Прихотлива писательская судьба. Делаешь художественное открытие, а лавры достаются тому, кто сделал это позже, но довел до читателя раньше. Однако не годится обижаться на это, если только рукописи не сгорели. Мы делаем, как говорили древние, одно и то же, но по-разному. Рано или поздно мы сравниваем несравнимое — своеобразие писательских талантов — и приходим к выводу о величии любого дарования, величии его в том или ином отношении.
О жизни животных, воплощающих человеческие страсти, добродетели и пороки, писали еще в древние века, не говоря об авторах нового и новейшего времени. Басни, притчи, сказки, фантазии, сатиры и утопии о людях в животном обличии создавали Эзоп, Федр, Бабрий, Жан Лафонтен, Джонатан Свифт, Иван Андреевич Крылов и тысячи других именитых и безымянных творцов. Но в жанре антиутопии «воспевали» братьев наших меньших лишь немногие. Среди них Николай Костомаров, Мажит Гафури и Джордж Оруэлл.
Гафури был первым, кто опубликовал свою прозаическую басню, уже будучи довольно известным писателем, но его произведение не получило широкого резонанса как в силу малой его формы, так и непонимания окружающими глубины этого пророчества. Оруэлл после издания своей притчи сразу же стал знаменитым автором. Его всемирную славу закрепила антиутопия «1984». Костомаров первым из нашей троицы обратился к данной теме, но в свет его произведение вышло только после издания работы Гафури.
Мы имеем в виду следующие их произведения.
Повесть «Скотской бунт (Письмо малороссийского помещика к своему петербургскому приятелю)», рукопись Николая Ивановича Костомарова (1817‑1885), которая была найдена в бумагах покойного и впервые опубликована лишь в 1917 году в журнале «Нива» (№ 34‑37) как посмертный очерк. Это произведение предположительно было написано в 1879‑1880 годах.
Памфлет-притча «Среди животных» Мажита Гафури (1880‑1934), впервые опубликованный в журнале «Шура» в 1912 году (№ 16).
Сказка-антиутопия «Ферма животных», или «Скотный двор» (Animal Farm) Джорджа Оруэлла (1903‑1950), написанная в 1944 и опубликованная после долгих колебаний в 1945 году издательством «Секкер и Ямбург».
Эти произведения во многом схожи, но и во многом различны и по истории их опубликования, и по их формальной, художественной стороне, и по философско-политическому содержанию, и по дальнейшей судьбе.
Костомаров не мог (или не хотел) издать свое произведение при жизни, возможно по цензурным соображениям. В России тогда (да, впрочем, и сейчас) над литературой висели две цензуры — государственная и либеральная. Вторая была, пожалуй, страшнее. Она убила литературную и человеческую репутацию Некрасова и ускорила его смерть (история с «Муравьевым-вешателем»). Она же вынудила Костомарова уйти из Петербургского университета под давлением студентов, поддержанных и натравливаемых на своего профессора либеральным общественным мнением, когда он отказался стать «подписантом» в поддержку другого увольняемого профессора. Стадный либерализм стоит государственного консерватизма.
Поэтому не удивительно, что Костомаров с его репутацией антилиберала, памятуя о бойкоте Некрасова, опасался, что его антиреволюционное произведение (а общественное мнению тогда фактически поощряло подготавливаемое народниками убийство Александра-Освободителя) окончательно добьет его репутацию и, возможно, поэтому особенно не настаивал на публикации повести. И только после февральской революции она увидела свет одновременно и вполне своевременно как актуальное предостережение, и уже с роковым опозданием, так как анархия уже перерастала в большевистский переворот. Увы, недаром сказано, что нет пророка в своем отечестве!
Произведение Мажита Гафури было издано в период так называемой реакции на революцию 1905 года, и с внешней стороны история его издания выглядит вполне благополучной. Правда, мы не знаем, какие препятствия ему, возможно, пришлось тогда преодолеть. Общеизвестно, что многие его стихи запрещались царскими властями. Но незавершенность начинающегося бунта была вполне по вкусу власть предержащим, и поэтому эта публикация все же появилась.
Джордж Оруэлл написал «Скотный двор» в 1943‑1944 годах, но издательство за издательством отвергали его как антилиберальное и антисоциалистическое, так как общественное мнение тогда клонилось влево (в немалой степени из-за симпатий к советскому народу, героически сражавшемуся против гитлеровской Германии в союзе с Великобританией). Даже когда издатели согласились на публикацию этого произведения, они задержали на полгода выпуск книги, потому что не желали нанести вред избирательной кампании лейбористов, весьма популярных в то время (и выборы они выиграли, заставив Черчилля уйти в отставку, несмотря на его заслуги военного вождя, приведшего британцев к победе). Выход книги был настоящим взрывом, сопоставимым по своей значимости с одновременным в августе этого года взрывом американцами первой атомной бомбы. Но если два ядерных взрыва уничтожили сотни тысяч японцев, то литературный взрыв, возможно, косвенно спас столько же людей.
Формально все три произведения можно отнести к прозаическим басням. Но если «Скотской бунт» и «Скотский двор» представляют собой притчи, развернутые в большие повести (произведение Костомарова размером в один авторский (печатный) лист, а труд Оруэлла — три с половиной листа), то «Среди животных» — это лишь полдюжины страниц (четверть листа). Такая разница в объеме не случайна и может быть объяснена через содержание самих этих произведений.
У Гафури бунт не вырастает в действия, оставаясь лишь протестом на словах, а энергия разрушения переносится не вовне, не на угнетателей, а внутрь самого сообщества животных. Естественно, скоротечной развязки вполне достаточно, а следовательно, и краткая форма повествования в данном случае оправдана.
У Костомарова бунт осуществляется, этот факт продлевает рассказ, но восстание против человека приводит к анархии и неизбежному краху, что приводит к восстановлению старого строя и также кладет конец дальнейшему развитию повествования.
У Оруэлла бунт животных проходит через все стадии, характерные для классических революций: подготовка общественного мнения как причина и следствие революционной ситуации, революционный взрыв и победа восставших, установление нового строя и, как следствие новой государственности, возвращение гнета, причем более ужасного, на новом витке истории. Поэтому повествование Оруэлла самое длинное из трех сравниваемых притч.
Форма и даже стиль всех трех произведений во многом схожи, хотя по своему философско-политическому содержанию они различны.
У Гафури звери сходятся на собрание, избирая льва председателем, а барса — секретарем. Поочередно, призывая к бунту, пламенные речи произносят лев, лиса, корова, медведь и слон. «О звери! О господа!» — обращаются они к собранию. Собрание решает, что, невзирая на классы и различия, животные должны выступать единым фронтом. «Да здравствует единство!», «Да здравствует великий мир животных!» Речи выступающих занимают почти все произведение, и лишь в последнем абзаце описана быстрая развязка этой говорильни: звери учреждают комиссию для борьбы за свободу и равноправие, в которую они выбирают льва, барса, тигра, медведя, лису, волка, сокола и сову. Для поддержания существования комиссии члены оной съели корову и, удовлетворенные жизнью, разошлись. Борьба закончилась.
Эта прозаическая по форме басня вызвала к жизни «уточняющие» последующие стихотворные басни М. Гафури, написанные им в 1913 году, под явным влиянием И. Крылова: «Падеж зверей», «Кто съел овцу?», «Бык и волк». Здесь «корову» съедают по «обоснованным» причинам, а в роли жертвы выступают: честный бык, не сумевший оправдаться перед львом, что удалось сделать другим вороватым зверям; заяц, также не сумевший оправдаться перед волком, председателем совета по выявлению преступника; снова бык, которого перед судьей медведем оклеветал волк, зачинщик драки.
Гафури подчеркивает несправедливость мира животных, под которым подразумевается, естественно, общество людей.
У Костомарова притча также начинается с долгих речей. Вот часть речи быка-зачинщика: «Братья-волы, сестры и жены-коровы! Почтенные скоты, достойные лучшей участи, чем та, которую вы несете по воле неведомой судьбы, отдавшей вас в рабство тирану-человеку! Долго, — так долго, что не нашей скотской памяти прикинуть, как долго, — пьете вы ушат бедствий и допить его до дна не можете!.. Ополчимся дружно и единорожно!». Бык, как и животные в памфлете Гафури, призывает к единству зверей в борьбе против тирании: «Не мы одни, рогатый скот, пойдем на человека: с нами заодно грянут на него и лошади, и козы, и овцы, и свиньи... Вся тварь домашняя, которую человек поработил, восстанет за свою свободу против общего тирана. Прекратим же все наши междоусобия, все несогласия, подающие к междоусобиям поводы, и будем каждую минуту помнить, что у всех нас один общий враг и утеснитель… Добьемся равенства, вольности и независимости, возвратим себе ниспроверженное и попранное достоинство живых скотов, вернем те счастливые времена, когда скоты были еще свободны и не подпадали под жестокую власть человека… Да здравствует скотство! Да погибнет человечество!» Аналогичную речь произносит и рыжий жеребец, призывая к бунту лошадей. Эти речи приводят к успешному выступлению и временной победе скотов. После поражения, вызванного анархией, голодом и беспомощностью скотов, животные возвращаются под власть человека, а быка как зачинщика бунта казнят.
У Оруэлла в роли пламенного агитатора, буревестника революции выступает хряк Майор (под которым угадывается Карл Маркс), обращаясь с традиционным обращением социалистов и коммунистов: «Товарищи! Человек — вот наш единственный настоящий враг. Устраните Человека, и вы навсегда устраните главную причину голода и невыносимого труда». Майор демагогически заявляет, прибегая к полуправде: «Человек — единственное существо, которое, потребляя, ничего не производит. Он не дает молока, не несет яиц, он слишком слаб, чтобы тянуть плуг, и слишком неповоротлив, чтобы поймать кролика. И тем не менее он господин над всеми животными». Отсюда призыв к прямому действию: «И разве кому-нибудь еще не ясно теперь, товарищи, что все зло в мире берет свое начало в тирании людей? А ведь стоит только избавиться от человека — и плоды нашего труда будут нашими. Все изменится в одночасье, мы сможем стать богатыми и свободными».
Майор делает вывод: «Все люди — враги. Все животные — товарищи». Последний лозунг в речи Майора, перед тем как животные исполнили гимн «Скотов Англии», был: «Все животные равны!» Этот лозунг позднее был видоизменен хряком Наполеоном, под которым имеется в виду Сталин, в знаменитое «Все животные равны. Но некоторые животные более равны, чем другие». Майор через три дня умирает, но его знамя подхватывают Наполеон и Снежок, свиное воплощение Троцкого. После победы и изгнания Человека животные создают новый строй, в ходе междоусобной борьбы Снежок изгоняется, инакомыслящие (конь Боксер) уничтожаются, а Наполеон при поддержке свиней становится единоличным диктатором. Свиньи «очеловечиваются» и эксплуатируют других животных, не гнушаясь и сотрудничеством с некогда ненавистными людьми.
Анализ всех трех произведений подводит к выводу, что Костомаров и Гафури каждый по-своему были провидцами, предсказавшими судьбу России в XX веке, в то время как Оруэлл в аллегорической форме лишь очень удачно и в отличной художественной форме описывал события, которые уже имели место. Поэтому он и индивидуализировал животных, дав им имена, за которыми легко угадываются прототипы. И все же Оруэлл выступает, при всех его достоинствах, только талантливым летописцем.
Костомарова и Гафури общество не слышало, потому что не могло («Скотский бунт» долго оставался в рукописи, а Гафури печатался в издании национального меньшинства) и не хотело (горькая правда нежелательнее сладкой лжи). Оруэлла услышали, но поздно, когда часть зла уже свершилась.
То, что российские авторы создали антиутопии до их осуществления на деле, можно объяснить и культурно-национальными различиями. Оруэлл не мог так глубоко прочувствовать того, что было сутью России в XIX—XX веках: атмосферы ожидания «беспощадного» русского бунта. И дело здесь не только и даже вовсе не в социальных условиях жизни народа в ту эпоху. Это гениально показал Федор Михайлович Достоевский в запланированном бунте Раскольникова против того, что он считал злом и несправедливостью. Лишь наполнение этого предбунта было различным. Николай Костомаров (украинец, проникнувшийся русской культурой) жил в эпоху возмущения народа против властей, а Мажит Гафури (татарин, проникнувшийся башкирской и русской культурой) – в период поражения одной и ожидания другой революции. И пусть даже Гафури ставил задачей высмеять либералов, чтобы подтолкнуть народ к решительным действиям, объективно он отразил суть надвигающихся событий. Возможно при этом, что некоторый пессимизм и даже фатализм басен Гафури, при всех его революционных настроениях, вызван восточным и религиозным мироощущением тщетности мирских усилий по преобразованию мира. Произведения авторов зачастую начинают жить и оказывать воздействие вопреки намерениям их создателей.
Если Николай Костомаров предсказал февральскую революцию 1917 года, приведшую к анархии, показал, что бездумное восстание против несправедливостей общества чревато прямо противоположными результатами, то Мажит Гафури не только предвидел эту революцию с ее «говорильней» в виде Государственной Думы и Советов, но и в определенной степени предсказал современное состояние общества, когда люди предпочитают не восставать, а «жрать» друг друга. Спокойней и лучше бездействовать, поддерживая свое бездействие, пожирая ближнего, чем выступать против власть имущих. В этом заложена глубокая философская мысль, что как действие, так и бездействие одинаково порочны по своему воздействию на людское сообщество как венец животного мира. И суть не в том, что не надо бороться против несправедливостей этого мира, а в том, что порочные действия чаще всего перекрывают благие намерения.
Б. Т. Ганеев
Мажит Гафури
СРЕДИ ЗВЕРЕЙ
(басня в прозе)
——————————
Перевод с башкирского Гюльнары Иксановой.
Так уж сложилось в этом бренном мире: сильные мира сего держат на поводке тех, кто слабее их. Так было всегда. К сожалению…
Наконец, это свершилось. Ведь даже ангельскому терпению наступает предел. Сколько обид, угроз и притеснений доводится испытывать бедным животным от человеческих созданий, и говорить не приходится. Ведь так хочется жить в мире, покое и согласии. Обуреваемые этими мыслями животные решили, наконец, найти ответ на вопрос о том, как им жить в мире людей. Именно поэтому собрались они однажды на свой звериный меджлис, чтобы обсудить все наболевшие вопросы. Председателем общины был выбран царь зверей — лев.
Как только все собратья угомонились, арслан открыл собрание словами:
— Эй, сородичи! Обстоятельства заставили нас собраться, чтобы и впредь быть вместе, жить и защищать наши интересы в одной звериной общине. Сколько уже времени мы испытываем гонения и угнетения от людей! Это каждый из нас почувствовал на собственной шкуре. Именно поэтому мы должны найти способ, как нам жить среди людей спокойно и без проблем. По этому поводу каждый из присутствующих на нашем меджлисе должен высказать свое мнение, предложение. Ни одно из ваших высказываний не останется незамеченным. Записывайтесь по очереди, кто за кем будет выступать.
Завершая свою вступительную речь, председательствующий лев оглядел всех товарищей по несчастью внимательным взором.
Не прошло и минуты, как первой из зверей подняла голову лиса. «Запишите меня», — уверенно произнесла она.
Вслед за ней стали записываться и остальные животные.
Взойдя на трибуну, лиса, поприветствовав поклоном головы зверей, начала свой спич:
— Товарищи! По какому поводу мы здесь собрались, вы, я думаю, прекрасно знаете. Мы наконец-то, должны найти путь, как защитить себя от унижений и издевательств, которые терпели до сих пор от людей. Мы должны решать свои вопросы, не прячась от людей, как сектанты, а свободно и открыто. А для этого каждый должен смело отстаивать интересы нашей общины. Мы должны уметь себя защищать и не надеяться на милость людей. Ведь они используют нас как могут. Режут, убивают, а потом продают наше мясо и наш мех. Во всем видят от нас выгоду. По их вине нас все считают плутовками, прозвали хитрыми, обманщицами. И в то же время, если среди людей кто-то и появится хитрый, как лиса, то сразу вспоминают о нас. Послушайте-ка, друзья! Если бы мы были хитрыми, то разве зависели бы до сих пор от людей? Нам нужно уметь изворачиваться, чтобы выжить, иначе всех нас истребят поодиночке, весь наш лисий род. (В это время председатель с секретарем что-то говорят друг другу на ухо). Другие животные тоже никогда не увидят от людей милосердия. Поэтому нам нужно всем объединить свои силы для того, чтобы противостоять гнету людей. Что по этому поводу думают другие звери? Сказав это, лиса завершила свое выступление. (Все животные долго ей аплодируют).
Вслед за лисой на трибуну поднялась, прибывшая из города корова:
— Товарищи! Все, о чем говорила лиса, — правда. Мы действительно постоянно испытываем унижения от человека. Особенно нас, представителей домашних мирных животных, обижают люди и отдельные хищные звери, ни во что не ставят, не ценят (услышав эти слова, председатель делает замечание: «Не отклоняйтесь от главного!»). Люди нас режут, наше мясо едят, а такие хищники, как волки, нас душат и грызут. (Бараны, козы, собаки и другие животные, услышав эти слова, аплодируют, кто-то свистит, а председатель, негодуя, топает ногами и кричит: «Долой, хватит!»). Хорошо, если так, то я буду говорить о своих мытарствах от людей. За 12 лет моей жизни я оказалась уже у третьего хозяина. У кого бы я ни служила, все воспитывали и растили своих детей на моем молоке. А сама я ни от кого из них не чувствовала сострадания и милосердия. За семь лет я родила семерых телят и ни одного из них толком не видела, не могла их, бедняжек, досыта напоить своим материнским молочком. Месяц назад я родила теленочка и уже через три дня у меня его забрали, продали кому-то. В то же время люди создают «Общество защиты животных». Это говорит об их лживости и лицемерии. Разве можно им верить? Мы все понимаем, что эти «Общества…» люди создают ради своей выгоды. Мой последний хозяин тоже стал членом «Общества защиты животных». А сам мою родную кровиночку — моего новорожденного теленка – даже не показал мне, сразу продал на убой. И через пять дней мясо моего родного ребенка уже лежало на столе
Из глаз коровы текут слезы, а звериный люд неистово аплодирует корове в знак поддержки. Между тем корова продолжает:
— Бедный мой малыш даже толком не увидел свою маму, не пососал моего молочка, не увидел жизнь, не надышался чудесным лесным воздухом, не порезвился на деревенских луговых просторах! А ведь он — Божье создание и должен был жить! Люди не стыдятся есть трехмесячное дитя. Не имеют даже малейшего сострадания. И ведь такая печальная участь, как правило, постигает многих отпрысков моих сородичей-коров. Люди приносят нам столько страданий! И мы должны найти способ защитить себя и своих детей от их бесчинств.
Услышав эти полные искреннего возмущения и горя слова, весь звериный люд стал поддерживать корову бурными овациями и одобрительными возгласами.
Следующее слово было предоставлено волку.
— Товарищи! Все, сказанное коровой, — истина. Коровы так же, как и многие другие животные, постоянно испытывают от людей угнетения. Но, тем не менее, коровы по сравнению с нами, дикими животными, еще не настолько угнетены. В некоторых странах, например в Индии, коровы признаны священными животными, их место в обществе очень высоко. Размышляя по этому поводу, просто поражаешься человеческой безнравственности! У нас оказывается в порядке вещей зарезать и съесть трехдневного теленка! Этого же теленка в другой стране считают священным, ради спасения его жизни проливают за него свою кровь. Израильтянин по имени Самири поклонялся таинственному теленку как священному, и этот факт вошел в историю. Я хочу сказать вот о чем: с одной стороны, коровы испытывают притеснения, обиды, а с другой — уважение. Поэтому мне кажется, что не стоит им сгущать краски по поводу своего положения в обществе. (Личные неприязни во внимание принимать не стоит — доносятся голоса). В то же время, люди создают для домашних животных неплохие условия для жизни. Они их кормят, поят. А к нам, волкам, и другим диким животным люди всегда относятся враждебно. Испокон веков они нас стреляют, убивают. Из нашей кожи шьют себе одежду. И если говорить на чистоту, то надо посмотреть, кто из нас более всего дикий зверь: мы — волки – или люди?
Их варварское, дикое отношение испытывают на себе все животные. От них страдают и птицы в небе, и рыбы в реке, и лесные животные, и ни один безвинный обитатель животного мира не может от них спастись. Люди говорят о построении нового культурного общества, цивилизации, а сами живут низменными страстями, развратничают, убивают и не боятся Всевышнего. Они воюют не только с нами, но и между собой у них мира нет. А сами кричат о создании «культуры». Это истинно так!
А жалобы товарищей-коров выглядят несколько неубедительно. Мы их не притесняем. Если иногда и причиняем им зло, то не такое большое, чтобы просить за него прощение. Если Бог дает нам пищу, то разве можно от нее отказаться? Мы не посягаем на их свободу.
Раз мы здесь собрались для того, чтобы говорить о том, как нам объединить усилия для избавления от рабства и притеснения нас людьми, то мы не должны сейчас враждовать между собой. Нам нужно найти способ избавиться от зла, причиняемого нам людьми. Только тогда мы сможем жить спокойно и благополучно. Больше мне сказать нечего.
Дикие животные рукоплещут, остальные притихли. Затем председательствующий объявляет перерыв. Через полчаса животные вновь собираются на свой меджлис, и слово берет слон (делегат из Индии):
— Выступавшие до меня товарищи очень много и долго говорили о гнете и притеснении людей. Но мы — слоны — сильная и мощная нация, и нам чуждо враждебное отношение к кому бы то ни было. Даже крохотному зверьку мы всегда уступаем дорогу. И людям, если они нас не трогают, мы лишний раз не доставляем беспокойства и не приносим вреда. Но, несмотря на это, они пытаются наш род истребить. И в этом мы не одиноки. Из-за человеческого варварства погиб не один вид животных. Мы должны быть единодушны в своем стремлении защититься от произвола людей. И именно поэтому не место сейчас взаимным претензиям и обвинениям друг друга. Да будут согласие и мир! Пусть живет животный мир!
Сказав это, слон завершил свое выступление под всеобщие дружные аплодисменты.
После этого, по решению председателя собрания, для принятия решения о том, как освободиться животным от гнета людей, была создана специальная комиссия. Во время ее создания между членами меджлиса вновь возникали разногласия. Наконец, хищники (дикие животные), чьих голосов было больше, создали комиссию в составе льва, тигра, леопарда, медведя, лисы и волка; а из пернатых в нее вошли сокол и летучая мышь.
Остальные животные, из тех, кто остался недоволен составом избранной комиссии, голоса, тем не менее, не подали, сидели молча и тихо.
…Меджлис стал расходиться. Члены комиссии, уединившись в одном месте, приступили к обсуждению плана дальнейших действий. А после плодотворной работы полагается хорошо пообедать… Но что бы такое съесть? По предложению волка, на этот раз придется полакомиться коровой. Поймали они ее бедную и съели, набив животы до отвала. Затем, решив принять резолюцию в следующий раз, каждый пошел к себе домой отдохнуть и поспать.
…Прошли годы. Облетели все листья с деревьев, но с тех пор ничего не изменилось.
5 августа 1912 года
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.