. Короткая, грязная работа. Он медленно поднял ствол.
В этот момент в мозгу Костяна что-то щелкнуло. Не инстинкт самосохранения. Не животный ужас. А память. Голос матери на перроне: «Возьми, сынок. Она тебя спасет».
Его рука сама метнулась за пазуху бушлата и вытащила... не нож, не гранату. Маленькую, размером с ладонь, карманную икону. Казанская Божия Матерь. Дешевая, печатная, вставленная в кусок дерева.
Он выставил ее перед собой. Нелепый, жалкий, отчаянный жест. Щит из дерева и бумаги против свинца.
АКТ 1: АНОМАЛИЯ
Боевик застыл. Это было не по правилам. Не по сценарию. Он видел, как люди молятся перед смертью, плачут, просят пощады. Но этого он не видел никогда. Русский солдат не целился в него, не бросался на него. Он просто показывал ему картинку. Абсурд.
На лице боевика дрогнула усмешка. Он прищурился, чтобы лучше рассмотреть. Палец на спусковом крючке напрягся, готовый закончить эту комедию.
И тут он посмотрел на икону. По-настояшему.
АКТ 2: НЕВОЗМОЖНОСТЬ
Лицо на иконе было темным, едва различимым в сумерках руин. Но глаза...
Глаза не смотрели на него. Они смотрели в него.
Взгляд был не осуждающий. Не гневный. Не умоляющий. Он был... понимающий.
Тихий, печальный, всепроникающий взгляд Матери, которая смотрит не на врага своего сына, а на другого своего сына. Потерянного. Страшного. Но все равно своего.
Иса — его звали Иса — вздрогнул.
Ствол автомата в его руках вдруг стал невыносимо тяжелым.
Злость, которая кипела в нем годами, ненависть и гнев - все это вдруг... схлынуло.
Он моргнул. Образ не исчез. Женщина с Младенцем смотрела на него из этой чужой, вражеской веры. И в Ее взгляде не было вражды. Там была только боль. Общая. Одна на всех.
Палец, лежавший на спуске, онемел. Он не мог его согнуть. Мышцы отказались подчиняться приказу мозга. Весь его опыт, вся его ненависть, все его существо вопило: «Убей!», но он не мог. Он смотрел в эти глаза, и стена, которую он строил в своей душе годами, дала трещину.
Прошла вечность. Или секунда.
Иса резко, почти зло, опустил автомат.
Он посмотрел в застывшие глаза русского солдата, потом снова на икону.
И бросил одно слово на ломаном русском. Грубое, как приказ.
«Уходи».
Костян не двигался, парализованный шоком.
«Уходи!» — повторил Иса громче, почти с отчаянием. Он отвернулся, не в силах больше видеть ни мальчишку, ни икону.
Костяев, спотыкаясь, попятился назад и бросился бежать, унося в руках маленькую деревянную дощечку, которая только что сломала законы войны.
Часть II: Теологическое и Философское Осмысление
Эта история — не о том, как икона остановила пулю. Это история о том, как икона остановила ненависть.
Бог не стал нарушать законы баллистики. Это было бы грубо, это было бы слишком просто. Пули летят, тела умирают — это закон падшего мира. Бог вмешался в другой закон, гораздо более страшный и незыблемый, — закон мести, цикл насилия, логику войны.
В стерильной лаборатории или в вакууме космоса чудом является нарушение физики. Но в аду, который люди строят друг для друга на Земле, самое большое чудо — это нарушение логики ненависти.
Взгляд Богородицы не был магическим щитом. Он был зеркалом. Боевик, «Волк», человек, которого система превратила в функцию убийства, посмотрел в него и увидел не вражескую святыню. Он увидел то, что сам давно потерял и о чем забыл, — что он чей-то сын. Что у его врага тоже есть мать. Взгляд с иконы не разделил их на «своего» и «чужого». Он показал им обоим их общее, сиротское, человеческое горе.