— Господи, Анна, ты опять это масло купила? — Валентина Петровна поставила сумку на пол и впилась взглядом в стеклянную бутылку на столе. — Сколько можно говорить: от него холестерин зашкаливает! Ты вообще о Сергее думаешь? Или только о своей фигуре?
Анна сдержанно улыбнулась.
— Валентина Петровна, Сергей взрослый мужчина. Если ему что-то не нравится, он сам мне скажет.
— Ох, милая, взрослый… Взрослый мужчина не должен жить на женских подачках в бабушкиной квартире! — свекровь театрально вздохнула и огляделась так, будто стены собирались на неё рухнуть. — Слушай, я вот всё думаю… Раз уж тебе эта квартира по наследству досталась, так продайте её и возьмите две нормальные однушки. Себе и нам с Сергеем. Будете жить рядом, но каждый своей жизнью заниматься.
Анна почувствовала, как у неё внутри всё закипает. Она пыталась сдержаться — уже который месяц.
— Валентина Петровна, у нас всё устраивает. И я не собираюсь продавать квартиру.
Сергей сидел за столом, уткнувшись в телефон, и как всегда делал вид, что разговора нет.
— Серёж, ну скажи ты хоть слово! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Это же не нормально — жить на голове у матери и жены одновременно. Анна тебя привязала к себе этой квартирой!
Анна резко встала из-за стола.
— Привязала? Серьёзно? — голос дрогнул, но не от слабости, а от злости. — Может, хватит делать из Сергея младенца? Он сам сделал выбор, где жить.
— Да ты на него давишь! — Валентина Петровна сузила глаза и вцепилась в сумку так, будто готова была ей швырнуть. — Вот мы с мужем в молодости как жили? Всё для детей, всё для семьи! А вы сейчас что? Каждая сама за себя!
Сергей наконец оторвался от телефона, но посмотрел не на мать, а на жену.
— Ань, может, мама права? Ну продадим — и купим всем удобнее. Чего ты упёрлась?
У Анны внутри что-то хрустнуло. Она ждала этого взгляда поддержки, а получила взгляд человека, которому просто лень участвовать в драке за собственную жизнь.
— Отлично, — Анна кивнула и глубоко вдохнула. — Тогда пусть мама продаст свою квартиру и купит нам всем по однушке.
— Ты что, издеваешься?! — вспыхнула Валентина Петровна. — Это я должна вас всех устраивать? Тебе квартира досталась — вот и распоряжайся грамотно!
— А грамотно — это отдать вам, да? — Анна с иронией покачала головой. — Чтобы потом вы решали, могу ли я поменять диван или цвет обоев? Нет, спасибо.
Сергей снова уткнулся в телефон.
— Я не хочу ссор. Давайте как-то мирно… — буркнул он неуверенно.
Анна отвернулась к окну. Мирно — это значит прогнуться, проглотить, а потом всю жизнь дышать через раз, чтобы не мешать мамочке.
— Знаешь, Серёж, а я хочу. Хочу ссор. Потому что мне надоело слушать, что я кому-то что-то должна, — её голос стал холодным, как лёд. — Я не собираюсь продавать квартиру. И точка.
— Ну и живи тогда тут одна! — Валентина Петровна резко встала, лицо налилось краской. — Пошли, Серёж. Нам с тобой надо всё обсудить без посторонних ушей.
Сергей молча поднялся. Секунда, другая — и дверь хлопнула так, что посыпалась пыль с косяка.
Анна осталась в тишине.
Она смотрела на стол — на эту злополучную бутылку масла, на телефон мужа, забытый рядом. Сдерживалась изо всех сил, чтобы не швырнуть его об стену.
В голове стучало: А он ведь ни разу не встал на мою сторону. Ни разу.
И впервые за всё время она всерьёз подумала о том, что жизнь с Сергеем в этой квартире может быть куда теснее и тяжелее, чем без него.
Анна проснулась от запаха жареного лука и звона посуды. Она глянула на часы — семь утра. Ну конечно… Если Валентина Петровна решила остаться ночевать, значит, кухня теперь её территория.
— Анечка, доброе утро! — голос свекрови был сладким, как недоваренный кисель. — Я тут решила сделать вам нормальный завтрак. А то вы со своими тостами и кофе оба скоро загнетесь.
Анна молча прошла на кухню. Сергей уже сидел за столом с видом побитого школьника. Перед ним стояла тарелка с горой поджаренной картошки и яичницей.
— Мама, ну зачем ты опять начинаешь? — пробормотал он. — Мы договаривались, что ты не будешь вмешиваться…
— Молчал бы лучше! — отрезала Валентина Петровна и вытерла руки о фартук. — Я вмешиваюсь, потому что мне не всё равно, как живёт мой сын!
Анна наливала себе кофе и чувствовала, как пальцы дрожат.
— Валентина Петровна, у вас же есть своя квартира. Почему бы вам не вернуться туда и заниматься здоровьем мужа? — спросила она тихо, но в голосе звучала сталь.
— Потому что у мужа инфаркт и он сейчас у сестры в деревне! — вскипела свекровь. — А тебя, дорогая моя, я предупреждала: не смей рушить мою семью своими принципами.
— Это моя квартира, — Анна встретилась с ней взглядом. — Я имею право решать, кто здесь живёт.
— Вот и реши! — Валентина Петровна бросила на неё взгляд, полный яда. — Или ты продаёшь квартиру и мы все живём по-людски, или ты остаёшься тут одна. Сергей уже давно устал от твоей стервозности. Правда же, сынок?
Сергей отвёл глаза, ковыряя вилкой картошку.
— Ну… может, и правда лучше… — начал он, но осёкся, когда увидел, как Анна смотрит на него.
— Лучше что, Серёж? — голос Анны дрогнул, но глаза оставались сухими. — Сдать меня маме в аренду вместе с квартирой? Или сразу подписать дарственную?
— Перестань драматизировать, — вздохнул он. — Просто мне тяжело между вами.
Анна почувствовала, как у неё в груди что-то рвётся на части.
— Тяжело? — она шагнула к нему и говорила уже почти шёпотом. — Тебе тяжело, что я защищаю нас от твоей матери? Или тяжело, что ты сам не можешь ей сказать «нет»?
— Анна! — вскинулась Валентина Петровна. — Не смей так разговаривать с моим сыном! Он тут гость, между прочим!
— Гость?! — Анна засмеялась, но смех вышел странным, надтреснутым. — В своей собственной квартире он гость? Ну ладно… Тогда пусть собирает свои вещи и идёт туда, где ему комфортнее.
— Ты это серьёзно? — Сергей наконец поднял на неё глаза. — Из-за какой-то дурацкой квартиры ты готова разрушить семью?
— Семья уже разрушена, Серёж. Только ты этого ещё не понял, — Анна сняла обручальное кольцо и положила на стол. — Можешь забрать его с собой.
Валентина Петровна ахнула.
— Вот ты и показала своё лицо! — она сжала губы так, что побелели костяшки пальцев. — Я всегда знала: тебе нужна была только эта квартира!
Анна улыбнулась. Но улыбка вышла горькой.
— Нет. Мне нужен был муж, который способен на самостоятельность. Но, видно, я выбрала не того.
Сергей встал, сгреб в рюкзак пару вещей и молча вышел. Валентина Петровна шла следом, бросая через плечо:
— Я тебя ещё припомню, девочка! Не думай, что всё так просто!
Дверь хлопнула так, что на стене качнулся старый календарь.
Анна стояла посреди кухни с кружкой остывшего кофе и вдруг поняла, что впервые за много лет в квартире стало тихо. Настояще-тихо. Не душно. Не тревожно. Просто… пусто.
И одновременно страшно.
Я правда это сделала?
Впервые за много лет у неё была только она сама. Без Сергея. Без Валентины Петровны. Без никого.
И впервые за много лет ей хотелось плакать — не от обиды, а от того, что она наконец решилась.
Анна сидела на кухне с адвокатом. Перед ней лежал ворох бумаг, от которых слегка пахло типографской краской и чужими жизнями.
— Ситуация типичная, — невозмутимо сказал мужчина лет пятидесяти с усталым лицом. — Ваш супруг не имеет права претендовать на долю. Квартира вам досталась по наследству до брака. Никакой совместной собственности здесь нет.
Анна кивнула, глядя на обручальное кольцо в кармане. Оно колол пальцы даже через ткань.
— А если свекровь подаст в суд? — спросила она, чувствуя, как внутри всё еще дрожит, но уже не от страха, а от злости.
— Пусть подаёт, — ухмыльнулся адвокат. — У них нет ни одного законного основания. Зато если хотите, мы можем подать встречный иск о незаконном вселении и моральном ущербе.
Моральный ущерб… Анна хмыкнула. Если бы юристы знали, сколько бессонных ночей она провела, слушая за стеной шёпот Валентины Петровны и Сергея, обсуждающих, «как лучше продать квартиру, чтобы и волки сыты, и овцы целы».
В этот момент раздался звонок в дверь. Сердце Анны подпрыгнуло.
— Открывать? — тихо спросил адвокат.
— Да, — Анна встала. — Самое время.
На пороге стояли Валентина Петровна и Сергей. Она — с гордо поднятым подбородком и глазами, полными презрения. Он — с пустыми глазами и помятой рубашкой.
— Мы пришли забрать Серёжины вещи, — отчеканила свекровь. — И ещё раз поговорить. По-хорошему.
— Тогда говорите, — Анна скрестила руки на груди.
— Мы не хотим скандалов, — вздохнул Сергей. — Может, всё-таки найдём компромисс?
— Компромисс? — Анна усмехнулась. — Какой? Вы всё ещё хотите, чтобы я продала свою квартиру и купила вам две однушки?
— Это был бы справедливый вариант! — вскипела Валентина Петровна. — Мой сын тоже заслуживает своё жильё! Ты годами пользовалась его добротой!
Анна сделала шаг вперёд.
— Ваш сын пользовался моей добротой, Валентина Петровна. И знаете, что? Добро закончились.
— Ты ещё пожалеешь об этом! — зашипела свекровь. — Думаешь, суд не встанет на нашу сторону?
— Думаю, нет, — Анна кивнула на адвоката, который встал из-за стола и сложил руки за спиной. — И суд подтвердит: квартира не делится. Более того… У вас теперь будет повестка за незаконное проживание и моральный ущерб.
Валентина Петровна побледнела.
— Это шантаж! — закричала она. — Это война!
— Это закон, — спокойно ответила Анна. — А войну начали вы, когда пришли в мой дом и начали диктовать условия. Теперь моя очередь.
— Аня… — начал Сергей, но она подняла руку.
— Серёж, ты взрослый мужчина. Пора уже жить отдельно от мамы. Я желаю тебе счастья. Только не в этой квартире.
Сергей молча опустил глаза. Впервые за всё время. Он даже не пытался спорить.
— Мы ещё посмотрим, кто кого! — выкрикнула Валентина Петровна и, дернув сына за руку, потащила его к выходу. — Ты не знаешь, на кого нарвалась!
Дверь хлопнула, как выстрел. Анна прислонилась к стене и закрыла глаза. Она не плакала. Больше не хотелось.
— Отлично держались, — сказал адвокат с уважением. — Не каждый решается на такие шаги.
Анна улыбнулась.
— Знаете, я впервые за долгое время чувствую, что дышу. И знаете что? Мне это нравится.
Конец.