— Ты в суд подала? Серьёзно? — Сергей стоял посреди кухни в одних трусах и с чайником в руках, будто сейчас не его собственная жена сообщила, что у него большие проблемы.
— Посуду хоть вымой сначала, раз уже встал, — сухо ответила Анна, не поднимая глаз от телефона.
Она не спала почти трое суток. Глаза резало, в груди — бетонный шар. Всё началось с СМС от банка: "Ваш текущий остаток — 127,48 руб." А потом был странный звонок от незнакомца, который уверенно заявил:
— Квартиру продаём без посредников. Вся сумма сразу.
Квартиру. Её. Бабушкину.
— Ты с ума сошла, да? — голос Сергея уже подвывал. — Это же недоразумение! Я просто хотел... ну, хотел, чтобы нам полегче было. Это же всё на семью, Анюта!
Анна встала, подошла вплотную. Он почувствовал, как холодно стало на кухне, хотя окно было закрыто.
— Семья, говоришь? Тогда почему ты с мамой за моей спиной документы в агентство отнёс, а? Сколько ты хотел срубить — три миллиона или четыре? Или ты хотел нам на Бали, как говорил, а потом ещё и лодку, ага?
— Не кричи, — зашипел он, — соседи...
— Пусть слышат. Пусть знают, что у меня муж — безответственное недоразумение, а свекровь — акула в юбке с натяжкой на сорок восьмой размер.
Неделю назад она ещё пыталась верить.
— Может, он просто не подумал? Ну, бывает, — сказала Лена, её подруга и юристка по совместительству.
— Не подумал? Он заложил мой паспорт в ящик, чтобы я не успела его найти и нотариально не отказалась от сделки! — Анна хлопнула ладонью по столу. — Лена, у него мама уже подделала доверенность, поняла?
Лена лишь покачала головой:
— Тогда подделывай сюрприз. И посерьёзнее.
— Мам, ну скажи ей! — заорал Сергей, когда в квартиру влетела Ирина Петровна. Как всегда — с порога, без звонка.
— Не ори! — рявкнула она. — У нас тут всё на волоске! Кредиторы названивают каждый день! Надо решать!
— Вы оба решать не умеете. Только брать, брать, брать. А потом — плакать, как дети в песочнице.
Ирина Петровна поправила ворот своего нелепо-перламутрового пиджака.
— Послушай, Анечка, ты ж сама говорила, что эта квартира большая. Четыре комнаты — ну зачем тебе столько? Мы возьмём поменьше, вложим в дело Сергея, он поднимется — и всё тебе вернёт.
— Ага. Как вернул двадцать тысяч на мою карту за прошлый год? Или как "временно одолжил" цепочку бабушки, а потом продал её в ломбард?
Ирина резко встала, подошла к Анне, почти нос к носу:
— Я тебя сразу насквозь видела. Примазалась к семье, квартиру заполучила, а теперь хвостом виляешь!
Анна встала. Молча. Резко. Медленно сняла обручальное кольцо и положила на стол.
— Знаешь, где я примазалась? В суд. И не к тебе, а против тебя.
Она распечатала всё. Разговоры, выписки, поддельные бумажки. И даже запись разговора, где Сергей признавался, что это его "идея с маминым паспортом".
— Вот тут ты говоришь: "Ничего, она лох, не поймёт, мы просто скажем, что это бабушка хотела." — голос Анны был ледяной. — Ну что ж. Я — лох. Но с мозгами. А у вас — семья. Но без квартиры.
Ирина хлопнула дверью, Сергей сел на диван и уставился в одну точку.
— Я просто хотел, чтобы ты гордилась мной… — пробормотал он.
— А я хотела, чтобы ты хотя бы мусор выносил. Но ты даже это не сделал.
Через час она собрала сумку. Паспорт — с собой. Но главное — документы. Квартира уже была переоформлена.
На Лену.
— Пока ты там пытался стать бизнесменом, я сходила к нотариусу. Всё. Теперь вы её даже по частям не получите.
— Ты что, сумасшедшая? — голос Сергея был на грани истерики. — Это предательство!
— Нет. Это самооборона.
И только уходя, она обернулась:
— Спасибо за всё. Особенно за то, что показали, кто вы есть на самом деле. Не знала, что чужие люди могут так уютно жить под одной крышей.
И ушла. В тапочках. Без сцены. Но с квартирой. И с гордо поднятым подбородком.
— Алло, Ань? Ну, прости, дурак я, — голос Сергея хрипел, как будто он сутки плакал или бухал. Или и то, и другое. — Ну не выкидывай меня из жизни. Давай начнём сначала?
— Серёжа, — Анна стояла на балконе с чашкой кофе и сигаретой, которую ненавидела, но курила — исключительно в стресс. — Жизнь после "прости" не наступает. Там уже, как правило, кладбище отношений. Покойтесь с миром.
— Но я же любил тебя…
— Ты? Меня? — Анна нервно усмехнулась. — Ты любил мою прописку, бабушкину квартиру и мою зарплату учительницы. Особенно шестого числа, когда она приходила. Всё, хватит. Не звони.
И отключила.
Прошла неделя. Слово "свобода" оказалось... на вкус как пересушенный тост — вроде приятно, но глотается с трудом.
С Леной сидели у неё, в новой однушке на Проспекте Мира, с коробками вместо стульев, вином за 399 рублей и пельменями "Царские".
— Ну, ты и фокусница. Ты бы в налоговой работала — такие схемы... — хохотала Лена.
— Спасибо. Я ещё могла бы в прокуратуру, если бы не эта дурацкая дипломная по Тургеневу.
— И что дальше? — Лена вытянула ноги на табурет. — Будешь одна? Или роман закрутишь с курьером, который к тебе третий раз за неделю заходил? Между прочим, симпатичный.
— Слушай, Лена, я пока только с плесенью на балконе готова закрутить. Хотя... у неё хотя бы намерения ясные.
Но однажды всё изменилось. На пороге стояла... Ирина Петровна. Без макияжа. В плаще. Мокрая от дождя, с глазами, как у побитой собаки.
— Я... просто поговорить, — выдавила она.
Анна не верила ни глазам, ни ушам.
— А ключ от моего замка ты тоже «просто» потеряла, да? Давай, говори. Только быстро. У меня сериал — важный момент: главная героиня убегает от токсичной семьи и покупает хату на Кипре.
— Серёжа в больнице. Давление, сердце… Он, конечно, идиот, но... Это ведь всё из-за тебя. Ты с ним так... жестоко…
Анна открыла дверь шире:
— Прекрасно. Значит, я и за его здоровье теперь отвечаю, да? Может, мне ещё ему почку подарить в честь годовщины нашей аферы?
— Послушай… — Ирина сжала руки. — Ты сильная. А он — не очень. Я знаю, что мы перегнули. Но ведь вы были счастливы когда-то.
— Нет, Ирина Петровна. Мы были молоды. Это не одно и то же.
Через пару дней она всё же пошла в больницу. Постояла у палаты, посмотрела через стекло. Он спал. Обмякший, серый, неузнаваемый. Впервые — не громкий, не раздражающий, не заносчивый. Просто — человек.
— Ты чего, решила простить? — спросила Лена, когда Анна вернулась.
— Я? Нет, что ты. Я решила не мстить. Это, знаешь, тоже форма победы. А то раньше я всё как девочка: «А вдруг он изменится?» А теперь: «А зачем?»
Но жизнь не отпускала. Через неделю ей позвонили из школы:
— Анна Сергеевна, у нас тут замдиректора ушла в декрет, а вы — такая... э-э... активная. Может, попробуете?
Анна чуть не выронила телефон.
— А что, так можно?
— Вы заслужили. Мы вас видим. А про ваш развод... Ну, бывает. Зато, как вы на родительском собрании отбрили одного папашу — аплодировали всем педагогическим составом.
Вечером, сидя с бокалом, она написала:
«Привет, Серёжа. Надеюсь, поправляешься. Кстати, я — теперь замдиректора. Не благодари. Просто знай, что без тебя мне даже дышать легче. Удачи. И не звони.»
Через два часа пришёл ответ:
«Ты была лучшей, Ань. Я всё испортил. Прости…»
Анна посмотрела на экран, медленно потянулась к кнопке "Удалить".
— Ну что ж, вот теперь и жизнь началась, — сказала она вслух.
Удалить. Без сожалений. Без слёз. Без продолжения.
— Мам, ну ты чего как на войну? Просто загс. Просто развод. Чего дрожишь? — Лена ехала за рулём, жевала мятную жвачку и поглядывала на Анну.
— Лена, я двадцать девять раз перепроверила документы. Свидетельство о собственности, паспорт, доверенность, свидетельство о браке... Как идиотка, у которой всё имущество в рюкзаке.
— Ну и правильно. Сначала ты доверяла мужу, а теперь себе. Прогресс, мать его. Без «мать», конечно.
В коридоре ЗАГСа пахло тоской, пылью и чужими несбывшимися мечтами. На скамейке сидел Сергей. В рубашке, которую Анна дарила ему на вторую годовщину. Серо-голубая, с мелкой клеткой — как его мечты.
— Привет, — хрипло сказал он, поднимая глаза.
— Привет, — спокойно кивнула Анна. — Ты расписался?
Он кивнул.
— Да. Всё... официально. Окончательно.
— Как ты? — формально спросила она, как будто о погоде.
— Живу. Без тебя — как без воздуха.
— Ну ничего, Сергей, без воздуха человек пять минут живёт. Ты уже месяц тянешь. Значит, справляешься.
Он сморщился.
— А ты злая стала.
— Нет, Серёжа. Я стала взрослая. Тебе это не нравится — но так бывает.
Выходя из здания, Анна вдруг резко обернулась:
— Знаешь, Серёжа, ты всё это время пытался быть сыном своей мамы. Только вот я хотела мужа. Не мальчика, не банкрота с влажными глазами, не идею, которую надо спасать. Мужа. Ты им так и не стал. А я устала расти за двоих.
Он молчал. А потом тихо:
— А если бы я пришёл в себя раньше? Если бы я…
— То мы бы, может, вместе отстаивали мою квартиру. Вместе платили по кредиту. Вместе планировали ребёнка. Но ты не пришёл. И теперь — прощай. Не «до свидания». Не «напиши». Просто — прощай.
Спустя два месяца Анна сидела в кабинете, на двери которого теперь красовалась табличка:
«Заместитель директора по учебно-воспитательной работе. Куликова А.С.»
На столе стояли тетради, кофе и... цветы. Без записки. Приятно пахли. Не аляповатые, не дорогие. Просто — с вниманием.
В кабинет заглянул охранник:
— Анна Сергеевна, там мужчина спрашивал, молодой, говорит, племянник вашей бывшей соседки. Оставил это.
Он подал открытку:
«Вы учите не только детей. Вы и меня кое-чему научили. Спасибо. Может, кофе?»
Анна улыбнулась. Не «любовь с первого взгляда», не «заполнить пустоту», не «спастись». Просто... начать жить по-настоящему. Не за кого-то. А ради себя.
— Пусть зайдёт, — сказала она.
Финал.
В этой истории нет волшебных совпадений. Нет спасителей. Нет чудесных превращений лягушки в принца. Есть взрослая женщина, которая поняла: если не ты — то никто. Если не сейчас — то никогда. И если в твоей жизни рулит свекровь с липкими руками и сынком-пиявкой, то пора рвать этот канат. Даже если по живому.
Конец.